Культурология. Дайджест №4 / 2016

5. Эко У. Заметки на полях «Имени Розы». – СПб.: Симпозиум, 2005. – 96 с.

Снова о Гарри Поттере

Обзор

    И.Л. Галинская

В 2015 г. английские СМИ начали писать, что волшебник Гарри Поттер возвращается в пьесе в литературу и в мир «поттерианы». Как известно, писательница Джоан Кетлин Роулинг (р. 1965) сочинила семь романов о «мальчике со шрамом» Гарри Потере. Последний из этих романов вышел в свет в 2007 г. Все они были переведены на 77 языков и изданы общим тиражом более 250 миллионов экземпляров. Романы экранизировались с 2001 по 2011 г. (4).

Пьесу «Гарри Поттер и проклятое дитя» («Harry Potter and the Cursed Child») Джоан Роулинг написала в соавторстве с Джеком Торном, спектакль режиссирует Джон Тиффани. Действие в пьесе происходит через 19 лет после завершения событий седьмого романа – «Гарри Поттер и дары смерти». Пьеса состоит из двух частей, отчего по воскресеньям спектакль идет утром и вечером, а в будние дни – два вчера подряд (2). Гарри Поттеру в пьесе уже 35 лет, он женат и имеет троих детей, работает в Министерстве Магии (5).

Гермиона Грейнджер в пьесе и в спектакле чернокожая, поскольку в «поттериане» ничего не сказано о цвете ее кожи. Альбус, младший сын Гарри Поттера, изучает историю семьи, причем в этой истории прошлое и настоящее перемешиваются (4). Пьеса «Гарри Поттер и проклятое дитя» объявлена восьмой частью «поттерианы».

Когда Джоан Роулинг спросили, какая глава из всех романов является для нее самой любимой, она назвала главу 34 из романа «Гарри Поттер и дары смерти». В этой главе, носящей название «Снова в лесу» («The Forest Again»), всего 11 страниц текста (6, с. 554–564). Гарри думает, что он уже не жилец на свете, отчего и должен умереть, а также размышляет о том, что произойдет, когда он войдет в Запретный Лес. Он надел плащ-невидимку и вышел в темноту ночи, было около четырех часов. В лесу Гарри заметил не только тени всех своих врагов, но и увидел друзей, которые хоронили тела убитых его помощников. В Запретном Лесу Гарри привиделись и тени его родителей.

Наконец, в глубине леса перед Гарри предстает сам Лорд Вольдеморт, который якобы его ждал. Но это была лишь тень Вольдеморта, окруженная тенями приспешников. Дело в том, что последние главы романа «Гарри Поттер и дары смерти» посвящены описанию жестокой битвы между злобными холуями Лорда Вольдеморта и представителями добра: Гарри и его помощниками, преподавателями и учениками школы «Хогвартс», родителями некоторых учеников и их друзьями, жителями соседнего селения, лесными кентаврами и школьными эльфами (1, с. 88). Данная глава является самой драматичной в «поттериане». В романе «Гарри Поттер и дары смерти» имеется послесловие, озаглавленное «Девятнадцать лет спустя». Оно занимает всего пять страничек текста, а через много лет его сюжет был использован в пьесе «Гарри Поттер и проклятое дитя».

В Англии должен появиться телеканал о Гарри Потере. Телевизионная корпорация приобретает таким образом права на все фильмы «поттерианы». Приведем названия семи романов: «Гарри Поттер и философский камень», «Гарри Поттер и Тайная комната», «Гарри Поттер и узник Аскабана», «Гарри Поттер и Кубок Огня», «Гарри Поттер и Орден Феникса», «Гарри Поттер и принц-полукровка», «Гарри Поттер и дары смерти».

Джоан Роулинг написала также два «побочных ответвления» своей саги. Это книги «Фантастические животные, и где их найти» («Fantastic Beasts and where to Find them») и «Квиддич с древности до наших дней» («Quiddich trough the Ages»). Оба произведения написаны в 2001 г. и являются школьными пособиями в «Хогвартсе». В книге о фантастических животных речь идет о событиях, происходивших за 70 лет до поступления Гарри Поттера в школу «Хогвартс». Некий Ньют Скамандер собирает информацию о различных магических существах, а также дано описание всех видов этих существ.

Книга «Квиддич с древности до наших дней» описывает игру под таким названием, в которой волшебники летают на метлах, играя то ли в баскетбол, то ли в бейсбол. Они бросают друг в друга кожаные шарики. Один шарик позолочен и имеет два серебряных крылышка. Один из специалистов по творчеству Дж. Роулинг В. Губайловский в статье, опубликованной в «Новом мире», назвал эту игру «гибридом баскетбола, бейсбола и мотто… нет, метлобола» (1, с. 33). Играют в квиддич две команды по семь игроков: голкипер, два защитника, три охотника и искатель (Keeper, Beaters, Chasers, Seeker). Игра заканчивается в зависимости от числа забитых шаров, или когда искатель одной из команд поймает золотой шарик.

После экранизации всех романов Джоан Роулинг теперь речь зашла о фильмах по этим бессюжетным произведениям. Эпопея Роулинг о Гарри Потере, упомянутая пьеса и учебники для школы «Хогвартс» представляют собой «программу воспитания», т.е. ход стадиального развития личности с детских лет и до познания окружающего мира. Эту сагу можно сравнить с «романами воспитания» Ч. Диккенса, О. Бальзака, Р. Роллана и др., а также с текстами философско-политических и мемуарно-педагогических трудов.

Список литературы

1. Галинская И.Л. Исторические и литературные источники романов о Гарри Потере. – М.: ИНИОН РАН, 2007. – 96 с.

2. Мильчин К. Возвращение смысла жизни // Русский репортер. – М., 2016. – № 5(407), февраль, март. – С. 96.

3. С днем рождения, Гарри: «Мальчику со шрамом» исполнилось 35 лет. – Режим доступа:

4. Опубликованы обозрение и реклама о Гарри Потере. – Режим доступа: http://lenta.ru/news/2015/10/23/potter/

5. «Harry Potter and the Cursed child». – Режим доступа: http://www.harrypottertheplay.com/

6. Rowling J.K. Harry Potter and the Deathly Hallows. – L.: Bloomsbury Publishing, 2007. – 607 p.

Франц Кафка: Познание жизни и любовь к бытию[16 - Полищук В.И. Франц Кафка: Познание жизни и любовь к бытию // Филология. Научные исследования. – М., 2014. – № 3. – С. 271–281.]

    В.И. Полищук

Творчество Франца Кафки (1883–1924) представлено в статье в связи с вехами его биографии. Писатель считал, что в его произведениях не нужно искать идеи или все объясняющих рассуждений, потому что всего этого в них просто нет. Но его мнение не предохранило его произведения от поисков в них намеков, иносказаний, особого подтекста и т.п.

У Ф. Кафки была скудная биография, он избегал общения, был, по его собственным словам, замкнутым, молчаливым, нелюдимым. Он не был типичным или массовым человеком, чувствовал его приближение. Он постиг его суть и выразил ее в своих произведениях.

А суть была в том, что человеку массы жизнь представляется тяжким бременем из-за постоянных забот, которые на него, как ему кажется, кто?то возложил. Для Кафки бремя жизни разрешалось в произведениях, которые выходили из-под его пера и возрождали его самого. Жизнь писателя, при всем том, что он отдавал себе полный отчет в ее бессмысленности, становилась осмысленной благодаря душе, из которой он извлекал все новые и новые образы. Бывшие содержанием его души, они отпускались им на свободу и освобождали ее, а писатель при этом становился самим собой.

Он изображал свою фантастическую внутреннюю жизнь, но это оказывалось изображением жизни человека массы. Все остальное для него было совершенно несущественным, поэтому его произведения – это он сам. «Какой чудовищный мир теснится в голове моей!» – восклицал он в своем дневнике (21. VI. 1913) – (цит. по: с. 272). Потом этот мир оказывался на бумаге в виде рассказов и притч, и уже трудно было поверить, что все это вымысел, что это – не зарисовки с натуры. Кафка не старался что?то пояснить, перетолковать свои видения так, чтобы они становились доступнее. Человеку необходима истина, а не ее толкование. Он полагал, что в его произведениях не нужно искать идей или все объясняющих рассуждений, потому что всего этого в них просто нет.

