По следу аркуды

Тайна Медвежьей лощины
Ирина Николаевна Мальцева

Четверо подростков попадают из 21 века в 8 век, в дохристианскую Русь. Они учатся жить среди дреговичей, каждый находит себе дело по душе. А еще на каждом шагу их ждут приключения, опасности и проверка на прочность духа и тела.

Как часто ученые, археологи, историки в старых пещерах находят наскальные рисунки, изображающие сцены жизни древних людей, их обычаи, повадки, мечты и верования. Но иногда в подобных пещерах находят изображения современных предметов и людей, больше похожих на жителей больших городов, чем на древних обитателей этих мест.

Ученые предполагают, что это изображены инопланетяне, прилетевшие в какой-то момент на нашу планету и зачем-то оставившие эти послания.

У нас свой взгляд на загадочные изображения современного человека на скалах, которые видели пещерных медведей, саблезубых тигров и таинственную птицу феникс, которая, умирая в огне, вновь рождается для новой жизни.

Лагерь труда и отдыха

Большой, старенький автобус больше часа трясся по грунтовой лесной дороге среди вековых дубов, белых свечек берез, дрожащих от страха старых осин и прочих лесных насаждений, до которых юным пассажирам не было никакого дела. Большинство из них уткнулись в планшеты и смартфоны, на задних сидениях четверо играли в карты, девчонки, прикрыв глаза, балдели под музыку в наушниках. И только четверо взрослых внимательно наблюдали за дорогой, тревожно оглядывали своих подопечных, время от времени бросали взгляды на часы – до места назначения, по их расчетам, было еще часа полтора.

Автобус из города выехал в начале девятого утра. В лагере, куда они направляются, их ждут к обеду, и вожатым было важно не опоздать, иначе придется держать ответ перед директором лагеря Тамарой Георгиевной, жесткой и злопамятной, в прошлом преподававшей физику в профессиональном техническом колледже и вынесшей оттуда убеждение, что хороших подростков просто не бывает. Ребята от 13 до 17 лет для неё были хулиганы, бездельники и нервотрепщики.

Но водитель не отступал от правил и вел автобус со скоростью 60 километров в час, а иногда, если дорога была особенно изрыта дождем или завалена лесным мусором, снижал скорость до минимальной. Этот маршрут он знал досконально, так как каждое лето привозил сюда подростков, провинившихся либо перед учителями в школе, либо перед родителями, либо соседями. Одно слово, правонарушители, стоявшие на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Лагерь был рассчитан на 40 человек, в нем работали один старший воспитатель и трое вожатых, на кухне хозяйничала повариха тетя Люся, в медпункте – старенький фельдшер Иван Леонтьевич, всем хозяйством заведовала его жена Нина Игнатьевна.

Главной целью лагеря было исправление поведения подростков путем вовлечения их в трудовую деятельность, занятия спортом и краеведческую работу. Ежегодно директор докладывала о результатах, среди которых был самый главный: столько-то ребят были сняты с учета в инспекции по делам несовершеннолетних, то есть, по мнению взрослых, исправились.

Возможно, так и было, потому что после месяца в спартанских условиях лагеря ребят не тянуло на подвиги, и большинство из них предпочитало вечерами оставаться дома, чем собираться компанией и искать приключения на свою голову, чтобы, не дай бог, снова оказаться в лагере труда и отдыха под строгим надзором Тамары Георгиевны.

В духе современной жизни в лагерь попадали даже девочки. Одни за драки с одноклассниками, другие – за курение и распитие спиртного с взрослыми друзьями, третьи за то, что пропускали школу.

Сюда не попадали дважды, а это значило, что методы, применяемые в лагере, были действенными. Часть ребят после пребывания здесь начинали заниматься в спортивных секциях, часть – посещали занятия археологического кружка при историко-археологическом факультете университета, часть становились заядлыми читателями городской библиотеки.

Ребятам в автобусе было невдомек, что в лагере их ждет не обычная лагерная жизнь с привычным режимом дня, а жизнь, полная усиленных тренировок, жесткого закаливания, изматывающих турпоходов и бытового самообслуживания. Здесь не было технического персонала, как в других местах отдыха. Уборка территории, жилых комнат, стирка белья и одежды, мытье посуды в столовой и чистка овощей – все было на самих ребятах. И если кто-то пытался возражать, саботировать распоряжения взрослых, тот оставался без обеда и ужина, а то и вынужден был ночевать под открытым небом. Такого больше одного дня никто не выдерживал и включался в общее дело. Побегов тоже не было, потому что преодолеть километры по лесу – дело рискованное, если не бесперспективное.

Зато здесь находили настоящих друзей, с которыми не расставались и после приезда в город. Дружба складывалась как по месту проживания – в одной комнате, так и по увлечениям.

