Тот, кто придет отомстить

– О тайне?!

– Ну да, конечно, о тайне. О тайне, позволяющей человеку чувствовать себя богом! Разве ты никогда не мечтал о бессмертии? О том, чтобы жить вечно? Разве ты никогда не мечтал о вечной совершенной любви, о той, которая делает человека свободным?

– Я не понимаю, о чем ты…

– Каждый раз, когда я танцую, я радуюсь так, как будто мне удалось удержать частичку вечности, но потом- потом приходит горькое сожаление. Сожаление о том, что все это рано или поздно закончится, и даже самые яркие цветы превратятся в прах. Все это является жестокой шуткой природы- весь этот круговорот яркого цветения и тлена, и заставляет думать о несправедливости происходящего. Меня, по крайней мере, заставляет. Ты знаешь о том, что я еврей?

– Знаю, конечно. Ну и что?

– Сегодня вечером я узнал об одном уникальном человеке, который всю жизнь посвятил поиску тайны. Вернее, множества тайн, которые совсем не были безобидны… Безобидны, как рецепт о том, как квасить капусту…Так вот: этого уникального человека звали Августин де Сан-Амьен. Он выдавал себя за рыцаря- тамплиера, хотя никаким тамплиером он не был. Но, несмотря на это, его все- таки сожгли на Гревской площади. Я специально поехал туда, чтобы посмотреть на место его казни. И там я вдруг вспомнил, что я, оказывается, еврей…

– Макс, ты употреблял наркотики?

– Мне дали почитать некоторые места из его книги, и я задумался о бессмертии…

– Я все понял! – парень вдруг эмоционально, темпераментно и немного картинно хлопнул себя по лбу, что выдавало яркую артистическую натуру, – ты был в этом клубе! Ты снова виделся с этими людьми!

– Ну, да. А что в этом такого? Это всего лишь маленький закрытый клуб для тех, кто хочет знать больше…

– Как же ты не понимаешь! Эти люди, они просто помешаны на мистике! Они все там ненормальные, я понял еще в прошлый раз! И ты, великий артист, снова поехал к этим придуркам! Ты же звезда! Весь Париж знает, кто такой Максим Константиновский! А ты занимаешься какой-то ерундой…

– Успокойся! Я не делал ничего страшного, просто прочитал древнюю рукопись. Да, кстати, когда я уже заканчивал свое увлекательное чтение, позвонил мой агент. Мы возвращаемся домой из Парижа на следующей неделе, помнишь? И меня сразу же приглашают на какую-то крутую вечеринку в частной картинной галерее. Там будут крупные тузы- бизнесмены, политики, артисты… Мы с тобой обязательно должны быть. Это станет началом новой жизни! Мы будем с тобой свободны! Мы узнаем высшую форму совершенства духа и любви! Разве ты никогда не мечтал об этом? О великой любви, которая изменит всю твою жизнь? О той, которую так тяжело найти? Теперь мы узнаем все это! Узнаем высшую степень свободы! – Константиновский порывисто встал, распахнул окно, – прощай, суетливый мир! Любуйся огнями Парижа!

Парень глянул в окно- и нахмурился. Уже полностью рассвело, стоял белый день.

Никаких огней не было.

5

Он пришел только под утро, когда сквозь плотные шторы с трудом пробивались тонкие полоски рассвета. От него пахло чужими духами и дорогим коньяком. Этот запах вверг ее в такой ужас, что она съежилась в постели, боясь к нему прикоснуться.

В эту холодную, постылую постель она легла всего лишь несколько часов назад. До последнего момента она продолжала ходить по квартире и во что-то верить. Нет, не в то, что он любит ее и придет. Верить в это было бы по- настоящему глупо. А в то, что в мире могут существовать для нее чудеса, что можно вычеркнуть из жизни, из памяти эти страшные часы пустоты, и вернуть все так, как было когда-то, пусть даже в придуманных ею сказках. Недаром отец называл ее сказочной феей. Почти всегда.

Но сказок не существует. Ничего абсолютно не изменилось. И когда все тело налилось каменной тяжестью, а затылок- нестерпимо болящим свинцом, она отправилась в постель, чтобы забыться сном, который трудно было бы назвать забытьем. Ее сон был больше похож на кому.

Он разбудил ее, забираясь в постель. У него была отвратительная манера становится коленями на край кровати, перегибая в свою сторону матрас. Этим жестом он постоянно ее будил. Вместе с матрасом в его сторону скользило и одеяло. Не стал исключением и этот раз.

Очнувшись от своего забытья, она сразу же почувствовала жуткий запах. Выделила основные его компоненты. И жуткая смесь этот запаха убила в душе ее всё. Ей было абсолютно ясно: ночь их годовщины, ночь их праздника он, похоже, провел с другой женщиной.

О том, что он ей изменяет, она задумывалась не раз. Но всегда встречала эту мысль как-то спокойно, объясняя ее издержками профессии. У него было множество богатых, известных клиентов. Он посещал ради них всевозможные сауны, приватные резиденции, закрытые мужские клубы. Все это вращение в определенных кругах было важной составляющей частью его бизнеса. Смешно было бы думать, что, посещая элитные бордели или закрытые стриптиз- клубы со своими клиентами, он способен будет удержаться от искушений.

У нее хватало жизненного опыта и здравого смысла понимать, что человек его уровня вряд ли будет хранить ей абсолютную лебединую верность. Но этим фактам, этим противным эпизодам (а они наверняка у него были) она не придавала большого значения, свято веря в то, что все это- ерунда, что по- настоящему он любит только ее. То, что он тщательно скрывал свои похождения, давало ей надежду- думать, что он скрывает все это потому, что страшно ею дорожит. И терпеть такую жизнь с этой мыслью (о том, что он ей дорожит) было намного легче.

Так было до этой страшной ночи, когда он вдруг взял и плюнул на все. И само понимание этого факта наполнило ее просто лавиной нестерпимой боли. Она ни за что не смогла бы с ним говорить. А потому претворилась спящей, пока он тяжело, неповоротливо укладывался в постели.

Утром, когда она проснулась, он все еще спал. Пытаясь собраться с мыслями, она пила кофе на кухне, благодаря судьбу за то, что он спит, за эту неожиданную передышку. Ее жгла только одна мысль- поговорить, просто поговорить с отцом! Хотя бы несколько слов, только услышать его голос, чтобы избавиться от этой боли и от мучительного чувства одиночества, с которым просто невозможно было продолжать жить.

Но телефон отца не отвечал. Длинные гудки ранили ее слух. В это время отец должен был смениться со смены и давным- давно добраться до дома. После работы он никогда не спал. Он вообще плохо спал- в последние годы отца мучила бессонница. Он должен был ответить сразу же- но он не отвечал. Снова и снова, как заведенная, набирала его номер.

Чувство тревоги давно уже заползло в ее грудь ледяной ядовитой змеей. Она позвонила на городской телефон, где был установлен автоответчик.

– Папа, это я. Пожалуйста, сними трубку. Что происходит? Почему ты не отвечаешь? Мне очень нужно с тобой поговорить! Сними трубку. Папа, пожалуйста, ответь! Это очень серьезно!

Но он не отвечал. Она перезвонила еще.

– Папа, я волнуюсь. Сними трубку! Ты меня слышишь? Ответь мне! Что происходит? У тебя что-то с телефоном! Папа, просто перезвони мне, пожалуйста.

Никакого толку. Ни городской, ни мобильный телефон не отвечал. Она вдруг почувствовала такую растерянность и такую беспомощность, что ей захотелось плакать.

Легкий сквозняк и скрип двери показали, что в кухне она уже не одна. Но ей было на это плевать. Все разочарования, все ночные боли ушли оттого, что ее отец не брал телефонную трубку, не отвечал на ее звонки, и от этого она сходила с ума. Буквально сходила с ума, растворяясь с мучительном чувстве страшного безнадежного одиночества.

– Кому ты все время звонишь? – муж ее вырос у нее за спиной, и глаза его были какими-то мятыми и абсолютно не добрыми.

– Папе. Он не отвечает на мои звонки. Ночью он был на работе, но уже сто раз должен был вернуться. Что-то случилось. Мне придется туда ехать.

– Да глупости какие! Душ принимает, или просто заснул. Или выключил на телефоне звук, а включить его забыл. Сама понимаешь- у него возраст склероза.

– Папа никогда не выключает звук.

– Мало ли что может быть! Что ты ведешь себя, как глупый ребенок!

Не слушая его слов, не глядя на него, она снова набрала городской номер.

– Папа, это я, твоя фея! Папочка, пожалуйста, перезвони мне.

– Да ты просто ненормальная! – в голосе его прозвучала злость, – совсем ненормальная! Иначе не скажешь.

Она обернулась к нему, задохнувшись от неожиданности этих слов, и просто не понимая в первый момент, что нужно на них сказать, да и стоит ли…

– Нельзя быть так привязанной к родителям! Тебе не 5 лет. В твоем возрасте все это выглядит глупо.

– Но папа…

– Если он не отвечает на твои звонки, перезвони через час. Мало ли чем он может быть занят. Это что, смысл твоей жизни?

– Я не могу через час.

– И очень даже глупо! Ты ведешь себя просто как дура. На эти твои попытки даже жалко смотреть. Ты настолько зависима от отца, что просто не способна жить своей собственной жизнью. Очнись! Хватит! Ты уже не маленькая девочка. Фей, эльфов, волшебных духов не существует! Своими дурацкими сказочками этот тупой водила просто сломал тебе мозги! Какая ты, к чертовой бабушке, фея? Приди в себя! Прекрати забивать себе мозги всякой сопливой ерундой. В конце концов, наблюдать все это- закончится любое терпение.

– Твое закончилось?

– Давно уже. Поверишь или нет. Но порой я просто не могу тебя видеть, вот как сейчас!

– Или как сегодня ночью.

– Да, возможно. Твой намек на эту ночь так же нелеп, как и твое поведение с отцом. Ты прекрасно знаешь, сколько у меня дел и как я загружен в офисе. У меня важное слушание в хозяйственном суде на следующей неделе. Разумеется, я предпочел провести ночь в офисе и подбивать документы, чем провести ее с тобой, слушая твои бесконечные сопли.

Раньше все эти слова она ни за что не спустила бы ему с рук. Раньше она заставила бы его ответить за каждое слово. Но после того, как папа перестал отвечать на ее звонки, у нее словно что-то сломалось в душе. И злая суть его слов значила теперь не больше, чем бессмысленное ворчание водопроводных труб за соседской стенкой. Ей было все равно. Все вокруг вдруг стало невыносимо противным. Таким противным, что она просто не понимала, как столько времени могла находиться здесь.