Однако мнение писателя не предохранило его произведения от поиска в них намеков, иносказаний, особого подтекста и т.п. Критики, а их у Кафки было много, видели в его искусстве и «тотальный капитализм», и «страшную карикатуру на человека», и «колорит абсурдности», и «больной талант», и «свидетельство страшной трагедии человека, загубленного буржуазным обществом». Первая публикация о Кафке у нас в стране появилась лишь в 1959 г. И подобное к нему отношение вполне объяснимо. Лишь к началу 80?х годов в анализе его творчества ощущались уже ноты сочувствия и понимания, больше упреков в пессимизме и в апологии одиночества, чем в реакционности. Примечательно, пишет В. Полищук, что упрекали в том, от чего сами страдали и не любили в себе. К тому времени трудно было не заметить сходства и какого?то внутреннего родства мира Кафки с привычным миром «социалистического лагеря». Бесправие и подавление личности, абсолютизация госаппарата, непостижимая в своей обреченности жизнь миллионов одиночек – все, что Б. Брехт увидел у Кафки еще в 30?е годы, стало действительностью. Но если бы Кафка, как понял его Брехт, просто предвидел все это, если бы он просто описал возможные опасности… А у него ведь предвидения – это приговор, поскольку их исполнение – неизбежно.

Как он мог так угадать? – спрашивает автор статьи. Угадать не концлагеря или бездушность бюрократической системы, а именно то, что все это станет реальностью вопреки бесчисленным предупреждениям об опасности, вопреки наивной вере в справедливость и разумность бытия. Однако изображая насилие и принуждение, он не показывал механизм или источник насилия и принуждения. Анонимность принуждения и создает атмосферу безысходности, которая неизменно присутствует в произведениях Кафки.

Метод, с помощью которого он «угадывал», является древним как мир. Его можно было бы назвать самонаблюдением, а точнее: своим собственным взглядом на себя как на человека. Кафка не мог играть иную роль, кроме как просто человека. Эта странная жизнь, эта обреченность на одиночество была для него естественной, поскольку иного ничего не было, иначе он не мог. Пробовал, но не получалось, везде были пугающие препятствия, преодоление которых казалось еще более пугающим.

Кафка описывал мир людей, которые являются не чем иным, как результатами обстоятельств, ими исчерпывается вся жизнь его героев. С ними все время происходит что?то неожиданное, они пытаются как?то осознать случившееся, что?то учесть и чего?то избежать, но все равно остаются жертвами. Да и может ли быть иначе с людьми, признавшими себя продуктом господства обстоятельств над человеком, а его герои – символы добровольного признания такого господства. Вместе с тем Кафка знал, что человек представляет собой нечто большее, чем обстоятельства и отношения, что не они его порождают, а он сам их создает. Нет в мире силы, которая бы заставила человека изменить себе самому. Но человек всегда находит в себе силы, чтобы сделать вид, будто его принуждают к такой измене.

Человек не знает самого себя. Но не знать себя можно по-разному. Можно знать о своем незнании, а можно и не знать о нем, довольствоваться видимостью знаний. Драма Кафки была в том, что он слишком хорошо знал о своем незнании. Оно постоянно напоминало о себе тем, что он, как отмечали его биографы и критики, всюду был чужим: еврей – среди христиан, индифферентный еврей – среди самих евреев, говорящий по-немецки – среди чехов, по-немецки говорящий еврей – среди немцев, богемец – среди австрийцев, служащий – среди рабочих и т.п. Но и в кругу своих родственников он тоже был чужим. Это ведь какой?то особый талант – быть неблизким почти со всеми. У действительного таланта своеобразное отношение к ложности, вымышленности окружения. Он чувствует, что будь он своим в таком окружении, ему бы пришлось либо фальшивить, либо слишком много сил тратить на то, чтобы оставаться самим собой. Кафка не ощущал в себе силы для того, чтобы как Гёте или Бальзак, в любом окружении оставаться самим собой. Он знал и чувствовал себя лишь наедине с собой. Одиночество он любил, считал его своей единственной целью и великим искушением, но и страшился его, поскольку в одиночестве мир являлся ему совсем в ином свете. Изображение этого мира, являвшегося ему фантастической внутренней жизнью, было его борьбой за самосохранение, и оно же делало несущественным все остальное, что не относилось к литературе. Ей он принес в жертву все: общение с родными, здоровье, женитьбу, так необходимые ему простые житейские радости и отношения с людьми.

