Сказочный ларец твоей души. Для тех, кто вырос, но верит в чудеса

Арина остановилась, развела руки в стороны. С ужасом посмотрела на мерзких тварей. Они не спешили. Она понимала: сожрут. Нечем противостоять простой девке, ох нечем. Но почему-то руки не опускала. Их надо было держать именно так. Тело подсказывало.

Самый голодный волк оскалился, медленно поджал задние лапы и… прыгнул. Она не зажмурилась, хотя очень хотела. Смотрела в брызжущую слюной пасть, которая стремительно приближалась.

А потом направила на волка руки. И отчаянное «Чтоб ты сдох, тварь!» Это «чтоб ты сдох» было сказано всем телом и вышло сизыми плетьми из ладоней.

Сдох.

Все они сдохли.

А она стояла и смотрела на свои руки.

Что это было?

Шарики ртути впитались в стол. Все, кроме одного, первого. Оставили за собой темно-бурые следы.

«Молодцы, ребята. Справились. Вот теперь мы с тобой потягаемся, Аринушка. Теперь не отвертишься…»

Горшочки

Арина с Зарием сидели на веранде, слушая сверчков. Уже давно стемнело, комары мерно звенели, но с уважением оставались на расстоянии от двух склоненных в задумчивости голов.

Свечи давно догорели, кот потянулся, выгнул спину и нырнул в дом. Когда они так молчат, это надолго.

Арина проводила кота и будто что-то вспомнила. Мягко встала, скрылась на минуту за дверью и вышла с двумя горшочками, перевязанными мягкой белой тканью.

– Помнишь эту историю? – улыбнулась Зарию.

Зарий протянул руку к горшочкам, но на полпути остановился.

– Помню. Сложно забыть. Какой из них с чем?

– Это тогда было жизненно важным – не перепутать, – хмыкнула Арина. – Сейчас они сравнялись.

– Как сравнялись? – Зарий не удивился, таким его не пронять, но бровь поднял. – Как можно было сравнять мечты со страхами?

– Да, а что с ними делать, если они равны? – хитро прищурилась Арина. – У тебя не так разве?

– Твои горшочки. У меня всё не так было, ты же знаешь. Это ты у нас сколько десятилетий один из них всё схоронить пыталась – где он только ни побывал… – Зарий усмехнулся, припоминая что-то.

Арина хихикнула и нежно обняла горшочки:

– Не мог не припомнить, да? Эх, глупая была, юная…

– Ты и сейчас юная, – чему-то улыбнулся Зарий. – Так для чего горшки-то вытащила?

– Да так. Умолкли мы надолго. А разве нам столько молчать надо было, чтобы ответ найти?

– Может, просто помолчать захотели? Не бывает разве? – улыбка Зария блуждала в тонких загорелых морщинках.

– Может. Да не может. О чем мы мечтали?

– О том, чтобы мир в очередной раз сделать лучше, о чем еще, – улыбка уже не пряталась в морщинках, а мягким светом озаряла летнюю ночь.

– А чего тогда сели думать, а не воплощать? Неужто утра ждем?

– На страхи намекаешь?

– А то!

– И чего боишься?

– А что я сразу-то?

– Ну, горшочки твои. И ты сама до сих пор здесь, а не понеслась впереди паровоза.

Арина буркнула что-то невнятно, а потом серьезно так, непривычно серьезно нахмурилась.

– Вот мы с тобой сколько живы, всё мир меняем. Не угомонимся никак. А он меняется, этот мир? Не зря ли?

– Зря? Ну, смотря для кого меняем.

– Для себя, знамо дело, – Арина расхохоталась.

– Тогда и думать нечего. Я спать пошел.

Зарий поднялся и пошел по белой тропке через яблоневый сад.

«Ладно, горшочки. И мы спать. О чем мечтаем, того и боимся, не впервой ведь» – Арина тихонько открыла дверь и вошла в дом. Завтра содержимое горшочков подружить – и вперед…

Арина, помоги!

«Арина, помоги», – ворчала она, довольно при этом щурясь. Каждое утро у меня начинается с «Арина, помоги».

– Девки, неужто вы сами не понимаете, кто вам поможет?

Три подруги стояли, потупив взгляд, даже на «девок» не среагировали. Когда к Арине приходят, тогда уже неважно – девки, не девки. Не до оборотов речи.

Самая смелая подняла глаза и спросила:

– Кто поможет?

– Сами себе поможете, – хмыкнула Арина. – Уже начали.

За разговорами хозяйка шустро накрывала на стол. Расписные тарелки, на них баранки да рогалики, конфетки в пиале, мята да липа к чаю.

– Садитесь, будем чаевничать.

Гостьи скромненько и плотненько съютились на одной лавке. Арина косо взглянула на это дело, но править не стала.