Культурология: Дайджест №4 / 2009

1) «Что предшествовало “оттепели”?»;

2) «Идентификация хрущёвской “оттепели” в работах историков и культурологов»;

3) «”Оттепель” как один из знаменательных периодов в истории отечественной культуры».

В первой главе автор показывает, что «время правления Николая I и время правления Иосифа Сталина очевидно перекликаются, характеризуются многими общими чертами» (с. 23). А.А. Аронов также пишет о сходстве социально-политических ситуаций в гитлеровской Германии и СССР при Сталине. Автор подробно называет характерные черты тоталитарного государства сталинского образца, опираясь на действительные факты истории советского государства 30–50-х годов ХХ в. (с. 24–25).

Рассказывая об идентификации «оттепели» в работах историков и культурологов, А.А. Аронов анализирует четырехтомное учебное пособие М. Геллера и А. Некрича «История России 1917–1995», вышедшее в 1996 г., в котором обращается внимание «на двойственность (= противоречивость) личности Хрущёва и его деятельности на посту первого лица советского государства» (с. 27). Впрочем, в этой работе, по мнению А.А. Аронова, «Хрущёв рассматривается достаточно доброжелательно и взвешенно» (с. 31).

Автор также рассказывает о работах Б.И. Гаврилова «История России» (М., 1999), Е.А. Евтушенко «Волчий паспорт» (М., 1998), учебнике «История России» (М., 1997) А.С. Орлова, В.А. Георгиева, Н.Г. Георгиевой, Т.А. Сивохиной, о пособии для вузов «История русской культуры IX–XX вв.» (М., 2002), об учебном пособии С.А. Галина «Отечественная культура ХХ века» (М., 2003) и о многих других трудах, в которых рассматривается, в частности, период «оттепели» (с. 27–68).

Третья глава книги состоит из пяти разделов: «Социально-политическая и экономическая жизнь общества», «Разрушение “железного занавеса” вокруг СССР», «Состояние науки в период “оттепели”», «“Оттепель” в образовании», «Художественная культура СССР периода “оттепели”» (с. 69–291).

Монография А.А. Аронова построена на множестве конкретных фактов, зафиксировавших «заметные разительные перемены как в жизни страны в целом, так и в области отечественной культуры» (с. 295). К позитивным переменам автор относит следующие: падение тоталитарного режима в СССР, разрушение «железного занавеса», контакты с другими странами, разрядка международной напряженности, улучшение благосостояния граждан, успехи отечественной науки, улучшение советской образовательной системы, развитие отечественной литературы, развитие отечественного кинематографа; приметой времени стали также авторская песня – творчество бардов и развитие отечественного драматического театра. Словом, «оттепель» явилась «мощным, ярким рывком в истории отечественной культуры» (с. 299). Именно хрущёвская «оттепель» породила новую генерацию наших соотечественников, генерацию «шестидесятников», то есть тех, кто вступил в самостоятельную жизнь на рубеже 1950–1960-х годов.

    И.Л. Галинская

Чувственное искушение слов[8 - Хайнади З. Чувственное искушение слов. Бунин «Жизнь Арсеньева. Юность» // Вопр. литературы. – М., 2009. – № 1. – С. 21–34.]

Интенсивное изображение русской литературой чувственных явлений действительности, когда читатель подвергается их воздействию, почти выпадает из поля зрения исследователей. Между тем эта сторона русского романа прослеживается от Гоголя до Бунина и Пастернака. Русские писатели стремятся ввести читателя не только внутрь душевных переживаний, но в такие первобытные переживания, которые мы чувствуем, ощущая запах, вкус или осязая что-либо. Они исходят из того, что искусство является выражением чувства, а переживание – один из важнейших способов познания жизни. Не только запечатленные художником идеи и мысли способны охарактеризовать эпоху, но и ее звуки, цветовая гамма, ароматы, вкусовой букет, которые глубоко коренятся в мире вкусов и мыслей данной эпохи. Однако между разнообразными сферами не проведена демаркационная линия: они дополняют и исправляют друг друга. Ощущения, полученные в одной области, могут быть распространены и на другие.

Плодотворное влияние друг на друга визуальных и акустических искусств несомненно. Например, Оскар Уайльд, Гарсиа Лорка, Есенин являются визуальными поэтами. Напротив, у Джойса и Мильтона решающий элемент – акустический, и Элиот связывает это с ослаблением у них зрения и со слепотой. По мнению Мережковского, «ясновидец плоти» Толстой обладал богатой визуальной силой воображения, а «ясновидец духа» Достоевский – утонченной аудитивной. Это проявлялось в том, что его героев мы слышим, а толстовских почти видим.

Человек погружен в мир, но и мир, воспринимаемый пятью чувствами, погружен в человека. Чувственный опыт приобретается человеком с помощью органов чувств, нечувственный – опытом души. Однако для формирования эстетических ценностей недостаточно совершенного функционирования «внешних» органов чувств, необходимы еще «внутренние» слух и видение. Внутренний опыт приводит в соприкосновение духовно-божественный мир с материально-земным бытием. Ощущения преобразуются когнитивным мышлением в логос, затем в богатую чувствами речь. Эмоции, являющиеся архаическим, первобытным языком, связывающим нас с прошлым, придают нашим переживаниям цвет и теплоту. Слова воспроизводят картины, звуки, вкусовые и осязаемые ощущения, а вместе с ними мысли, которые переживает читатель.

Большинство европейских писателей XIX в. по возможности избегали всякого выражения телесности. Скудость непосредственных переживаний они стремились восполнить самоанализом. Обнажение своих чувств считалось таким же неприличным, как и обнажение тела. В их романах по большей части отсутствовали непосредственность, спонтанность чувственного мира. Например, герои Джейн Остин владеют своими чувствами, постоянно себя контролируют, их действия и поступки рассчитаны. Ее персонажи, даже влюбленные, не прикасаются друг к другу. В лучшем случае допускается рукопожатие. Генри Джеймс даже утверждает, что английский писатель конца XIX в. не посмел бы взяться за описание запахов, потому что запах в романе шокирует.

Английских читателей поражало, что русские оказались более готовыми и способными к естественным человеческим контактам, нежели гораздо более замкнутые представители западной цивилизации. Герои русских романов всегда полностью отдаются сиюминутным чувствам, которые пронизывают все их существо. Богатство выражения чувств героями русских романов, их интенсивность и органичная встроенность в характеры происходит отчасти потому, что в динамически изменяющемся, переходном обществе, когда упрочившиеся в ходе столетий жизненные формы дают трещину, а новые во второй половине XIX в. еще не упрочились, раздражимость всех органов чувств выше, чем в статических и сбалансированных обществах. Другая причина чрезмерного накала чувств героев русского романа заключается в том, что русский человек не привык отличать культуру от жизни, а воспринимает ее как часть жизни, как сосуществование.

Общинная форма жизни в России оказалась более сплоченным единством, нежели городская. Русское мышление сосредоточено на жизни, не отдаленной еще от ее источников, оно сохранило жизненную силу. Деревенская Россия еще обладала полнотою бытия, тогда как у европейских народов уже проявляется ее недостаток. Россия соприкасалась с природой, с живой жизнью более тесно, чем урбанизированные культурные народы.

Истинным поэтом, одухотворившим чувственное и сделавшим духовное ощутимым, в русской литературе был И. Бунин. С 1927 по 1933 г. он написал единственный свой роман «Жизнь Арсеньева», о памяти и писательском призвании. В этом произведении он не шел вслед за Аксаковым и Толстым в хроникальном изображении патриархальной формы жизни русского дворянства, но и не следовал традиции изображения деятельного героя, согласно которой наиглавнейшее стремление человека – вскрыть характер, а вместе с тем суть парадокса в поступке. Героя характеризуют скорее его воспоминания, впечатления, изменения в настроении, рефлексии. Недолговечность сущего, хрупкость счастья, а вместе с ними вся красота воплощается в мозаике изображенных мелких, чувственных конкретностей. Бунин-Арсеньев воспринимает жизнь как поэзию, а поэзию как жизнь. Вдохновитель искусства – это ощущение недостатка, точнее то, что поэт ставит своим талантом на место недостатка. Он рисует не действительный образ России, а такой духовный пейзаж, который сформировался в нем в ходе дистиллирования чувств из прочитанного и сформированного в мечтах.

Аналогией между вкусами, звуками, запахами, видимым и осязаемым Бунин достигает нового эстетического воздействия. Определенные раздражители ощущаются не только соответствующими органами, но и другими: например, под воздействием вкусовых или звуковых раздражителей появляются видения в цвете, и наоборот. Разного настроения картины, характеры или два неожиданных словосочетания ставятся рядом, и это противопоставление приводит к исключительному художественному воздействию. Бунин стремится, чтобы слова передавали суть вещей полностью, без остатка, чтобы субстанция мира не заслонялась, а открывалась. В его произведениях наблюдается возврат к повседневной, не символической, а материально-корпоративной природе слова. Целью автора было пробуждение органов чувств читателя для физического и метафизического видения-слышания мира. Он помог нам увидеть и услышать то, что невидимо и неслышимо с помощью естественных органов чувств, но что достижимо посредством реализации поэтического таланта.

    Т.А. Фетисова

«Каннибалы и христиане» – сборник Нормана Мейлера

Аннотация. Норманн Мейлер признан одним из наиболее важных писателей Америки в ХХ в. Сборник кратких произведений «Каннибалы и христиане» представляет среди других работ его анализ политики США во Вьетнаме и отношение писателя к личности Л.Б. Джонсона, комментарии о современных Мейлеру американских писателях, а также рассказ «Последняя ночь», написанный в духе научной фантастики.

Ключевые слова: Каннибалы и христиане, книга Л.Б. Джонсона «Моя надежда на Америку», динамика американской литературы.

Annotation. Norman Mailer is acknowledged to be one of the most important writers in America in the 20-th century. A collection of Norman Mailer’s short writings «Cannibals and Christians» presents, among other pieces, his analysis of the United States policy in Vietnam and his relation to the character of L.B. Johnson, comments on his contemporary American writers, and the story «The Last Night» written in the mode of science fiction.

Key words: Cannibals and Christians, L.B.Johnson’s book «My hope for America», the dynamic of American letters.

В сборнике «Каннибалы и христиане» (1966) представлены статьи, доклады, интервью, комментарии, рассказы, стихотворения, рецензии, которые были написаны и опубликованы Норманом Мейлером в различных американских изданиях с 1960 по 1966 г. В издательской аннотации, приложенной к первому изданию сборника, говорится о мейлеровском «блестящем и разгромном анализе политики США во Вьетнаме» и о его «проницательных комментариях» к литературным трудам писателей-современников: Уильяма Стайрона, Мэри Маккарти, Джеймса Болдуина, Джозефа Хеллера и др. (4).

В современном мире, пишет Мейлер в предисловии к сборнику, основной логикой является логика войны, отчего появляются два типа людей – каннибалы и христиане. Каннибалы считают, что мир можно спасти, убивая все, что кажется им второстепенным. К христианам относятся все те люди, которые считают, что нет ничего ценнее человеческой жизни. К христианам в его сборнике, согласно Мейлеру, следует относить «евреев, либералов, большевиков, анархистов, социалистов, коммунистов, кейнсианцев[9 - Кейнс, Джон Мейнард (1883–1946), английский экономист и публицист, автор работы «Общая теория занятости, процента и денег» (1936), в которой предлагалась теория регулирования экономической занятости.], демократов, борцов за гражданские права, битников, министров, умеренных республиканцев, пацифистов, учителей, врачей, ученых, профессоров, латиноамериканцев, представителей новых африканских народов, даже Мао Цзедуна» (4, с. 4). Сборник обращен к 36-му президенту США Линдону Б. Джонсону (1908–1973), правительство которого развязало войну во Вьетнаме.