Натура у Кафки была хрупкая, деликатная, чувствительная до болезненности. Подобной натурой можно оправдать в себе любую слабость. А он однажды, в окружении злобной толпы националистов, упрямо отказался встать, когда оркестр грянул «Страж на Рейне». Самому себе он казался худым, слабым и жалким, а со стороны – просто беззащитным. Милена Ясенская – женщина, которую любил Кафка, писала о нем, что обыкновенные вещи кажутся ему абсолютно мистическими, самыми удивительными загадками, что он – будто «голый среди одетых». Ей принадлежит удивительно точная характеристика писателя и того окружения, в котором он находился, которое, впрочем, типично и для культуры в целом: «Мы все будто приспособлены к жизни, но это лишь потому, что нам однажды удалось найти спасение во лжи, слепоте, воодушевлении, в оптимизме, в непоколебимости убеждений, пессимизме – в чем угодно. А он никогда не искал спасительного убежища ни в чем. Он абсолютно не способен солгать…» (цит. по: с. 276).

У Кафки спасение было во имя творчества, во имя рождения все новых образов, переполнявших его. М. Брод, близко знавший его, сетовал, что он и мыслил, и говорил образами, что с ним почти невозможно было беседовать о чем-нибудь абстрактном. Зато жизнь Кафки становилась как бы все более абстрактной, он не досаждал родным и близким своим вниманием, стараясь быть почти незаметным. После 1917 г. он вообще вел отшельническую жизнь.

Умер он почти в том же возрасте, что и С. Кьеркегор, чье влияние испытал на себе в последние годы жизни, и о котором писал: «Он как друг помог мне утвердиться в себе» (цит. по: с. 276). Перед смертью Кафка просил сжечь свои неопубликованные рукописи. Это значит, считает В. Полищук, что Кафка щадил своих возможных читателей, как щадит своих учеников мудрый и много страдавший учитель, призывая их не следовать ему в жизни.

Через четверть века после смерти Кафку «открыли» на Западе, и к нему пришла слава провидца, поскольку в его символах обнаружило себя реальное бытие. А в странах, назвавших себя социалистическими, его творчество еще долго находилось под запретом. Ведь со временем становилось все более очевидным, что Кафка – не творец символов, что его искусство – это зарисовка с натуры. Отношение к нему может быть выражено его же словами, обращенными к Милене Ясенской: «…Я люблю даже не тебя, а мое, через тебя мне подаренное, бытие» (цит. по: с. 276).

    Э. Ж.

«Потерянное поколение» и Гертруда Стайн

    И.Л. Галинская

Понятие, возникшее между двумя мировыми войнами, – это «потерянное поколение». Термин стал лейтмотивом творчества целого ряда писателей, как после войны, так и позднее. «Потерянное поколение», т.е. молодые люди, «призванные на фронт в возрасте 18 лет, часто еще не окончившие школу, рано начавшие убивать» (4). Вернувшись домой, они зачастую не могли адаптироваться к мирной жизни, спивались, сходили с ума и проч. Э.М. Ремарк в романе «Возвращение» (1931) показал именно таких бывших солдат. А в его же романе «Три товарища» (1938) также описана судьба «потерянного поколения».

Считается, что термин «потерянное поколение» был введен в оборот американской поэтессой, прозаиком и теоретиком литературы Гертрудой Стайн (1874–1946), употребившей его в разговоре с Эрнестом Хемингуэем (1899–1961). В 1926 г. писатель поставил этот термин в качестве эпиграфа к своему роману «И восходит солнце». Рассуждения о вернувшихся с войны фронтовиках, о людях того и более позднего времени находим в творчестве многих литераторов, причем именно их Гертруда Стайн и назвала «потерянным поколением».

Впервые упомянувшая термин «потерянное поколение» (англ. «lost generation», фр. «gеnеration perdue») Гертруда Стайн родилась в богатой американской семье, детство провела в Европе, затем училась в университетах США, а в 1902 г. вместе с братом Лео переехала в Париж, где прожила более 40 лет и скончалась. Говоря о «потерянном поколении», она имела в виду группу писателей, эмигрировавших из США и посещавших ее литературный салон в Париже. Этот салон стал одним из центров художественной и литературной жизни. Многие писатели и художники того времени работали в этом салоне. Портрет Гертруды Стайн написал в 1906 г. Пабло Пикассо. В 1938 г. Г. Стайн сочинила фальшивую «Автобиографию Алисы Токлас», подруги писательницы, в которой Стайн рассказывает о своей дружбе с художниками и писателями и о жизни в Париже до Первой мировой войны (5).

