По ту сторону памяти

По ту сторону памяти
Ирина Лемешева

Такие разные судьбы и такая долгая разлука двух близких друг людей. Узбекистан, Россия, Израиль, Америка. Словно в сериале, разворачивается цепь событий, держит в напряжении сюжет и совсем близкими становятся персонажи романа-саги. Суждено ли встретиться героиням повествования? Это вы узнаете, закрыв последнюю страницу.

Содержит нецензурную брань.

Ирина Лемешева

По ту сторону памяти

Пролог

Она хотела сына. Пацана. Мальчишечку. И, конечно, пусть он будет похож на отца.

Не очень высокий, но с фигурой, словно вылепленной рукой искусного скульптора: мощная шея, развернутые плечи, накачанные руки и крепкие ноги абсолютно идеальной формы. На нем вечно были какие-то застиранные шорты, давно потерявшие свой цвет, и чудом державшиеся на бедрах, обнажая совершенно плоский живот. Лёгкая небритость и выгоревшие волосы, спускающиеся до плеч небрежными прядями. Похоже, их владельцу было абсолютно неважно, как он выглядит.

Он был на работе. Спасатель на Сочинском пляже. Раскалённая галька под ногами, ровный шум, в котором намешано так много: рокот волн, крики чаек – резкие и пронзительные, плач детей, призывы купить мороженное или сфотографироваться с замученной обезьянкой.

Он не слышал этот шум, ставший таким привычным за несколько лет его работы. Не видел, – или делал вид, что не видел? – направленные на него женские взгляды – любопытные, кокетливые, откровенно влекущие.

Стоило ему показаться, девчонки-подростки начинали хихикать и нервно перешептываться; девушки в бикини принимали выгодные позы и снимали солнцезащитные очки; матроны постарше – напротив, очки надевали, усаживаясь так, чтобы их расплывшиеся тела занимали меньше места в пространстве, втягивали животы и небрежно опускали лямочки от купальника с пышных, словно непропеченных, плеч.

Он ни с кем не пересекался взглядом, не перебрасывался словом или шуткой. Он был на работе и от его внимания и умения сосредоточиться на главном зависели жизни людей.

И если вновь приехавшие отдыхающие ещё на что-то надеялись, то местные красотки давно поставили на нем крест. Он был абсолютно недоступен. Как горная вершина. Такой же привлекающий взгляды и такой же холодный и неприступный.

Они оказались совершенно случайно в очереди за мороженым на пляже. Был там небольшой киоск, к которому вечно клубилась очередь из отдыхающих.

– Тебе какое? – он неожиданно обернулся, когда до заветного прилавка оставалось пару человек.

– Сливочное, – чуть слышно пробормотала она, не веря происходящему.

– Два сливочных, – он расплатился и передал ей вафельный стаканчик. – Ешь быстрее – тает.

Июльский вечер был душный и не принес ожидаемой прохлады. Они долго гуляли и болтали обо всем и ни о чём. Он неожиданно оказался весьма разговорчивым, а она молчала, больше слушала, кивая и откидывая назад непослушную челку.

Он проводил её санатория, массивное строение которого светилось в темноте, словно огромный корабль.

– Давно у нас? – спросил, внимательно заглянув ей в глаза.

– Почти год, – она встретилась с ним взглядом и торопливо добавила:

– Я здесь работаю.

– Да, понятно, что не отдыхаешь, – он неожиданно улыбнулся ей – чуть снисходительно, но в то же время тепло и располагающе. И эта улыбка мгновенно изменила его лицо, которое все привыкли видеть равнодушно-отстраненным.

– А зовут-то тебя как?

– Влада.

– Вла-да, – по слогам протянул он, словно пробуя на вкус её имя. – И откуда ты такая, Влада?

– Я из Средней Азии, – ей не хотелось называть имя маленького городка, в котором прошли ее детство и школьные годы.

Он, видимо, понял, не стал уточнять и выяснять.

– А я Арсен, – он протянул смуглую руку, с крупной ладонью и неожиданно длинными и тонкими пальцами.

– Слышала, наверное?

Она смутилась, неопределенно пожав плечами. Она нечасто бывала на пляже, но от девчонок на работе не раз слышала об этом спасателе.

– Ладно, Влада, поздно, тебе уже спать пора, – он опять улыбнулся так, как взрослые улыбаются малышам. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Она медленно поднялась в свою комнатушку со скошенным потолком, словно боясь расплескать то тепло, которым окутало её после этого летучего рукопожатия и его прощальной улыбки.

Часть первая

1

Она была старшей. Первый ребенок в семье, о которой перешептывались, строя догадки и предположения.

В ее родном городке не очень понимали, каким ветром занесло сюда ее мать – тонкокожую блондинку с зелёными глазами и точеной хрупкой фигуркой. Такие браки не приветствовались, да, что там не приветствовались – их просто не было в их Богом забытом городишке.

В отце были намешано немало: узбеки, таджики, бухарские евреи и даже уйгуры. У матери было проще: русские и поляки. Она была учительница младших классов, а отец работал на оптовом складе.

Постепенно ее перестали считать чужачкой и больше не удивлялись зелени ее глаз, тонкому румянцу и светлым волосам, которые она закручивала в невнятный пучок на затылке. Её любили дети и приняли родители. Попасть в класс к Ольге Петровне считалось невероятной удачей. Мамаши судачили, что общего может быть между этой небожительницей с негромким приятным голосом и горлопаном Яковом – коренастым, смуглым, с кустистыми бровями, крупными чертами лица и походкой кавалериста.

Рождение дочки он принял равнодушно – хотел мальчика. Наверное, поэтому и насчет имени не спорил – называй, как хочешь. Ольга назвала ее в честь своего деда Владислава, погибшего на подступах к Берлину.

Влада – тонкое нежное имя, которое отродясь не слышали в этих краях.

Когда из младенца Влада вытянулась в маленькую девочку, стало окончательно понятно, что ни одной точки не досталось ей по линии отца. Тонкие черты лица, нежный румянец, светлые волосы, хрупкость фигурки – все это делало её заморской птицей среди смуглых и черноволосых ребятишек, живущих по соседству и ходивших с ней в один садик.

Такой же смуглой, глазастой и чернобровой родилась Гульнора. Трудно было представить себе менее похожих девочек, чем сестры Исматовы.

Отец, который ждал сына, стал ещё более громким, резким и грубым. Он с недоверием посматривал на Владу, обнимая младшую дочку и хрипло бормоча : эта точно моя. Мать тяжело вздыхала, не пытаясь спорить. Она не выносила скандалов и выяснения отношений и потихоньку выходила во двор или в другую комнату. Это словно подстегивало отца, и однажды поздно вечером Влада услышала из спальни совершенно непонятный шум, как будто уронили что-то тяжёлое, короткий вскрик матери и злобное:

– Мало того, что без наследника меня оставила, так ещё эта на моей шее сидит, вся улица надо мной потешается! С кем прижила?

И снова непонятный шум и умоляющий голос матери:

– Яша, угомонись, дети спят. Обе твои дочки, Богом клянусь!

Хлопнула входная дверь и Влада сжалась, нырнув под одеяло, стараясь превратиться в маленькую точку. В ту ночь отец вернулся под утро, долго стучал, пока мама ему не открыла.

Утром следующего дня все были дома, но отец не вышел к завтраку, а мать было не узнать. Из хрупкой сказочной феи она внезапно превратилась в замученную женщину, невероятно усталую, с потухшими глазами, вмиг ставшими бесцветными и утратившими свою зелень.