Рецепт дворцового переворота. Книга шестая

– Сомневаюсь! Может, и состоялся! Но ту из сторон, что почувствовала ущемление интересов, решили вознаградить деньгами. А? Так сказать, компенсировать издержки!! Соображаешь, Микуров?!

– Н-не очень.

– Эх, ты! В шахматы играешь?

– Играю.

– Тогда отвечай! Какова главная стратегия шахматной игры?

– Разгадать предполагаемые планы противника. И выстроить свои ходы на несколько шагов вперёд, опережая его.

– Молодец!! Хорошо мыслишь! – похвалил его Андрей Иванович, – Политика, Микуров, – это те же шахматы! Выигрывает тот, кто свои ходы просчитает на несколько шагов дальше противника.

– Уяснил.

– Итак, планы Швеции ясны, как божий день. А чего хочет Франция? Вот вопрос!! Для чего Шетарди посредничает между Елизаветой и шведами? Для чего Флери выплатил такие деньги шведам на войну?

– Может быть, по причине их договорного союза? – рассудил Василий.

Остерман поморщился:

– Не-е-ет, Микуров! Мелковато! Лишь по причине одного союзничества Флери ни за что не раскошелится! Этот старый сквалыжник платит только за личную выгоду! Уж, поверь, я его как облупленного знаю!! И не зря Шетарди крутится вокруг Елизаветы. Есть там какой-то скрытый от нас интерес!

– Но, может быть, это амурный интерес?

– Амурный?

– Ну, да. Царевна очень хороша собой. Вы же это не станете отрицать. Да и маркиз тоже не дурён. К тому же галантен и благороден. Как такой кавалер может не понравиться?

Канцлер сложил пальцы пирамидкой и задумался, уставившись в одну точку:

– А знаешь, Микуров, год назад, Шетарди по приезду в Петербург, уже питал амурный интерес к Елизавете, чем очень меня настораживал. Но увлечение это продолжалось недолго – ровно до того момента, как умерла императрица, и регентом провозгласил себя Бирон. Тогда Шетарди отчего-то вмиг охладел к Елизавете. Зато к ней воспылал амуром другой кавалер, более значительный – сам Бирон.

– Да?

– Да. А Шетради безропотно ушёл в тень. И почти полгода смотрел сквозь Елизавету, зевая. А теперь вдруг его «любовь» к ней запылала с новой силой? С чего бы это?!

– Ну, так соперника же не стало, – рассудил Микуров, – Бирона то есть.

– Соперника не стало…, – повторил Остерман, уходя в размышления, – Есть соперник – интерес исчезает. Нет соперника – интерес возникает. Странно… А ведь должно быть наоборот!

Микуров почесал в затылке:

– Я что-то Вас не понимаю, Андрей Иванович.

– Погоди, погоди…, – отмахнулся он от него и быстро забормотал себе под нос, – Если Елизавета – это интерес. То, является ли интерес целью? Вот, в чём суть! Не подменяем ли мы цель средством? Не принимаем ли интерес за цель? Понимаешь меня, Микуров?!

– Нет, – растерялся тот, – Что всё это значит?

– А это значит, что соперником у Шетарди был не Бирон! А Елизавета для него, хоть и интерес, но не цель, а средство! – победно сообщил Остерман, светлея взором.

– Средство? Для чего?

– Ну, во-первых, ты должен понимать, что Шетарди – это не частное лицо, это рука Франции! А Елизавета – это оппозиция нынешней власти в России!

– Усвоил.

– А вот теперь давай вместе пораскинем мозгами. Почему, на время регентства Бирона, Шетарди охладел к Елизавете? Стало быть, Франции был угоден Бирон в роли регента, и интерес к русской оппозиции сошёл на нет. А, когда власть перешла в руки к Анне, Шетарди возобновил интерес к Елизавете! То есть теперь Франция захотела оказать поддержку русской оппозиции. Выходит, Анна Леопольдовна не угодна Франции в роли регентши!

– Чем же Анна Леопольдовна не угодна Франции?

И тут канцлера внезапно осенило:

– Австрийским супругом!!! Микуров! Вот, чем!

– Не понял.

– Чудак ты! Франция – ярый противник Австрии! И ей, во что бы то ни стало, хочется разрушить наш с австрийцами союз. Теперь всё сложилось!! Франции поперёк горла Анна Леопольдовна по причине её супружества с Брауншвейгским принцем! И выход избавиться от австрийского влияния в России кардинал Флери нашёл в том, чтоб поспособствовать Швеции – посадить на трон Елизавету!

Василий вздохнул:

– Уф… Ну, и комбинация…

– Но какова Елизавета! Чёртова кукла! Я-то, старый дурак, всё лелеял мечту выдать её за Курляндского герцога. Или пристроить в монастырь. А тут, видишь, как всё закрутилось! Лучше и не придумаешь!

– Лучше не придумаешь?! К чему это Вы?

– Лизка в сговоре сразу с двумя иностранными державами против нынешней великой княгини!! Тут уж ей монастырём не отделаться! Это, друг мой, каторга!! Ох, если бы только нам удалось схватить мерзавку с поличным! А, ну-ка, скажи, Шетарди видится с ней, помимо придворных балов? Назначает ей встречи?

– Нет.

– Однако, это странно. Она не виделась с Нолькеном, пока тот был в Петербурге! Теперь не видится с Шетарди! – озадачился Остерман, – Как же они общаются?!

– Мне это неизвестно.

– А надо, чтоб стало известно! Вот что! Я настропалю Щегловитого, что живёт у Елизаветы в доме, чтоб следил за каждым её шагом. А ты, Микуров, глаз с Шетарди не спускай! Едва узнаешь, что тот собирается встретиться с Елизаветой, сообщай мне незамедлительно!!

– Хорошо.

– Пойми, Анне Леопольдовне нужны доказательства! Она, видишь ли, слухам не верит, мнит себе, что Елизавета – кроткая овечка! А та и рада лишний раз перед великой княгиней слезу пустить, да пожалобиться! Поэтому нам край, как надо застукать Лизку за переговорами с Шетарди!!

– Понял, Андрей Иванович.

– Тогда приказом генерального прокурора предъявим ей обвинение в заговоре. И вышлем с лёгким сердцем в Сибирь! На пожизненное поселение! Вот тогда и вздохнём спокойно!

дом графини А. Г. Ягужинской

Настя Лопухина приехала в гости к Ягужинским, повидать подругу. Анастасия Ягужинская пребывала в приподнятом настроении. Она сидела у туалетного столика перед зеркалом и перебирала украшения в шкатулке: