Когда закончится декабрь…

Глаша почему-то вспомнила слова Ги де Мопассана: «Сильные люди, так или иначе, всегда добиваются своего».

Глафира, хоть и не считала себя очень сильной, все же решилась, и вечером написала объявление из двух слов: «Ищу собеседника».

На следующий день она долго ходила по району, расклеивая эти небольшие полоски бумаги на стены домов, деревья, подъезды и доски объявлений.

И эти два слова, в которых открыто звучали одиночество, жажда любви и ожидание счастья, изменили ее жизнь.

На время.

Не навсегда.

Но ведь навсегда ничего не бывает.

Ничего.

Все, кроме смерти, имеет свое начало и свой конец.

Даже любовь.

Глава 7

Тогда начинался октябрь. Переменчивый, легкомысленный, дождливый. Небо пряталось в лохмотьях черных туч, словно в рваной мешковине бабушкиного овина. Ледяной воздух по утрам пьянил хрустальной чистотой. Закаты, ставшие тяжелыми, все чаще закрывали горизонт плотной багровой завесой. Под ногами темнели когда-то золотые листья клена, осины и березы. Ветер, хлесткий и колючий, настырно лез в дома. Льнул к окнам.

Октябрь – экватор осени. Еще не зима, но уже не лето. Предзимье. Предвестник долгих метелей, сильных снегопадов и завывающих февральских вьюг. Октябрь холодит, поливает и удивляет. И хочется замереть у печки, закутаться в плед и долго-долго глядеть в окно, наслаждаясь этой мимолетной, уже уходящей в никуда красотой.

Глафира, написав и расклеив объявления, тут же стала себя корить и распекать на все лады. Уже сожалея о случившемся, она не знала, куда деваться. Стыд, растерянность, раскаяние, смущение и неловкость взяли в плен ее душу и грызли беспощадно целыми сутками.

Боясь маньяков, пьяниц и хулиганов, Глафира под объявлением, конечно, не указала ни своего домашнего адреса, ни номера телефона, зато, с легкой руки неутомимой Агнии, мелким шрифтом написала название и адрес библиотеки.

Агния, мудрствуя за шкафами в обеденный перерыв, рассудила так:

– Мало ли что дураку в голову взбредет? Или, что еще хуже, маньяк какой-нибудь польстится. А здесь нас много, мы любого в бараний рог свернем…

Глаша с сомнением оглядела худенькую фигурку своей возрастной подруги, понимая, что, в азартном стремлении найти ей половину, Агния напрочь забывала и о своем почтенном возрасте, и об имидже библиотеки.

Женщина явно переоценивала свои силы и возможности коллектива, но то, как она стремилась помочь Глафире, перевесило все опасения.

Первый день прошел без эксцессов. Никто не появлялся, не спрашивал Глафиру, не рвался с ней беседовать. Второй день тоже не принес сюрпризов.

Глаша, все эти дни ругающая себя последними словами, к вечеру второго дня вдруг подумала, что надо признаться Женьке в содеянном, а то, в случае чего, не к кому будет бежать за помощью.

Собравшись с духом, она позвонила Женьке по дороге домой.

– Жень, ты меня сейчас убьешь!

Евгения, прекрасно зная свою подругу, вечно попадающую в нелепые ситуации, сразу ринулась в бой…

– Так… Что ты опять натворила?

– Обещай, что не будешь ругаться, – Глаша виновато прикусила губы.

– Буду!

– Ну, ладно. Ругайся. Я все-таки написала объявление.

– Тьфу! Что ж ты за человек! – Женька мгновенно вышла из себя. – Я ж тебя добром просила! Мы ж договорились, что ты не будешь это делать!

– Не мы договорились, – прошептала расстроенная Глафира, – а ты решила…

– И что? – Евгения испуганно затихла. – Уже отбиваешься от желающих? Ломятся в дверь?

– Да нет же, – Глаша расслабилась. – Слава богу, никого нет.

– У тебя всегда так. Сначала сделаешь, а потом думаешь и каешься! Дуреха!

– Ладно, не сердись, – Глаша улыбнулась.

– Да ведь я за тебя переживаю, – нервно хмыкнула Женька. – Но ты, Глашка, не робей. Что сделано, то сделано. Если что, беги ко мне. Но, думаю, раз до сих пор никто не отозвался, значит, и на этот раз пронесло.

Но радовались они, как оказалось, рано. На четвертый день, ближе к вечеру, Глаше, работающей в читальном зале на третьем этаже, позвонили с охраны.

– Глафира Сергеевна, к вам посетитель, но без абонемента. Пропустить не можем. Спуститесь, пожалуйста, сюда.

Замерев от дурного предчувствия, Глаша поискала глазами Агнию, но, вспомнив, что та уже отправилась домой, вышла из-за стола и, кивнув напарнице, пошла из зала.

Спустившись по лестнице, девушка не сразу вышла в холл. Притаившись за углом, отдышалась и осторожно выглянула из своего укрытия.

В холле, рядом с охранником, стоял довольно высокий, немного сутулый мужчина. Несмотря на холодный октябрьский вечер, на нем было легкое серое пальто, на шее болтался длинный темно-синий шарф. Светлые, совершенно прямые, волосы небрежно падали на плечи. На лице мужчины, несмотря на кажущееся спокойствие, плескалась растерянность. Чтобы скрыть ее, он смотрел в пол, будто хотел отыскать там что-то недавно потерянное.

Внимательно рассмотрев незнакомца, Глаша опять отступила в свое укрытие и, прислонившись спиной к холодной стене, попыталась унять колотящееся сердце. Она почему-то надеялась, что мужчина, не дождавшись ее, уйдет. Ей очень хотелось, чтобы он ушел.

– Господи, пусть он исчезнет, – почти беззвучно прошептала она. – Пусть уйдет. Пожалуйста, господи!

Прикусив от напряжения губы, она опять выглянула. Он стоял. Упорно ждал ее…

Выбора у Глафиры не оставалось, и она, глубоко вздохнув, вышла из-за угла. Ужасно смущаясь, подошла к мужчине и остановилась рядом, робко взглянула на него.

– Это вы меня спрашивали?

Охранник, обернувшись на ее голос, равнодушно кивнул на незнакомца в сером пальто.

– Да. Это он спрашивал.

Мужчина, увидев Глашу, поначалу замялся, неловко переступая с ноги на ногу, покраснел и отчего-то заторопился…

– Здравствуйте. Если вы Глафира, то я к вам. Я по объявлению.

Глафира, опасаясь реакции охранника, схватила незнакомца за рукав и резко потащила к окну.