Такие разные люди

Посочувствовали, поахали, порадовались…

Женщинам было так хорошо вместе на тенистой площадке летнего кафе, что на миг им вдруг почудилось, что и не было тех двадцати с хвостиком лет, которые так незаметно пролетели.

Когда же совсем стемнело, и где-то вдали негромко заиграла музыка, Тося мечтательно улыбнулась, глядя куда-то в небо.

– А помните, девочки, как мы сюда на свидания бегали? Помните? Как сердца колотились, как щеки горели…

– Ой, скажешь тоже, – Зина, пожала плечами. – Когда это было? В прошлой жизни… И будто не с нами.

Марина ласково кивнула.

– Танцплощадка и сейчас здесь, где-то рядом. Слышите? Музыка… Как тогда, в юности… – Она обернулась к Тосе. – А помнишь, как вы с Димкой из параллельного класса здесь целовались, а мы с Зинкой за кустами стояли, вас караулили…

Женщины переглянулись и громко, заливисто захохотали. Отсмеявшись, они, раскрасневшиеся от воспоминаний и былого счастья, вдруг нахлынувшего из далекой юности, отчего-то загрустили.

– Да, как летит время, – Тоська грустно вздохнула. – Летит. Будто бы вчера в школу бегали, а задумаешься – целая жизнь прошла. Странно…

– А мы все вроде бы такие, как раньше, – Марина тряхнула волосами. – Не изменились.

Зина, взглянув на притихших подруг, подняла бокал с красным вином, сверкающим темным рубином и лениво подрагивающем в бокале.

– А давайте, девочки, выпьем за любовь… А? Ну, чего закисли? Раз дети есть, значит, и любовь случалась? Так ведь? Давайте же за нее, изменницу и проказницу. За любовь!

Они сделали по глотку терпкого вина, остро пахнущего дубовой бочкой, виноградной лозой и далекой Италией.

Зина, загадочно прищурившись, дернула плечиком и вдруг предложила:

– Слушайте, а что это мы обо всем на свете болтаем, а про мужчин своих не говорим? Непорядок! Давайте-ка про любовь, про мужиков, про отношения… Или мы не женщины?

Тося хмыкнув, лихо согласилась:

– А давай!

– Ну, что ж… Давайте, – Марина смущенно потупилась.

Зина, очень довольная собой, тряхнула коротко стрижеными волосами.

– Ну, так и быть… Начну с себя. – Она вдруг замолчала, сглотнула ком в горле, откашлялась и вдруг кинулась, как в омут с головой… – Я, подруженьки мои дорогие, в любовь эту самую не верю. Не верю, и все! Не хотела портить нам вечер. Честное слово, не хотела. Но раз уж зашел разговор, не жалуйтесь, терпите. Думаю я, милые, что нет этой самой любви. Все это ерунда, сказки для малолетних. Посудите сами. Вот я… Уже три раза замужем была.

– Три? – ахнула Маринка, изумленно округлив глаза.

– Ого! – удивленно покачала головой Тося. – Надо же… Когда успела?

– А вот успела… – Зина вдруг помрачнела и отвела взгляд.

И вспомнилась ей первая любовь. Чистая, робкая, застенчивая…

Смахнув со щеки набежавшую слезу, Зина как-то вызывающе взглянула на притихших подруг.

– Да какая любовь?! Боже мой! Очнитесь, – Зина горько ухмыльнулась. – Я после училища сразу выскочила замуж. Ой, и глупая ж была, наивная! Любила до боли в сердце. И он вроде любил… На свадьбе руки целовал. Дочку родили, дачу начали строить. А он через несколько лет изменил мне. С рюмкой. Полюбил водочку больше, чем меня. Пить беспробудно стал. Напивался до чертиков, и мне доставалось. Ох, как доставалось! Страшно вспомнить… Выла я по ночам, как зверь раненый, от боли, от злости, от обиды. Через неделю в синяках ходила. А?! Что это? Как это вам? Неделю любит, на коленях ползает, а неделю убивает… Вот тебе и любовь… Куда ж она подевалась?

– Зиночка, – Маринка робко тронула ее за руку. – А потом?

– А что потом? – Зинка горько усмехнулась, сделала глоток вина и всхлипнула. – Ты говоришь, волосы жалко… Косы мои прекрасные… А он меня так за эти косы трепал да по полу таскал, что я, однажды не выдержав, схватила ножницы да и под корень отхватила всю свою красоту.

