Найти чемпиона

Найти чемпиона
Ирина Николаевна Мясникова

Женские истории
Стоит ли прислушаться к мнению бабушки, которая советует бросить никчемного супруга, найти Чемпиона и выйти за него замуж? Как обернуть в свою пользу финансовый кризис в стране? К чему может привести роман с начальником? Так ли уж необходимо жениться на армянской девушке, когда все её родственники «за»? И дядя Вазген тоже? Кто на самом деле организует транспортные пробки и отвечает за творческие озарения?

Ирина Мясникова

Найти чемпиона

Моему любимому и единственному Чемпиону посвящается

Городские

Вот что ни говорите, а множество неприятностей в жизни происходит от приезжих. От этих «понаехали тут». Не верите? Смотрите. Жили себе убогие чухонцы на своих бескрайних чухонских болотах и не тужили. Грибы, ягоды, в смысле черника, брусника и клюква. Опять же рыба замечательная от лосося с форелью и до самой что ни на есть простецкой корюшки. Корюшку-то, небось, ели? Это та самая, которая странным образом свежими огурцами пахнет. Ну, чем не жизнь? Разве что комары…

И тут здрасьте вам! Понаехали разные пучеглазые. Начали окно в Европу рубить. И если б только окно! Так прямо рядом с окном устроили себе столицу, а со временем, чтобы столица не так близко к границам империи располагалась, оттяпали под шумок у ничего не понимающей Швеции аж цельную Финляндию. Они ж великие цари и самодержцы и по миру перемещаются не как некоторые в бронепоезде, а прямо в своей столице.

И только всё более или менее устаканилось, прижились среди комаров на чухонских болотах в новой столице пучеглазые цари, можно сказать, стали своими, то есть, местными, как снова здрасьте вам! Понаехали тут из провинции. Прищуренные. Бах, трах, захватили почту, телеграф, телефон, а самое главное – мосты. Тут бы в самый раз и остановиться. Ан нет. Понеслось уже. На радостях с широкого пролетарского плеча отдали Финляндию своим финским товарищам. За какие такие заслуги – неизвестно, но с тех пор даже малый ребенок знает, что основные дела делаются и великие договоренности достигаются в финской бане под названием «сауна». После всего этого безобразия Санкт-Петербург и стал приграничным городом, а прищуренным, ясное дело, в такой столице жить не с руки. Они быстренько утекли в Москву и спрятались там за высоким забором. Ну и столицу, разумеется, тоже туда перенесли. Гляньте, вроде бы тоже по миру в столице ездили, как великие русские цари. Но вот только не в Еропу поехали, ой, не в Европу! Да еще и Санкт-Петербург переименовали в Ленинград. Мол, не город святого Петра, а город Ленина. Тоже святого, только на свой собственный, коммунистический манер.

С тех пор времени прошло уйма, и от бывшей столицы Российской империи мало чего осталось. Так только, центр города вокруг Невского проспекта, Петроградская сторона, Васильевский остров, да старые рабочие заставы. Остальное всё неотличимо от любого другого Замухинска бескрайних просторов нашей Родины. Действительно, в какой из питерских новостроек не выглянешь из окна, доподлинно никогда не разберешь, где находишься. Даже на трезвую голову! То ли в Нижневартовске, то ли в Когалыме, а то и вовсе в Жулебино. Так что если новостройки откинуть, то настоящий нынешний Санкт-Петербург, в сущности, город маленький. Очень.

Ах, да! Московский проспект – детище эпохи сталинизма, жители которого иногда даже думают, что они москвичи. Ну это же естественно. Московский проспект и есть самая настоящая дорога на Москву и в аэропорт, откуда до нынешней столицы рукой подать, всего-то час лета. Опять же из окна любого дома Московского проспекта кажется, что за окном именно Москва, а никакое не Жулебино. Но это только сам проспект. А шаг вправо или влево принесет вас опять все в то же Жулебино, или Нижневартовск.

Так что в маленьком городе Санкт-Петербурге приезжих, мягко говоря, недолюбливают и завсегда сначала проверяют, чего там у них в голове понапихано. А вдруг опять восстание какое-нибудь?

В центральных районах, оставшихся в городе от прежней столицы, народа разного проживает целая уйма. Дома стоят близко, то есть вплотную. Опять же коммунальные квартиры еще кое-где присутствуют. Так что мысли разные там так и роятся, так и роятся. Уже и хозяева тех мыслей отошли в мир иной, а мысли еще существуют, так как усиливаются схожими мыслями ныне живущих. Так и гуляют эти мысли сами по себе. Оттого и водятся в центре, кроме рядовых жителей, еще и жители нерядовые. Можно сказать, настоящие коренные питерцы. Городские до мозга костей, не какая-нибудь там деревенщина!