Те, кого Мейлер называет «каннибалами», как правило, родились в христианских семьях, а те, кого он называет «христианами», не всегда являются членами христианских семей, но они категорически протестуют против уничтожения человеческой жизни и против всяческих войн.

В сборнике помещена рецензия Нормана Мейлера на книгу американского президента Линдона Джонсона «Моя надежда на Америку» (2). В книге 13 глав, и Мейлер приводит названия некоторых из них: «Президент всего народа», «Вера и дальновидность президента», «Создание Атлантического содружества», «Развивающийся мир», «Созидательный федерализм». Беда книги состоит в том, по Мейлеру, что ни одна ее идея не ведет к другой.

«Моя надежда на Америку» является, согласно Мейлеру, отвратительной, заслуживающей осуждения книгой, а делает ее ужасной то, что почти все ее идеи, на первый взгляд, благородны, и трудно не согласиться чуть ли не с каждой из них. Но в действительности идеи в этой книге «двусмысленны, вдвойне фальшивы, являются обратной стороной рога изобилия» (4, с. 49). Книга похожа на мечту о небесах в тюремной камере. Правда, книга Линдона Джонсона «Моя надежда на Америку», пишет Мейлер, все же содержит одно хорошее положение о том, что стена между бедными и богатыми – «это стеклянная стена, сквозь которую все видно» (4, с. 52). Эта фраза, наверняка сочиненная кем-то из президентских спичрайтеров, позволила Норману Мейлеру высказать мысль, что «расстояние между ханжеством и честностью не вечно будет изолировать власти предержащие от бедных» (4, с. 52).

В докладе, прочитанном Норманом Мейлером 25 мая 1965 г. в отделении Калифорнийского университета в Беркли, писатель вновь обращается к книге Линдона Джонсона «Моя надежда на Америку» и утверждает, что она была «откровенным ужасом американской жизни» (4, с. 69), поскольку предлагала сюрреалистический набор нереальных будущих побед. Так, президент Линдон Джонсон уверял своих читателей, что каждый из них в будущем получит интересную работу, что каждый рабочий сможет консультироваться у своего психоаналитика, что все фермеры будут получать назначаемые компьютером субсидии и т.д., и т.п. Но при этом была одна загвоздка под названием «Вьетнам».

Норман Мейлер искренне считает ситуацию во Вьетнаме столь иррациональной, что «любая попытка логически разобраться в ней абсолютно нелогична, подобно тому как нелогичен сюрреализм» (4, с. 71). Когда США бомбят Вьетнам и одновременно предлагают вьетнамцам помощь, это выглядит морально отталкивающим и напоминает ситуацию, когда взрослый бьет ребенка, но на минуту останавливается и просит, чтобы ребенок его поцеловал. Писатель старается разумно разобраться в отношениях США и Вьетнама, хотя признает, что логики в этой ситуации нет никакой. Ведь начавшиеся в 1964–1965 гг. военные действия США в Индокитае явились грубейшим нарушением Женевских соглашений 1954 г., принятых на совещании министров иностранных дел США, Великобритании, СССР, Франции и Китайской Народной Республики, согласно которым Франция прекратила длившуюся с сентября 1945 г. войну против Вьетнама, Лаоса и Камбоджи.

Эскалация американских военных действий во Вьетнаме началась в 1964 г. после того, как при атаке вьетконговцами авиационной базы США в городе Плейку погибли семь американских солдат. В ответ США стали бомбить район семнадцатой параллели Северного Вьетнама. При этом, напоминает Норман Мейлер, двести миллионов американцев ранее вообще не интересовались Вьетнамом, не знали, как выглядит эта страна и на каком языке там говорят.

«Если бы нам довелось начать войну против марсиан, то американский народ принял бы в ней большее эмоциональное участие, чем это происходит во время войны во Вьетнаме», – пишет Мейлер (4, с. 73). Никогда до этого Америка не вела войну, которая бы столь мало интересовала американцев, убежден писатель. Он считает, что американский народ консервативен, обожает собственность, но при этом «обуян страстью разрушать собственность других народов» (4, с. 74).

