Королевская кровь. Расколотый мир

– Большего и не требуется, брат.

Дракон молча пошел вперед; Ани двинулась за ним, прямо по хлюпающей грязи. Он остановился, обернулся, сказал что-то, но ветер уносил слова в сторону. Василина прислушалась.

– Я твоя сила, – твердо сказала Ангелина и скинула туфли. – Со мной ты продержишься дольше.

Нории склонил голову набок, что-то обдумывая и улыбаясь, – старшая Рудлог не спорила, просто терпеливо стояла перед ним и ждала. И он кивнул.

Через несколько секунд они уже неслись под ливнем навстречу огромной волне, а Хань Ши, подождав, пока Василина коснется его плеча, поднял руки – и побежала от него сияющая желто-фиолетовая дорожка, накрывая Иппоталию цветным куполом. Царица вздрогнула, замерла и открыла огромные черные провалы глаз. Далеко за ее спиной на фоне стены воды завис белый дракон, кажущийся ужасно маленьким; он расправил крылья, паря почти вертикально, и Василина похолодела от ужаса, гадая, как же держится там Ани. Но крылья царицы не били более, и сама она становилась меньше, сильнее похожей на человека – и волна цунами замедлилась, едва двигаясь вперед и окружая Владыку дугой.

Василина, ощущая, как охлаждается вокруг нее воздух, а дыхание, наоборот, горячеет, и от руки ее жар струится к Хань Ши, оглянулась: Мариан, любимый Мариан стоял в нескольких шагах позади рядом с Зигфридом, и лицо его было напряженным.

Впереди раздались шлепки – король Демьян сорвался с места и побежал к уплотняющейся, уменьшающейся Талии по мокрому вязкому песку, перепрыгивая через ямы с водой. Сверху слышались голоса из громкоговорителей: полиция призывала граждан поскорее уходить вглубь острова, забираться на крыши высоких домов.

Тонкая рука императора под ладонью Василины мелко затряслась – и она шагнула ближе, почти прижавшись к старику. Дрожь прекратилась.

– Очень сильна, – прошептал Хань Ши почти с восхищением. – И ведь ментальные способности слабые, а никак не пробиться мне к ней, давлением приходится… защищена ненавистью, вооружена злостью…

Демьян, чья фигура теперь казалась почти звериной, с невероятной скоростью несся вперед. Царица медленно опустила голову, посмотрела на него – рот ее искривился, и темные глаза полыхнули гневом.

– Оставьте меня, – прошелестела она на все побережье, – я имею право на воздаяние!

Демьян что-то прокричал, почти добравшись до нее, – и Талия яростно отмахнулась уже человеческой рукой. Король-медведь, снесенный мощным ударом, отлетел назад. Пошатнулся, едва удержавшись на ногах и выставив руки вперед, Хань Ши, а Василина вскрикнула: по телу словно ударили гигантским кулаком, и она упала, закашлявшись, – из носа текла кровь, в голове звенело.

– Василина!

Крик Мариана. Она не смогла обернуться – упрямо подползла к императору, коснулась его ноги – и тут же ее вздернули наверх, ощупали. На руках мужа была кровь, он тяжело дышал – видимо, тоже досталось, но он так и остался стоять, поддерживая ее.

Далеко впереди Демьян Бермонт поднялся из грязи, раздраженно зарычал и снова бросился вперед. Василина положила руки на плечи императору, и тот, тяжело выдохнув, зашептал что-то на своем певучем языке. Молитву? Заклинание? Сияние, исходящее из его рук, стало сильнее, плотнее, жестче, снова окутав царицу, – а Иппоталия, окончательно вернувшаяся в свой облик, схватилась за голову, вся сжавшись, забившись в воздухе, и болезненно, пронзительно закричала.

