Современные дети и их несовременные родители, или О том, в чем так непросто признаться

– К тому же у него гиперактивность. Видимо, в этом все дело, – со вздохом заявляет бабушка.

– Кто вам поставил этот диагноз? Вы уже были у психолога?

– Да нет же. Мы не были, просто это очевидно. Он же ни минуты не может просидеть спокойно, все время отвлекается.

Пока мы говорим, мальчик спокойно выкладывает из контейнера игрушки, внимательно их рассматривая, не проявляя никаких признаков двигательной или иной расторможенности, которые гиперактивные дети обычно проявляют вне зависимости от ситуации. У меня закрадываются сомнения в правильности бабушкиного диагноза, но я решаю пока послушать ее историю, которая, впрочем, больше похожа на бесконечный перечень жалоб.

– …И вообще он не умеет себя вести абсолютно. Когда мы гуляем, он постоянно не слушается.

– А как именно вы гуляете?

Что вы имеете в виду?

– Ну что собой представляет ваша прогулка?

– Мы идем в парк.

– И что вы делаете в парке?

– Как что? – Ее изумление нарастает, она не понимает, к чему я выспрашиваю подробности. – Прогуливаемся по аллеям.

– Понятно. Вы прогуливаетесь по аллее, а что делает ваш внук в этот момент?

– В том-то и дело! Он не может прогуливаться спокойно вместе со мной. Его несет в какие-то кусты. Он то находит себе какие-то палки, то пытается скакать, то бегать. Я же вам говорю, что он гиперактивен!

– То есть вы считаете, что чинно прогуливаться по аллее – это интересная прогулка для мальчика восьми лет?

– Ну а что он, по-вашему должен делать?

– Ровно то, что делает. Хотя это удается ему с трудом, потому что вы его все время останавливаете. Просто прогулка по аллеям парка – это хорошее времяпрепровождение для человека нашего с вами возраста, а детям нужно что-то другое. В школе они вынуждены сдерживать свою физическую активность, и им нужно где-то выплеснуть ее. А это можно сделать только бегая, прыгая, кувыркаясь, качаясь, стуча палкой и так далее. С другой стороны, им нужно еще и подзарядиться, чтобы была возможность вынести еще один учебный день. А для этого им часто нужно общение, друзья по двору какие-то совместные игры, забавы, приключения.

– Ну что вы! Во-первых, у нас никто не играет во дворе. А если бы и играли – неизвестно ведь, что за дети. Во-вторых, на забавы и приключения у нас совершенно нет времени, потому что у нас план, график. У нас двадцать минут на прогулку каждый день, и больше не получается. И за эти двадцать минут он от меня получает столько замечаний, что мы оба только устаем от всего этого. Если бы не его гиперактивность, мы бы успевали нормально погулять, не портя друг другу нервы.

Все это время герой нашего разговора спокойно затевает игру задав мне несколько вопросов по поводу игрушек, он выстраивает сюжет и начинает играть, никому не мешая при этом. Бабушка же все больше нервничает, переходя на рассказ о школьных трудностях и мучениях с исполнением домашнего задания. Чем больше она рассказывает, тем печальнее у меня на душе. Я понимаю, что жизнь нашего героя больше похожа на каторгу чего ж удивляться, что он ведет себя скорее как каторжник, а не как счастливый ребенок.

Языковая спецшкола, музыка, бассейн, невозможность встречаться с друзьями, все свободное время занимают домашние задания и та самая прогулка по аллеям. Но дружить ему все же хочется, и он пытается общаться с ребятами на уроке, за что, естественно, получает замечания. На переменках он пытается организовать какие-то подвижные игры: беготню, борьбу потасовки, но это тоже пресекается учителями школы с весьма строгими правилами. Его живая энергия, детская подвижность и желание иметь друзей никак не вписываются в бабушкин «жесткий график», который выстроен не под живого восьмилетнего ребенка. Ей даже трудно понять, что с таким расписанием не справился бы и взрослый в возрасте «за пятьдесят», потому что оно учитывает только амбиции не реализующей себя в данный момент женщины, а не потребности восьмилетнего, пока еще, к счастью, активного мальчика.

Когда я остаюсь с ним наедине, то спрашиваю:

– А что ты считаешь своей самой большой проблемой?

И получаю весьма неожиданный ответ:

– Моя самая большая проблема в том, что я не люблю свою бабушку а любить ее должен, мне так мама сказала.

Трудно любить того, кто на самом деле совсем не замечает тебя, даже если он проводит с тобой все свое время.

В этой истории мне удалось достучаться только до мамы, которая после моих горячих просьб все же пришла на консультацию. Бабушку же я не смогла переубедить ни в том, что у ее внука нет никакой гиперактивности, ни в том, что быть восьмилетним мальчиком не то же самое, что быть пятидесятилетней женщиной. На все это она отвечала: «Это все понятно, что вы говорите, но как мне заставить его вести себя спокойно и делать то, что требуется?»

«Я хочу, чтобы он стал…»

Мама, почему ты сначала учила меня ходить и говорить, а теперь хочешь, чтобы я сидела и молчала?!

