Убийства в волжском городке

– Не мудрено! Такая красавица!

– Кто же спорит! Красавица! С начала лета в городке живет, на пляже целыми дня лежит и всякие журналы пестрые читает.

– Везет же людям! Ладно, пошла я.

– Идите-идите, что дома сидеть. День-то какой сегодня жаркий!

– Точно. Настоящий зной!

Я вышла за калитку. Но где интересно сейчас моя подруга? Вернулась домой или все еще сидит на пляже? Пойду, посмотрю. И к моей радости Ольга все еще сидела на том же месте, где я ее и оставила.

– Ты, что? Так все здесь и сидишь? Детей без обеда держишь?

– Почему без обеда? Мы сходили домой, там нас накормили вкусной ухой, полежали, отдохнули и вот опять вышли на бережок. Мне так здесь нравится и вообще в этом городке.

– Знаешь, я сегодня, пока ты загорала, успела все-таки сходить в тот самый дом.

– В какой?

– В тот самый, про который ты мне рассказывала.

– Да ну! И что?

– Что?

– Ну, ты вспомнила?

– О чем?

– Как о чем? Жила ты в нем или нет?

– Нет, не вспомнила.

– Но тебе ничего не о чем там не напомнило?

– Нет! Хотя один вид мне показался очень знакомым!

– Ну, вот видишь!

– Что видишь? Только знакомым и все! И знаешь, мне там во дворе почудилось, что на меня кто-то так пристально смотрит!

– Кто?

– Не знаю. Я же никого не видела.

– Ты думаешь, что это привидение?

– Ой, ты скажешь!

– И скажу!

– Ладно, вставай, пойдем лучше к учительнице и попросим ее показать нам здешний музей.

– Пойдем. Может, что-то новое узнаем и немного развлечемся.

А Лидия Сергеевна в это время жарила рыбу, видно, у всех местных это повседневная еда, а два толстых кота преданно на нее смотрели.

– У, обжоры! Столько съели и все им мало!

Но у обжор были такие невинные глаза, что хозяйка не выдержала и положила в стоящие у печки миски еще по куску. Я обратилась к ней с нашей просьбой.

– Мне Оля рассказала про музей. Можно в него сходить?

– А чего ж нельзя! Вот рыбу дожарю и сходим! Он обычно закрытым бывает, но я всем, кто попросит, его показываю. Надеемся, что скоро туда туристов с теплоходов будут водить.

– А музей у вас платный?

– Это да. Сто рублей вход, зато для детей бесплатно. Сами понимаете, его содержать средства нужны, починить там что-нибудь, вот недавно замок дверной пришлось менять. Взял и ни с того ни с сего вдруг сломался! Еще нам здание одно надо бы как-то отремонтировать, было бы здорово! Но у нас таких средств пока нет.

– Это вы про заброшенный дом говорите?

– Про него. А вы его тоже знаете?

– Да, знаю.

– Быстро вы! Ладно, пойдем в музей.

И вот мы с Ольгой, детьми и учительницей туда отправились. Он оказался при школе, только вход в него был отдельный. Мы оставили обувь на крыльце, открыли дверь и вошли внутрь. Перед нами открылось большое помещение с несколькими окнами, которые прикрывали старинные занавеси. На одной из стен в самом центре висел портрет женщины в черном платье.

– Ух, ты! Это она?

Учительница кивнула.

– Да, она! Наша знаменитая писательница Ксения Григорьева собственной персоной! До замужества Урусевсккая!

– Как?

– Урусевская.

– Редкая фамилия! Да и женщина, сразу видно, удивительная!

От дамы на портрете просто нельзя было отвести взгляд. Она была живая! Ее глаза казалось, спрашивали всех, ну, и как я вам? Хороша? Изображена она была стоящей вполоборота у стола в комнате, и одна рука кончиками пальцев на него опиралась, а другая теребила золотую подвеску на шее. Наверно, это был ее характерный жест, и художник постарался именно его уловить. Золотистые волосы у нее были подняты в высокую прическу, и только несколько непослушных прядей из нее выбивалось. Платье из черного бархата с белым кружевным воротником и пышными рукавами очень ей шло. Нет, какая она все-таки красавица!

В комнате стало очень тихо, даже Ольгины девчоночки сразу примолкли, так величественно эта дама на нас смотрела. Наконец, я кое-как оторвалась от портрета и стала рассматривать то, что еще находилось в комнате. Какая-то мебель, фотографии тех лет, фарфоровые и стеклянные безделушки. Под стеклом лежали листы с засушенными растениями, и стояло чучело маленькой птички. В отдельной витрине лежали книги Григорьевой, больше похожие на старые брошюры. На их обложках красовались какие-то душераздирающие любовные сцены.

– А посмотреть ее книжки можно? Или еще лучше – сфотографировать?

– Почему нет? Пожалуйста!