Многие писатели любили описывать жизнь Г. Стайн. Вот и Э. Хемингуэй в своих воспоминаниях о Париже 1920?х годов «Праздник, который всегда с тобой», вышедших уже после самоубийства тяжело больного писателя, поведал о том, как Г. Стайн впервые услышала это выражение. В парижском гараже механик не захотел починить ее «форд». Она обратилась к хозяину гаража, а тот, обругав механика, сказал: «Все вы – gеnеration perdue».

Итак, «потерянным поколением» обычно называют и писателей, и людей, «прошедших через Первую мировую войну, духовно травмированных, разуверившихся в ура-патриотических идеалах, некогда их увлекавших, подчас внутренне опустошенных или остро ощущающих свою неприкаянность и отчуждение от общества» (2, с. 914). Именно таким образом определил это понятие литературный критик Б.А. Гиленсон. Однако он считал при этом, что творчество писателей «потерянного поколения» исполнено гуманистических стремлений, «согрето сочувствием к жертвам войны и общественного лицемерия» (2, с. 915). Б. Гиленсон называет главными антивоенными романами «Прощай, оружие!» Э. Хемингуэя, «Смерть героя» Р. Олдингтона и «На Западном фронте без перемен» Э.М. Ремарка. Все три вышли в 1929 г.

В 30?е годы тема «потерянного поколения» теряет свою остроту, хотя и не исчерпывается. Судьба людей послевоенной действительности показывается в романах «Дочь полковника» (1931) и «Все люди враги» (1933) Р. Олдингтона, а также – в романах Э.М. Ремарка «Возвращение» (1931) и «Три товарища» (1938). Интересно, что в разных странах понятие «потерянное поколение» имело другие названия: в Англии «рассерженные молодые люди», в США «разбитое поколение», в ФРГ «поколение вернувшихся» (2, с. 915).

Литературный критик А.С. Мулярчик в статье о «потерянном поколении» выражает неверие в то, что эта фраза была впервые произнесена Гертрудой Стайн. Он, видимо, полагает, что сам Хемингуэй, давший такой эпиграф к своему роману, вероятно, его и придумал (3, с. 772). А.С. Мулярчик напоминает, что понятие «потерянное поколение» хронологически впервые заявило о себе в романах «Три солдата» (1921) Дж. Дос Пассоса, «Огромная камера» (1922) Э.Э. Каммингса и «Солдатская награда» (1926) У. Фолкнера.

Писавшие о «потерянном поколении», считает А.С. Мулярчик, похожи на писателей модернистского склада, но это вовсе не означает «тождества идейно-эстетических устремлений» (3, с. 772). Он полагает, что итоги мироощущения, объединившего как простых людей, так и литераторов, коренились в разочаровании ходом и результатами Первой мировой войны. Таковая предстает в произведениях «потерянного поколения» либо как непосредственная данность с обилием отталкивающих подробностей, либо как назойливое напоминание, бередящее психику и мешающее переходу к мирной жизни» (3, с. 772).

Книги о «потерянном поколении» отличаются от общего потока произведений о Первой мировой войне. В них нет ни сатирического гротеска, ни так называемого «фронтового юмора». Этим они, например, совершенно отличаются от «Похождений бравого солдата Швейка» Я. Гашека. А.С. Мулярчик также называет произведения, описывающие «потерянность» людей в обстановке послевоенного буйного потребительства, зачастую вовсе не связанного с памятью о войне. Это тексты О. Хаксли, романы Ф.Ск. Фицджеральда, Р. Олдингтона, Э.М. Ремарка, А. Барбюса, пьесы Г. Кайзера и М. Андерсона, стихотворения Э. Толлера (3, с. 772–773). А.С. Мулярчик приходит к выводу о том, что принятие Э. Хемингуэем в романе «По ком звонит колокол» (1940) «принципа идейно-политической ответственности художника обозначило не только определенную веху в его собственном творчестве, но и исчерпанность эмоционально-психологического посыла» (3, с. 773).

В статье «Подпольные голоса» В. Бабицкая сообщает, что в России впервые издана книга эссеистики Г. Стайн «Войны, которые я видела». В. Бабицкая полагает, что картина войны в этой книге «выглядит наивной до неискренности» (1, с. 57).

Список литературы

1. Бабицкая В. Подпольные голоса // Новое время= The New Times. – М., 2016. – № 11, 4 апр. – С. 56–59.