    Из Интернета

С тех самых пор, как люди узнают, что у них будет ребенок, они начинают мечтать и представлять. Женщины заботятся о нем, пока беременны, воображая себе, каким он родится. Потом ждут, когда он научится улыбаться, сядет, пойдет, заговорит… Мы ждем будущего так, как будто оно нас от чего-то освободит, что-то изменит и разрешит нам расслабиться. Это отчасти понятно и закономерно когда мы замечаем, что наш ребенок вовремя (желательно, как все дети, а лучше, если раньше) овладел каким-то навыком, мы понимаем, что справляемся. Вот только нам никак не удается убедиться в этом до конца, потому что жизнь ребенка ставит перед ним все время новые и новые задачи: он пополз – теперь надо научиться ходить, заговорил – надо учить буквы, пошел в школу – нужно сдавать экзамены, поступил в институт – должен найти работу, работает – пора жениться, и так далее, пока ему не перевалит за шестьдесят. Разве тут расслабишься?

Родитель часто живет тревожным будущим. Многие не могут им не жить. И это не беда. Беда – когда родитель, живя тревожным будущим, теряет настоящее. Удивительно, насколько часто на консультациях звучит рассогласование между тем, что родители ожидают от ребенка, и тем, что они по отношению к нему делают.

«Я хочу, чтобы он вырос смелым, уверенным в себе, способным за себя постоять», – говорят мне о мальчике, которого все время пугают: «Ты заболеешь, не сможешь, не стоит, не получится». Ему запрещают злиться, спорить, отстаивать и защищать свое мнение, пробовать новое, – и убеждены в его неспособности справляться с неудачами.

«Мне важно, чтобы она выросла лидером, чтобы она была ответственной, решительной и независимой», – это о девочке, которой запрещено иметь свое мнение, каждый шаг ее контролируется, приветствуется только беспрекословное послушание, ее часто ругают за инициативу, активность и энергию, направленные не на выполнение уроков.

«Мы же хотим, чтобы у него была хорошая самооценка, блестящие успехи, хорошая карьера, крепкое здоровье», – утверждают вечно недовольные и сверхкритикующие родители вечно болеющего астеничного мальчика, теперь отказывающегося от любой новой деятельности: «У меня все равно не получится».

Чему именно мы учим своего ребенка? Чего от него ждем? Мало кто из родителей задается этими вопросами, еще меньшее количество в состоянии обдуманно и честно на них ответить. Из детей ничего не вырастает когда-то «потом». Для того чтобы «потом» выросло, надо что-то заложить уже сейчас.

Для меня загадка: как можно посадить семечко от подсолнуха и ждать, что вырастет сакура или баобаб? А потом еще осуждать подсолнух за то, что он так разочаровал своего садовода. Как трудно некоторым детям сделать своих родителей счастливыми. Многим это так и не удается, даже если они положат на это всю свою жизнь. Потому что родитель, сам не отдавая себе отчета, прилагает все усилия, чтобы не случилось именно того, чего он так настойчиво ждет от ребенка почти с самого его рождения, – чтобы ребенок не начал оправдывать его ожидания.

Всей душой желая им самого лучшего, трусливых пугают, зажатых стыдят, неуверенных подавляют, громких не слушают, ярких не замечают, отстающих ругают и ждут, что все это изменится, если родители утроят свои усилия. Мало кому приходит в голову остановиться и задуматься: если он такой, то, быть может, мы что-то делаем не так? Мало кто действительно представляет себе, как надо относиться к ребенку, чтобы из него вырос такой человек, каким его рисует их воображение. Нередко случается, что родители хотят вообще невозможного.

Она активно строит свою карьеру. Хрупкая фигурка и изящный вид деловой женщины недолго оставляют меня в иллюзии. Уже через пять минут становится понятно, что все важные вопросы в этой семье решаются именно ею.

– Вы понимаете, у меня – мальчик. В наше время, вы же понимаете, что мальчик должен быть не просто волком, он должен быть вожаком стаи. Но вы посмотрите на Яна. Разве он похож на вожака стаи? Нисколько!

Она продолжает перечислять недостатки сына: пугливость, чувствительность, пассивность, а я наблюдаю за десятилетним Яном, которому разрешила посмотреть игрушки в моем кабинете. Его действительно энергичным не назовешь, скорее задумчив, медитативен. Вынимая игрушки по одной, он рассматривает их внимательно, явно над чем-то размышляя. Потом находит одну из них, надолго задумывается, потом подходит к маме, прерывая ее пламенную, энергичную речь, и спрашивает:

– Как ты думаешь, кто это, мам?

– Очевидно, что это дракон, разве тебе не понятно?

– А я думал, что динозавр…

– Динозавры не такие! – На ее лице трудно скрываемое разочарование. Выражение лица «ну что я вам говорила!» сменяется серьезным, и она обращается ко мне: – Нам нужна программа по реабилитации.

– Кого будем реабилитировать?

– Ну вы же видите проблемы ребенка?!

– Пока я вижу, что у вас налицо разность темпераментов, я слышу, что вы недовольны тем, какой Ян, вы хотите, чтобы он был другим.

Теперь разочарованный взгляд предназначен и мне, но она берет себя в руки и еще раз пробует мне объяснить:

– Вы же понимаете, что если человек хочет чего-то добиться в бизнесе, он должен быть не таким. Я, няня, бабушка, его отец, все мы вынуждены постоянно подталкивать Яна, контролировать, стимулировать, заставлять. Но ведь ребенок должен сам проявлять волю, активность, упорство. Он должен ставить цели и достигать их. Ноу моего сына нет целей, у него проблемы с волей и совершенно отсутствует стремление к преодолению трудностей. Он не умеет принимать решения. Как вы считаете, сможет ли такой человек быть конкурентоспособным, тем более мужчина?

– Правильно я понимаю, что вы хотите, чтобы Ян стал вожаком стаи, создал и возглавил свой бизнес?

– Ну конечно, мы уже двадцать минут об этом и говорим.