Современные дети и их несовременные родители, или О том, в чем так непросто признаться

Итак, привлекательная женщина вызывала естественное волнение и напряжение у окружающих ее мужчин и недовольство, скрытую зависть и злобу у окружающих ее женщин, поскольку могла позволить себе то, что они тоже хотели, но не решались. Ее награждали нелестными эпитетами, женщины часто несправедливо лишали ее своего общества. Не каждая была способна выдержать такой накал страстей вокруг своей персоны. Проще было стать как все, скрывая свою сексуальность и привлекательность за материнской заботой или повышенным трудовым энтузиазмом. Тем самым страна как бы сохраняла свое лицо, но создавала себе проблему.

Женщина, отказавшаяся от своей сексуальности, страдает не только эмоционально, лишаясь радости, но и телесно: достаточно быстро у нее развиваются разные гинекологические заболевания, поскольку тело не прощает предательства и пренебрежения по отношению к нему. При этом женщина поневоле заставляет страдать и своего мужчину, также лишающегося возможности проявить свою сексуальность, во всяком случае, со своей женой. Так уж сложилось, что мужчину, решившегося на проявление своей сексуальности вне семьи, снисходительно понимают, а женщину, сделавшую то же самое, сурово порицают, часто не прощая ей этого шага.

Детям предпочитают не говорить о сексе ничего, во-первых, потому что не знают, как говорить об этом, во-вторых, наивно надеются, что эта тема как-то минует и не затронет их детей. Поэтому разговора об этом не случается, но трансляция, идущая от родителей, скорее всего состоит в том, что секс – это «грязно», «опасно» или в лучшем случае «очень неприлично». Таким образом, ребенок вырастает, имея странные отношения с собственным телом. Желания его тела объявлены взрослым миром неправильными, он растет, стыдясь, понимая, что радости тела существуют, но запретны, а значит, их просто лучше скрывать.

Невинная детская мастурбация вызывает во взрослых панику, грозящую перерасти в катастрофу. Им начинают мерещиться страшные картины развращенности собственного ребенка, и они обрушиваются на ребенка, стыдя его и ругая, навсегда связывая в его сознании желание и стыд. С большой степенью вероятности он теперь всю оставшуюся жизнь будет испытывать стыд за любое удовольствие в своей жизни, и почти со стопроцентной вероятностью – стыд за проявление своей сексуальности.

Одно из самых страшных событий, которое грозило молодой сексуальной девушке, было – «принесешь в подоле». Безусловно, нет ничего хорошего в ранней беременности, но лишать своего ребенка, оказавшегося в сложной ситуации, поддержки, покрывать позором, выгонять из дому, отрекаться… все это чрезмерные реакции, и они могли быть характерны только для родителей, чья сексуальность уже кем-то искалечена и изломана. А таких историй, как мы знаем, было немало.

Неумение и неспособность советской женщины быть женщиной создавали много проблем, отголоски которых слышны до сих пор и еще долго останутся неразрешимы.

Прежде всего женщина-мать могла передать собственной дочери только опыт того, как быть матерью. Девочке, выросшей на этой модели, иногда вообще трудно найти мужчину, ибо она не умеет и не знает, как обходиться с собственной привлекательностью. Если мужчина все же находится, то ей ничего не остается, как стать такой же женщиной-матерью, в том числе для собственного мужа. Известно, что в отношениях в паре такая материнская роль часто приветствуется мужчиной, поскольку он окружен заботой и вниманием, но сексуальное желание между супругами неизбежно довольно быстро пропадает, ведь нельзя же заниматься сексом с собственной матерью.

Постепенно мужчина волей-неволей начинает искать другие возможности, что ранит его жену и часто разрушает брак. Таким образом, наша девочка, выращенная женщиной-матерью, становится несчастной, ее муж объявляется «кобелем» или «негодяем», ее дети становятся свидетелями того, как сексуальность разрушает семью. Девочке в этой семье еще раз преподается урок того, как разрушительны потребности тела, а мальчик вырастает с подсознательной виной за то, что он сын своего отца, тоже мужчина, имеющий свои сексуальные притязания. Детям, таким образом, легко внушить стыд и вину за потребности своего тела. Причем, на мой взгляд, девочкам чаще достается стыд, а мальчикам – вина.

Привычная модель женщины-матери ведет к еще одной проблеме, с гораздо более серьезными последствиями. Сексуально неудовлетворенные мужья женщин-матерей, не решающиеся на «измену», нередко становятся теми, кто в том или ином виде осуществляет сексуальное домогательство по отношению к своим детям, в основном под влиянием алкоголя, поскольку в трезвом состоянии все-таки срабатывает табу на сексуальные проявления к собственному ребенку. Больше всего, конечно, достается дочерям, что приводит к разным, но одинаково неприятным для девочки последствиям. Она становится либо непомерно сексуально голодной, как будто неспособной до конца утолить этот голод, либо вырастает сильно зажатой, закомплексованной, стыдящейся своего тела и убежденной в том, что быть сексуально привлекательной очень опасно. И статистика таких домогательств удручает. Страшно еще и то, что есть такой психологический закон ранней травмы: она обречена на неоднократное воспроизводство, а значит, девочка, в отношении которой было совершено сексуальное домогательство, с большой степенью вероятности еще не раз наткнется на него в своей жизни, и каждый раз оно будет снова и снова воспроизводить ее психологическую травму, связанную с ее телом и сексуальной привлекательностью. В группе, состоящей из 14 женщин разного возраста, я попросила поднять руки тех, кто хотя бы раз в жизни был объектом сексуального домогательства (домогательства, грозящего перерасти в насилие, а не взаимного сексуального желания) посторонних мужчин. Руку подняла каждая из 14.

Большинство взрослых женщин, приходящих ко мне на прием, не представляют, что такое быть женщиной. Но они упоенно занимаются своим материнством. Энергия, внимание и любовь, которую они направляют к своим детям, часто избыточна. Если хотя бы часть из нее была бы переведена в женскую энергию и направлена на своего мужа, то все были бы гораздо счастливее и семья крепче. Но сказать это значительно легче, чем сделать.

В невольно подслушанных в каком-нибудь публичном месте разговорах часто трудно определить, с кем разговаривает женщина: со своим мужчиной или ребенком.

– Ты поел? А что поел? Почему? Ты что, котлеты в холодильнике не нашел?.. Носки в стирке, где им еще быть. Возьми чистые. Где-где, в шкафу. А таблетки выпил? Как нет? Уже три часа! К врачу ходил? И что? Замерз! Так одеваться надо было теплей! И что врач сказал-то? Жить будешь, выписал… А в комнате убрал? Почему? Что делал-то? Опять телевизор смотрел? А убраться?! Я же в субботу приеду, опять бардак застану! Вот так всегда!

Заботливо контролирующая, понукающая роль матери не позволяет мужчине почувствовать себя сильным, уважаемым своей женщиной, желанным. Он одновременно стремится к ее опеке, очень привычной для него, и желает вырваться из-под вечно недовольного «материнского» присмотра. В нем гораздо больше вызовет энтузиазма другой телефонный разговор.