Нет цветов у папоротника. Книга седьмая

На передовом посту их встретил генерал-майор Ливен. Провёл в свою палатку, взял от них письма и отправился верхом в Петербург, чтобы лично доставить их Ласси.

В это время несколько пеших гвардейцев, стоявших поблизости, видели, как Ливен принимает в своей палатке шведов, берёт от них какие-то письма. И вообразили себе заговор! В ту же минуту растрезвонили об этом по всему лагерю:

– Ливен получил от неприятелей секретные послания, и прячет в своей палатке шведов! Мы видели своими глазами!

– Братцы! Доколе нам терпеть начальствования иноземных офицеров?! Они продажны! Они в сговоре с врагом!!

– Они замышляют что-то со шведами против нас!

– Иноземцы- предатели!!

– Их следует убить!! Всех разом!

– И начать с Ливена, главного предателя!

Тут же собралось до четырёх сотен взбунтовавшихся солдат и унтер-офицеров Преображенского и Семёновского полков, которые отправились прямо в палатку Ливена для выяснения дел. Но, поскольку Ливен был уже на пути в Петербург, там они его не нашли. Зато обнаружили шведских парламентёров. Осерчав, солдаты набросились на них и стали избивать. Адъютант генерал-майора попытался было вступиться, но тоже отхватил тумаков. Ему на помощь пришли караульные, но разъярившиеся солдаты и с ними не стали церемониться, и отдубасили беспощадно.

На шум сбежались офицеры. Они криками призывали бунтовщиков прекратить беспорядок, но те не оказывали им никакого уважения, а вели себя, будто одержимые и продолжали неистово кричать:

– Смерть иноземцам!!

– Братцы! Убивайте иноземных офицеров!! Чтоб ни одного не осталось в армии!

– Иностранцы – прочь!! Мы не станем вам повиноваться!

– Отныне мы выполняем приказы только офицеров русской нации!!

После таких угрожающих лозунгов и размахивания оружием, ни один из офицеров не захотел подходить к ним близко из страха быть покалеченным или же убитым.

– Митяй! Дуй стрелой за генералом Кейтом, – шепнул Микуров.

Голицын, без лишних слов, прыгнул в седло и помчался во весь дух к передовому пикету.

Услышав о бунте, Кейт мгновенно устремился в лагерь. Ворвавшись в толпу, спешившись с коня, он вошёл, не колеблясь в середину мятежников. Там грубо схватил за шиворот одного из бунтовщиков. И приставил дуло пистолета ему к голове. Солдаты оторопели.

А Кейт зычно крикнул, заглушая ропот толпы:

– Позовите священника!! Я хочу исповедаться в том, что намерен прямо сейчас пристрелить на месте этого солдата!

– Во, даёт! – в восхищении ткнул Голицын Василия.

Толпа пришла в замешательство от такого дерзкого заявления. И выкрики солдат неожиданно стихли. А генерал Кейт бросил боевой клич офицерам:

– Господа офицеры!! Приказываю вам последовать моему примеру! Можете убить каждый по одному бунтовщику!! Уверяю, полковой священник отпустит вам эти грехи!

Едва он произнёс эти слова с присущей ему твёрдостью, как офицеры, почувствовав уверенность, вынули из-за пояса пистолеты. Голицын, Трубецкой и Лопухин вместе с ними. В ту же минуту всё сборище бунтовщиков мгновенно рассеялось! Солдаты побежали прятаться по своим палаткам.

Таким образом, восстание было подавлено. Все участники бунта арестованы и отданы под следствие. Генеральный прокурор назначил комиссию для рассмотрения этого дела. И всех зачинщиков сослали в Сибирь.

Такие строгие меры сбили с солдат спесь, и принудили их к дисциплине. И только бесшабашная лейб-гвардия, привыкшая к поблажкам, не желала отступать под властью командования! Они отправили курьеров лично государыне с прошением поддержать их кровавые намерения, а именно: всех иноземцев, находившиеся на русской службе, убить!! Ну, или выслать из страны!

Елизавета была шокирована таким прошением. Она ещё не проделала и половины пути до Москвы, едва добралась до Твери, а страшные события о проделках гвардейцев из Петербурга и Выборга сыпались, как горох! Елизавета постаралась умиротворить своих разбушевавшихся любимцев, и письменно объявила им, что убивать никого не позволит, но берёт всех иноземцев в армии под своё особое покровительство.

Рига

Во внутреннем дворе Рижского замка, где позволено было гулять пленникам, Анна встретила коменданта крепости генерал-лейтенанта Бибикова. После короткого приветствия друг другу, он заботливо осведомился:

– Как самочувствие Вашей любезной фрейлины Юлии?

– Благодарю. Ей уже значительно лучше. Я так признательна Вам, генерал!

– Пустяки.

– Нет-нет! Только, благодаря Вашей заботе и хлопотам присланного Вами доктора моя дорогая Юлия осталась жива. И теперь идёт на поправку.

– Я рад, что могу хоть чем-то быть полезен Вашему высочеству.

Анна подошла ближе и, понизив голос, спросила:

– Скажите, на моё имя не приходило никакой корреспонденции?

– Никак нет, Ваше высочество.

Она, расстроенная, присела на скамью, вздохнула:

– Ах, я написала уже столько писем!! И всё без ответа!

Бибиков, осмотревшись, не слышит ли кто, быстро присел рядом и, тоже понижая голос до шёпота, произнёс:

– Ваше высочество, надеюсь, в написании писем Вы не употребляете никаких крамольных слов в адрес императрицы Елизаветы или же Вашего здесь нахождения?

Анна задумалась. И вдруг лицо её переменилось, озарённое неприятной догадкой:

– О… Я понимаю, – прошептала она, настороженно вглядываясь в лицо генералу, – Вы намекаете на то, что граф Салтыков, должно быть, читает мои письма прежде, чем отправить их адресату?

Тот покачал головой:

– Ваше высочество. Надеюсь, не причиню Вам душевную рану, если скажу, что Ваши письма граф Салтыков неуклонно доставляет только одному адресату – в Тайную канцелярию.

– Что?! – ахнула она, побледнев, как полотно.

– Простите.

Анна отпрянула, исказив лицо в таком ужасе, будто увидела перед собой змею. Несколько мгновений она пыталась восстановить дыхание, прижав ладонь к груди. Наконец, раздавленная горьким прозрением, пробормотала:

– Господи! Это значит, Мориц не получил ни одного моего письма?!!

– Увы…