Ани, сидя верхом на Нории и уцепившись за шип гребня, сначала услышала женский крик, а потом уже увидела, как почти остановившаяся волна вдруг поднялась выше, нависая над ними. Дракон тяжело, со свистом заклекотал, отлетел назад – иначе еще чуть, и медленно двигающаяся стена воды поглотила бы их. Закружилась голова – от ощущения, что море встало на дыбы, от мощной и неуправляемой стихии. Волна вдруг резво понеслась вперед – и Нории сделал вираж, поднявшись в небо; Ани увидела, что за первой волной двигаются еще несколько, и похолодела, осознав, какую мощь сейчас сдерживает ее муж.

Дракон снова метнулся вниз и завис перед водяной горой. Его огромное тело вздрагивало, он жалобно, низко застонал. Ангелина оглянулась: Талия находилась теперь совсем недалеко, метрах в пятидесяти, и принцесса видела и несущегося к ней Демьяна, и маленькие фигурки людей на берегу. Если Нории еще раз сорвется, волна дойдет до побережья!

– Держись! – жестко приказала Ангелина, обхватывая мужа руками, прикасаясь к горячей белой коже губами. – Держись! Не смей отступать!

Дракон дрожал, вдыхая и выдыхая, будто кузнечный мех работал. Аура его, огромная, прохладная, растекалась вдоль волны, сковывая ее, – и Ани питала его своим огнем, отдавая все, что могла.

Королева Василина со страхом смотрела на гигантскую волну, остановившуюся в полукилометре от них. В глазах от напряжения двоилось. Плечи императора под руками каменели.

Демьян, добежавший до Талии, прыгнул вверх, к царице, протянув руку – коснуться хотя бы мельком, купировать срыв, забрав часть стихийной силы себе, – но Иппоталия вновь дернула рукой, и вновь он отлетел – и на этот раз вместе с Василиной рухнул и Хань Ши, с изумлением покачал головой, опираясь на тонкие руки.

Королева вытерла кровь, текущую из носа, всхлипнула. Оглянулась на мужа – тот поднялся, подал ей руку, – на группку придворных магов и серениток: те жались к скале, окруженные массой щитов.

– Мы так ее не остановим, да? – спросила она отчаянно.

– Должны, – проговорил император. В его глазах появились золотые точки, движения стали плавными, тихими. Бермонт, обернувшийся в медведя, упрямо, на четырех лапах, крошечный на фоне стены воды, обходил царицу по кругу; дракон словно застыл в стекле, судорожно махая крыльями. – Должны, – повторил Хань Ши. – Но у нее нет якоря, нет того, за что я могу зацепиться, чтобы вернуть ее. Она не может мыслить сейчас: стихия разрывает ее изнутри.

– А дети? – вдруг спросила Василина, поняв, что бы ее саму заставило вернуться. – Неужели никто из родных не выжил? – она обернулась к серениткам.

– Внучки живы, госпожа, – ответила придворный маг почтительно, – они еще не выезжают, на церемонии их не берут. Но мы уже отправили их на континент. Если ее величество не остановится, разрушит остров и иссякнет, у нас хотя бы будет надежда.

Император одобрительно посмотрел на Василину и со вздохом поднял глаза к небу.

– Надо вернуть их, и срочно, – озвучила королева очевидное. – Немедленно, – с силой повторила она, глядя на сомневающиеся лица серениток. – Я сама отведу их к ней. Только бы Нории продержался.

Нории держался, чувствуя на спине прижавшуюся огненную супругу, ощущая ее жар. Без нее он бы сорвался еще на прошлом вираже. Держался, дивясь и восхищаясь мощи, которую сумела призвать Иппоталия, и ощущал, как выворачивает у него жилы и тело требует крови, а аура вновь и вновь подпитывается огнем Ангелины. Времени прошло не больше семи минут, а Нории казалось, что вечность. И каждая секунда давалась все труднее.

Внучку привели одну. Самую маленькую – ей было годика два, дочь младшей дочери Талии. Наследницей решили не рисковать. И Василина, взяв девочку на руки, сопровождаемая Марианом, с трудом зашагала по грязи к Талии.