Инициатором эскалации войны во Вьетнаме, по Мейлеру, являлся сам президент Линдон Джонсон. Его отличало тщеславие современного диктатора. Вот почему при Джонсоне Америка двигалась от угрозы тотальной войны к самой войне, и ничто не могло предотвратить ее. Придя к власти в 1963 г., после гибели президента Джона Кеннеди, Линдон Джонсон стал самым могущественным человеком в Соединенных Штатах и «внезапно ввел понятие эскалации войны в нашу повседневную жизнь», убежден Норман Мейлер (4, с. 77).

Джона Кеннеди писатель называет героем за его роль в противостоянии между СССР и США во время Карибского кризиса. Когда 14 октября 1962 г. американский самолет-разведчик обнаружил в окрестностях кубинской деревни Сан-Кристобаль советские ракеты средней дальности и фотографии ракет были продемонстрированы на заседании Совета Безопасности ООН, Советскому Союзу пришлось демонтировать ракеты и повернуть назад корабли, направлявшиеся на Кубу с новыми ракетами. Так Джон Кеннеди победил Никиту Хрущева.

Известно, что разрешение Карибского кризиса стало переломным моментом в «холодной войне». Норман Мейлер призывает Линдона Джонсона окончательно прекратить «холодную войну», а прежде всего прекратить воздушную войну во Вьетнаме и вывести войска из Южного Вьетнама. Однако Парижское соглашение о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме было подписано лишь в январе 1973 г.

Но в 1965 г., когда Норман Мейлер произносил в Беркли, а затем печатал свой доклад, он прямо называл самого себя «мечтателем», ибо только мечтатель, по его же словам, может призывать Америку в такое время к «изоляционизму»[10 - «Изоляционизм» – направление во внешней политике США начиная с середины XIX в., которое было основано на идее невмешательства в вооруженные конфликты вне американского континента. «Изоляционизм» утратил свою роль в политике США после Второй мировой войны.]. Ведь политика Линдона Джонсона, политика «чудовищного» министра обороны Роберта С. Макнамары и политика генералов, по словам Мейлера, «доказывает только то, что в Америке существует замкнутый круг мафии» (4, с. 81).

В конце доклада Мейлер предсказывает, что в будущем напечатают множество фотографий Линдона Джонсона различного размера и разошлют их по всей стране. Эти фотографии студенты будут приклеивать на стены, на афиши, на телефонные будки и доски для объявлений, причем обязательно вверх ногами. «Везде и вверх ногами, везде, везде. Эти фотографии расскажут миру о том, что мы думаем о Вас и о Вашей войне во Вьетнаме», – заключает писатель (4, с. 82).

В 1965 г. американский журнал «Партизан ревью» («Partisan Review») провел симпозиум, в котором участвовали десять журналистов. Он был посвящен политике США во Вьетнаме. Норман Мейлер приводит в своем сборнике «Каннибалы и христиане» коллективное заявление участников симпозиума под ироничным названием «Счастливое разрешение проблемы Вьетнама» и затем дает свой категоричный ответ журналу и его авторам.

Прежде всего писатель утверждает, что журналисты поддерживают войну США во Вьетнаме, поскольку они убеждены, что «не слышали ни о какой альтернативной политике, которая бы привела к мирным переговорам с Вьетнамом или содействовала бы интересам народов Юго-Восточной Азии» (4, с. 83). Журналисты «мрачно (несомненно, даже вполне угрюмо, ибо они в конце концов либералы) защищают нашу современную политику во Вьетнаме», политику эскалации войны, заявляет Мейлер (4, с. 86). Поскольку журналисты пишут об альтернативной политике, Норман Мейлер предлагает свою собственную альтернативу: «Она состоит в том, чтобы уйти вон из Азии» (4, с. 87).

