Чехов – детектив

Варя вздохнула.

– Ладно, я с вами тоже пойду, уговорили.

– Вот и молодец! Ничего не надо бояться! Ничего и никогда!

– Да, не надо.

И тут Соня решила сменить тему разговора.

– А давайте все-таки сначала чай попьем, пока самовар не остыл.

Все потянулись к своим чашкам, но тут неожиданно дядя Ваня встал во главе стола.

– Господа!

– Дядечка, почему ты вдруг так высокопарно заговорил?

– Сонечка, не перебивай меня, и ты сейчас поймешь почему. Господа! Я хочу сделать одно заявление.

– Какое?

– Так вот! Одним словом, внимание! Я хочу вам сказать, что Костя, Константин Гаврилович Треплев, не застрелился, как мы все раньше думали. Нет! Он был хладнокровно убит, и я знаю, каким образом. Вот к таким выводам я пришел, находясь здесь в поместье!

От услышанного все застыли. Но тут с шумом открылась двустворчатая дверь, и присутствующие увидели, что на пороге стоят четверо. Две красивые женщины и двое статных мужчин.

– А вот и мы!

Дядя Ваня взмахнул руками, а Ирина тихо произнесла.

– Батюшки! Сама актриса Аркадина приехала! И мой враг Соленый с ней!

Иван Петрович бросился навстречу приехавшим.

– Ирина Николаевна! Милочка! Глазам не верю! Вы ли это? И гости с вами!

– Я! Я это! Но как вас здесь много! Мы никак не ожидали увидеть в этом доме столько людей!

Соня сразу выступила вперед.

– Это я во всем виновата, потому что пригласила сюда своих подруг.

Аркадина грустно усмехнулась.

– Воля ваша, дорогуша, я теперь тут не хозяйка! Это поместье брата, а не мое! Но, Сонечка, как вы похорошели! И Ниночка тут! А, говорят, вы сцену оставили? Жаль, очень жаль! Талант у вас несомненно присутствовал, но каждому свое. Вот я бы так поступить не смогла, я актриса до кончиков пальцев. Я без театра жить не могу!

– Да, каждому свое, Ирина Николаевна.

– Это правда, Нина, правда! Но я к вам с гостями. Думаю, что вы все их немного знаете. Василий Васильевич Соленый – мой теперешний друг и ухажер! А это Ермолай Алексеевич Лопахин – наш покровитель! И Любовь Андреевна Раневская – просто прекрасная женщина! Смею надеяться, что и меня она таковой считает.

Варя поднесла ладони к щекам, чтобы скрыть волнение. Мамочка здесь? Но почему? И он! Лопахин! Ее несбывшаяся любовь! Ведь все тогда в продававшемся поместье говорили об их скорой свадьбе, а ничего так и не случилось. Но где взять силы пережить сегодняшний день?

А Аркадина с усмешкой пристально посмотрела на Варю и продолжила.

– Поэтому прошу любить и жаловать! И не надо на меня так смотреть! Сегодня, между прочим, день памяти моего сыночка Костеньки! Я об этом Ермолаю Алексеевичу случайно обмолвилась, а он говорит, почему бы нам сюда не съездить, мы же все из здешних мест. И я, и Любовь Андреевна, и он сам. Варенька, подойдите же, наконец, к матушке, что вы застыли, как каменная? Вы хотя ей и приемная дочь, но она вас так любит, как многие и родных деток не любят.

И Варя, наконец, подошла к Раневской, и они обнялись.

–Здравствуйте, мамочка! Почему вы мне не написали, что приезжаете?

– А я, Варя, и не думала возвращаться в Россию! Это невозможная случайность! Понимаешь, я была совсем одна, ведь Аня осталась здесь с Петей. А человек, к которому я вернулась в Париже, представляешь, обокрал меня и бросил.

– Бедная мамочка!

– Да, он очень непорядочно со мной поступил, очень, но что с него взять? Он молод, хочет жить. А я все страдала… Плакала… Вспоминала эти места… Меня же так многое с ними связывает и с людьми, здесь проживающими… Ведь тут так много было хорошего… Поэтому я совершенно случайно встретилась с Ермолаем Алексеевичем в Париже, и он как-то смог уговорить меня взглянуть на родные места и посмотреть, как тут все изменилось.

Лопахин широко улыбнулся.

– Правда, правда! Я, знаете ли, был по делам на парижской выставке, оборудование для своей фабрики закупал. И как увидел Любовь Андреевну, так никуда от нее и не отходил, думал, обязательно уговорю ее в Россию приехать хоть на несколько месяцев, чтобы она взглянула на свою родину.

– Да-да, Варенька, я тут ненадолго.

– Это мы еще посмотрим, Любовь Андреевна. Об отъезде пока и речи быть не может!

И Ермолай Алексеевич прижал ее руку к губам, а Раневская почему-то засмеялась. Но тут Аркадина неожиданно обратилась ко всем.

– Впрочем, вы не волнуйтесь! Мы не нарушим ваше здешнее пребывание, потому что ночевать тут не собираемся. Мы с Василием Васильевичем гостим в бывшем поместье Любови Андреевны, а теперь Ермолая Алексеевича, оно же здесь совсем рядом находится, а его бывшая хозяйка без конца восторгается, как Ермолай Алексеевич все в нем замечательно устроил и какой новый дом большой отстроил. Словом, мы вас никак стеснять не будем. Я все верно объяснила, Ермолай Алексеевич?

– Без сомнения, любезная Ирина Николаевна! Мой дом без таких гостей, как вы, пуст.

– Спасибо за добрые слова. Вы такой милый! Ах, тут, оказывается, и Борис Алексеевич гостит! Добрый вечер! Давно мы с вами не виделись.

Тригорин сразу погрустнел.

– Давно.

– Вы все с удочкой? Ничуть не изменились. Вы тоже здесь по приглашению Сонечки?

– Нет, это я его пригласил.

Войницкий выступил вперед.

– Вы, Иван Петрович? А я и не знала, что вы с Борисом Тригориным знакомы! Мы думали, что у вас здесь тишина, безлюдье, скука, а тут… Но очень пить хочется. Можно я налью себе чашку чая?

– Конечно, конечно.

И все сразу, как по команде, уселись за стол. А Ирина Николаевна, оттеснив Соню, как-то незаметно заняла место у самовара и взяла на себя роль хозяйки дома. Потом все разошлись. Кто-то остался в доме, кто-то спустился в парк, а кто-то направился к озеру, которое не зря многие здешние люди считают колдовским.

И это были Соня, Варя, Ирина, Нина, Борис Алексеевич и Иван Петрович, которые, как раньше и договаривались, решили все-таки взглянуть на развалины, впрочем, настроение у всех было уже не утреннее.