Муж не спорил и не возражал. Да и не стал бы он запрещать в этом случае.

– Бабушка, – лепетала девочка, восторженно глядя на бледную, похожую на неживую Иппоталию, зависшую в воздухе, – за спиной царицы трепетали полупрозрачные крылья, и она по-прежнему пыталась справиться с удерживающим волны драконом.

Медведь-Демьян, замерший позади царицы, увидел Василину, замер. Огненная королева с маленькой девочкой подошли так, чтобы ливень и ветер не мешали их увидеть и услышать, – и чем ближе они подходили, тем заметнее было, что огромная волна тоже двигается вперед, едва ли не быстрее их, и Нории постепенно отлетает к берегу.

– Талия, – крикнула Василина царице. – Посмотри на меня. Талия!

Царица медленно повернулась к ним, подняла руку, словно готовясь ударить.

– Ты помнишь, кто это, царица? – голос у Василины срывался, и она протянула перед собой девочку. – Ты помнишь, что остались те, кому ты еще нужна?

Дочь Синей пугающе долго смотрела на королеву. Затем губы ее разжались.

– Все… мертвы… – прошептала она.

– Да нет же! – с отчаянием крикнула Василина. – Не все! Талия, это Нита, дочь Кассиопеи! Твоя внучка! Видишь? Видишь?

Иппоталия качнула головой и снова подняла голову, не обращая больше на них внимания. И Василина, ругая себя и преодолевая нормальный для каждой женщины инстинкт, опустила девочку в грязь – та удивленно посмотрела на тетю серыми морскими глазами – и шепнула:

– Иди к бабушке, Нита! Обними ее! Обними!

Девочка засмеялась и побежала вперед – детский смех на фоне творящегося кошмара прозвучал жутковато. Василина, закусив губу, смотрела на то, как шлепает ребенок по глубокой, взбиваемой дождем грязи. Мариан подобрался, готовый прыгать за малышкой, если что, и Бермонт подошел ближе.

Маленькая Нита все-таки упала. Попыталась подняться. Не смогла, забарахталась в грязи.

– Бабушка, бабушка! – заплакала она. Царица смотрела вперед. Василина не выдержала, всхлипнула, сжимая кулаки. – Бабушка! – крикнула девочка.

Талия снова повернула голову, с каким-то изумлением глядя на внучку, – и вдруг рванулась вниз, схватила ее на руки и прижала к себе крепко, обцеловывая. Затряслась, зарыдав; стена воды за ее спиной заходила ходуном, задрожала, заворачиваясь трубой. Дракон рванулся назад, тревожно трубя… и успел лапой подхватить Бермонта, стоящего ближе всего к волне, когда она обрушилась…

– Василина! – услышала Василина отчаянный вопль Ани. – Оборачивайся!

И королева, ощущая на лице мокрые брызги и холодея от ужаса перед накрывающей их волной, успела вцепиться в Мариана, загородившего ее от бурлящей смерти, закрыть глаза, истово желая, чтобы у нее появились крылья, – и взмыть в воздух огромной красной соколицей, крепко сжимая мужа в когтях.

Через несколько минут все они стояли на опустевшей набережной – а внизу, у скалистого основания, бесновалось успокаивающееся море.

Вот оно поднялось волной, выпуская из глубины своей царицу Иппоталию с маленькой девочкой на руках. Прекрасная Иппоталия – с седыми прядями в волосах, обнаженная, с черными от горя глазами, – благодарно и молча кивнула Мариану, предложившему ей свой китель, замерла, глядя на зияющий провалом стадион.

– Я не забуду этого, – проговорила она, и непонятно, что имела в виду царица – помощь или убийство родных. – Горе лишило меня разума, братья и сестры. Я благодарю вас. А сейчас позвольте мне проводить родных в последний путь. Мы еще поговорим. Сейчас я хочу молчать.