«Давайте оставим Азию азиатам», – повторяет писатель и предлагает создать телевизионное представление о войне, показать любительский кинофильм с военными играми, а каждое лето устраивать военные хэппенинги, но утверждает, что настоящую войну немедленно следует прекратить (4, с. 89–90). «Теперь ясно, что единственное объяснение, которое я нахожу для войны во Вьетнаме, состоит в том, что мы погружаемся в топи моровой язвы, а убийство незнакомых людей кажется нам излечением от этой чумы» (4, с. 91). Так завершает писатель свои рассуждения о вьетнамской войне 1964–1965 гг. в сборнике «Каннибалы и христиане».

Вышедший в 1967 г. роман Мейлера «Почему мы во Вьетнаме?» об охоте на медведя гризли на Аляске ни разу не рассказывает о войне во Вьетнаме. В романе диск-жокей Техасской радиостанции, чьи инициалы Д.Дж., вспоминает о том, как шестнадцатилетним юношей он вместе со своим отцом и его другом охотился на северных медведей. «Нарочито метафорическая, притчеобразная конструкция и чрезвычайно экспрессивный стиль были необходимы Мейлеру для того, чтобы сильнее подчеркнуть мысль о всеобщей болезни западного мира, одним из симптомов которой стала вьетнамская война», – полагает отечественный литературовед А. Мулярчик (1, с. 107).

Силы, которые сделали отца Д. Дж. убийцей животных на Аляске, считает А. Мулярчик, аналогичны тем силам, которые ввергли Америку в бессмысленную войну во Вьетнаме. Словом, аляскинские охотники в романе «Почему мы во Вьетнаме?» подменяют собой военных, а медведи гризли олицетворяют детей и женщин Вьетнама. Правда, последние слова Д. Дж. в романе Мейлера являются проклятием войны во Вьетнаме, пишет американский литературовед Джон Майкл Леннон (3, с. 20). А другой специалист по творчеству Нормана Мейлера называет роман «Почему мы во Вьетнаме?» «высшим достижением писателя» (5, с. 214).

Сборник «Каннибалы и христиане» содержит рассуждения Мейлера о «динамике американской литературы», т.е. о смене литературных эпох в США. Речь идет о противостоянии нравоописательной литературы, т.е. литературной «традиции благопристойности», литературы «изысканной традиции» («genteel tradition»), американскому реализму натуралистического толка.

Это, в сущности, была классовая борьба, пишет Мейлер (4, с. 95). «Класс, который имел в руках власть, который управлял Америкой, и слой, который восхищался правящим классом, инстинктивно объединились в восхвалении изысканной литературы, не осуждавшей ни власть, ни секреты власти» (4, с. 96). Они поддерживали литературу об ухаживании и женитьбе, о любви и преданности, о почтительности к родителям и благочестии, то есть литературу, которая восхваляла принадлежность к «изысканной традиции благопристойности».

Но вскоре появилась литература, которая стала описывать реальные феномены американской жизни. Этот род литературы, пытавшейся объяснить Америку, достался сыновьям иммигрантов, получившим образование и описавшим Америку, которую до них никто не описывал. Именно таким писателем, по мнению Нормана Мейлера, стал Теодор Драйзер (1871–1945). Он родился в семье разорившегося мелкого предпринимателя, иммигранта из Германии, и его первый роман «Сестра Керри» (1900) посвящен судьбе девушки из рабочей семьи. Роман Драйзера «Дженни Герхардт» (1911) также посвящен судьбе девушки из народа. Романы «Финансист» (1912), «Титан» (1914) и изданный посмертно роман «Стоик» (1947) составляют «Трилогию желания», в которой в образе Франка Каупервуда собраны воедино черты американского капиталиста.

Творчество Драйзера противостояло, по мнению Нормана Мейлера, школе психологического романа Генри Джеймса (1843–1916), и в большой степени оно противополагалось трудам последовательницы Джеймса писательницы Эдит Уортон (1862–1937), социально-психологические романы которой были насыщены этической проблематикой и проникнуты скорбью об отсутствии нравственных и эстетических ценностей в американской жизни. Но если писательское дарование Драйзера можно назвать драгоценным, то для Эдит Уортон характерны скудость и ограниченность творческих возможностей, полагает Норман Мейлер (4, с. 98).