Тося, испуганно всплеснув пухлыми ладошками, закрыла лицо.

– Ой, боже мой! Кошмар какой-то…

– Кошмар – не то слово, – Зина обреченно махнула рукой. – Этого не расскажешь. – Помолчав, собралась с духом и тихо добавила: – Жизнь – не малина, нет. Я это теперь точно знаю. А дальше, милые мои, больше. Жизнь-то, злодейка, любит сюрпризы. С этим, наконец, развелась. Думала – поживу всласть. Встретила мужика, с виду доброго, приличного. Замуж предложил, дочке конфеты носил… Поверила. Тепла-то ведь хочется. Вроде и не старая еще… Пожил он со мной года четыре, а потом зазнобу на стороне завел. А соседки-то у нас словоохотливые, добросердечные, так сразу и донесли, ласково заглядывая в глаза. Не поверила поначалу. Рыдала полдня. А потом, недолго думая, как отрезала: чемодан его собрала да на площадку к лифту выставила. Вот и закончилась любовь.

– Бедная ты, бедная, – сочувственно взглянула на подругу Маринка. – Надо же… Если не хочешь – не рассказывай, трудно такое вспоминать.

– Да почему ж, – Зина улыбнулась. – Я держусь. Я еще ого-го!

Тося, тяжело вздохнув, обернулась к ней.

– Так. Понятно. А третий брак?

– Был и третий, – Зинаида помолчала, собираясь с мыслями. – Ой, и долго ж я держалась, девочки! Не глядела по сторонам, работала как ненормальная. Родители-то состарились, помогать надо было. А тут в поезде познакомилась с одним. Так, невзначай разговорились. Посмеялись. И показался он мне таким чистым и светлым, что тепло на душе стало. Намного старше меня оказался, но интеллигентный такой. Поначалу на «вы» да на «вы», за ручку держал, сумки тяжелые носил. Уж и не знаю… Вроде бы и не влюбилась, а просто поразмыслила на досуге: как одной жить? Тяжело, одиноко, холодно. Согласилась. Вышла. И куда только мой ангел-хранитель смотрел? Ой, девочки, влипла, как кур в ощип… Таких скупердяев, как он, свет еще не видывал! Ох, и жадный оказался… Каждую копеечку высчитывал, все, что в доме было, к рукам прибрал, даже на колготки у него выпрашивала. А все с улыбочкой да с улыбочкой, жеманный такой. Но сволочь! Даже в карманах моих проверял: не завалялся ли где рублик…

Марина, нахмурившись, пыталась осознать услышанное.

– Да ты что? Такое бывает?

– Ой, не смеши, – Зина махнула рукой и отчаянно хохотнула. – Бывает и похлеще… Зато теперь, девочки, я ученая: кого хочешь в бараний рог скручу, а себя в обиду не дам.

Тишина, словно испугавшись откровенного рассказа, немой пеленой окутала столик, за которым молчали загрустившие подруги.

Маринка первой нарушила тишину и подняла бокал.

– Давай, Зиночка, за тебя выпьем. За твои силу, стойкость и удачу.

– Вот-вот, – подхватила Тося, – именно за удачу!

– А давайте, – Зина тряхнула коротко остриженной головой. Сделав глоток разомлевшего от духоты вина, щедро распустившего свои буйные ароматы, она обернулась к Тосе. – Ну, Тоська, теперь ты…

Тося нахмурилась недоуменно, словно и не предполагала такого поворота. Посидела, будто с трудом вспоминая прошедшее.

– Ой, девочки милые, – растерянно проговорила она, – а я и не знаю, что вам рассказать…

– Вот тебе раз, – Зинка нахмурилась. – Ты не юли. Давай, давай… Выкладывай все, как на духу. Ты-то как? С любовью ладишь?

Тося достала белоснежный платочек из сумки, промокнула вдруг сразу вспотевшее лицо, поправила воротничок на платье в горошек и пожала пухлыми плечами.

– Да правда, нечего и вспомнить. Ну, честное слово… Жизнь как жизнь. Работа, дом, дети, бизнес, дача… Круговерть. Суета.

– Это все понятно, – настырная Зина не отставала от явно смущающейся подруги. – А любовь-то где? Где ее место?