Старший воспитатель Петр Алексеевич Терещенко еще при посадке в автобус обратил внимание на четверку пацанов, которые не крутили в руках телефоны, не выпендривались перед девочками, а молча стояли возле родителей, по лицам которых было видно, что они ни за что бы не отправили детей в лагерь, если бы не настоятельное убеждение членов комиссии по делам несовершеннолетних.

Когда все стали рассаживаться в автобусе, эти четверо сели вместе, как будто их что-то притянуло друг к другу. Вот в этом, по мнению Петра Алексеевича, и была опасность. Именно такие тихие с виду ребята доставляли больше всех хлопот воспитателям и вожатым. От них неизвестно чего можно было ожидать, вплоть до побега. Даже явные хулиганы были более предсказуемы, чем подобные тихони.

– Ну ладно, на месте разберемся, – успокоил старший воспитатель одного из вожатых – Олега, в чей отряд и будут определены эти ребята. – Будем вместе приглядывать. Чувствую, хлопот с ними будет ого-го сколько.

Олег незаметно глянул на четверку, которая, казалось, ни на что не реагировала: ни на шум в конце автобуса, где резались в очко, ни на перебранку двух девиц, которые не поделили место у окна, ни на пытающегося что-то спеть Руслана, еще одного вожатого, который в лагере руководил художественной самодеятельностью.

Он открыл папку, нашел учетные листки ребят, в которых были прописаны их «подвиги», даны сведения о семье, учебе в школе, увлечениях. С обратной стороны была впечатана характеристика, подписанная психологом и социальным педагогом, и приклеена небольшая фотография.

«Демис Полиади, 15 лет, спортсмен-каратист, конфликт с учителями в школе, пропуск уроков, на учете с 14 лет.

Клим Дорошин, 15 лет, родители в разводе, разбил дорогую машину, на учете 6 месяцев.

Александр Туров, 16 лет, живет с дедушкой и бабушкой, родители врачи, работают по контракту в Африке, хулиганство на железной дороге, на учете больше года.

Владимир Яровой, 14 лет, родителей нет, два старших брата, ограбил продуктовый магазин в поселке машиностроителей, на учете три месяца».

По мнению Олега, ничего особенного, и зря Петр Алексеевич думает, что ребята доставят много хлопот. Если их правильно ориентировать на спорт или краеведение, то…

Не успел вожатый додумать мысль, как в хвосте автобуса возникла потасовка. Один картежник уличил другого в мошенничестве и теперь требовал вернуть нечестно выигранные деньги.

Старший воспитатель быстро навел порядок, забрав карты и пересадив буяна на переднее сиденье, поближе к кабине водителя. Тот еще долго что-то бурчал себе под нос, грозил кулаком оставшимся, а потом сунул в рот пару пластинок жвачки, откинулся удобнее на спинку сиденья и прикрыл глаза, словно ничего и не было.

– Слышь, – сидящий у окна паренек дернул за рукав Саньку Турова, – а ведь мы кружим на одном месте.

– С чего взял? – удивился Санька. – Едем и едем.

– Я заметил, солнце было слева, потом справа, сейчас снова слева. О чем это говорит?

– Ну?

– Мы едем по кругу.

– Зачем? – белесые брови Саньки поднялись до середины лба. – Бензина много, да? Девать некуда?

– Не знаю, но если это так, то нас хотят обдурить, чтобы мы думали, что уехали далеко от города. А на самом деле автобус круги дает, чтобы запутать нас, чтобы мы не рискнули в бега удариться.

– Ну, ты даешь! Тебя как звать-то? Следопыт или Фенимор Купер?

– Сам ты Купер, не веришь – не надо.

Сосед отвернулся к окну. Но через некоторое время снова посмотрел на Саньку.

– Клим. Клим Дорошин. А ты?

– Саня Туров. Но меня все Дизелем зовут.

– Почему Дизелем?

– Да так, получилось, – замялся парень. – Застукали меня раз, когда я на крыше дизельтепловоза катался. Ну, знаешь, вот так прицепишься и катишь.

– А не страшно было? В прошлом году один такой сорвался и под поезд. По телеку показывали.

Санька нахмурился.

– Было дело…Ладно, проехали. Я теперь этими глупостями не занимаюсь. Веришь?

– Верю, – охотно подтвердил Клим. – Давай держаться вместе!

– Давай.

Теперь и Санька заметил, что солнце светит не с той стороны. Он уже хотел спросить об этом вожатого, сидящего около двери, но Клим больно ткнул его в бок.

– Зачем им знать, что мы догадались? – прошептал Клим. – Пусть думают, что мы такие же лохи, как и другие.

– Это я – лох? – между спинками сидений просунулась рыжая голова. – А ты, значит, умник? Я, между прочим, уже давно заметил, что мы мимо одного места два раза проехали.

– Какого места? – спросил Клим.