Вот взять, к примеру, Зеленого Змея. Кто-то может подумать, что данного субъекта в природе не существует, а все это выдумки и устное народное творчество. Ну в любом другом городе средней полосы оно наверное так и есть, но в Санкт-Петербурге устное народное творчество обретает некоторую материальность. Может, это от мыслей разгулявшихся, может, миазмы чухонских болот так действуют или комары, а может, просто шутка природы такая.

Так вот насчет Змея. Во-первых, такого количества алкашей и забулдыг на квадратный метр нет нигде в мире. Любой приезжий будет поражен обилием этих помятых и задумчивых людей. Целыми днями они пребывают в думах о Главном, лишь иногда прерываясь, чтобы потолпиться у входа в близлежащий винный магазин, которых в Питере, особенно в центральной его части, тоже не счесть. Алконавты не просто толпятся у входа, они на полусогнутых ногах исполняют ритуальный танец и камлают Зеленому Змею. И он таки им является, ниспослав откуда ни возьмись вожделенной огненной воды. И так день за днем. И если вы, допустим, сами Зеленого Змея еще не видели, то это совсем не означает, что его нет. Посмотрите на питерских алконавтов, и вы уверуете. Ведь для того, чтобы поверить во что-то, совершенно не обязательно это трогать, кусать и нюхать. Достаточно и косвенных улик существования некого явления. А то если, не дай бог, Змей к вам явится самолично, то будет вам обязательно капельница и веселый доктор с программой по выведению из запоя. Кроме того, поговаривают, что Змей своих особых почитателей весьма недолюбливает.

Но Зеленый Змей, конечно, не единственный питерский коренной житель. Есть вот еще некая Наталья Францевна. Говорят, что сама она родом с улицы Плуталова, что в центре Аптекарского острова Петроградской стороны. Наталья Францевна, ежели не в духе, то так вас попутать может, что какие там три сосны! Будете блукать по Лахтинской или Стрельнинской до посинения, а на Большой проспект Петроградской стороны никак не попадете. Будет вам являться Большая Пушкарская улица хоть ты тресни. Кто не знает питерский центр, так я вам скажу, что этого просто не может быть. Разве что в случае глобального искривления пространства. Но это все ерунда. Пешехода попутать – это для Францевны разминка. Автомобилисты – вот ее настоящая слабость. Этих она даже в простецких, как сто рублей, линиях Васильевского острова попутать может. Пешеход же и по встречной полосе попереть может, а вот автомобилист никогда. Он же не дурак, знает, что откуда ни возьмись выскочит тогда по его душу какой-нибудь шибко страшный инспектор ГИБДД Пинчук. Так что автомобилисты в шаловливых ручонках Францевны беззащитны, как дети малые. Единственный способ от Францевны избавиться – это зайти куда-нибудь в кафе и пересидеть. Опять же если вы пешком, то вам проще, а автомобилисту надо ведь еще припарковаться. Так и будет бедолага кружить, пока не догадается въезд во двор перегородить и включить аварийку. Пересидит минут пятнадцать, и можно ехать. Всё, отшутилась Францевна и соскучилась.

Сейчас многие себе приобрели разные электронные устройства, показывающие кратчайший путь до места назначения и еще предупреждающие о пробках. Так вот, эти люди уже поняли, что Францевна состоит с такими приборами в ближайшем родстве. Не зря некоторые именуют эти устройства бесовскими. Конечно, все может быть гораздо проще, и те замысловатые ученые, которые такие приборы разработали, просто-напросто, крепко дружат с самим Зеленым Змеем. По такому прибору шутя играючи вместо поселка Ленинское можно оказаться на Ленинском проспекте, а там и до самой улицы Солдата Корзуна недалеко.

Проживают в Питерском центре и разные барабашки. Но эти и вовсе в большинстве своем безобидные. Подумаешь, погремит ночью на кухне кастрюлями, дверями похлопает или форточками. Ну, даже если носки попрячет и фамильные серебряные ложки. Подумаешь, ерунда какая. Многие и не заметят то ли барабашка это, то ли у соседки по коммуналке критический возраст к горлу приступил. Хотя если вы вовсе не в коммуналке живете, то носки ваши тырит совсем не соседка. И оказались вы, можно сказать, один на один с самой что ни на есть нечистой силой. Издержки, так сказать, отдельного барского проживания.

Конечно, обиженный барабашка похлеще любой критической соседки навредить может. Воду в ванной откроет или утопит чего-нибудь не того в канализации. Это вам не в суп наплевать. Хотя и это он тоже запросто может учудить. Поэтому старые питерские жители с барабашками предпочитают не ругаться, а договариваются по-хорошему. Мол, мы вас, уважаемый, постараемся не беспокоить, но и вы, уж будьте любезны, ведите себя чинно-благородно.

Есть в Санкт-Петербурге существа и совсем уж фантастические. Это водопроводчики и сборщики мебели. Эти, в отличие от Зеленого Змея, являются не всем подряд, а только особо избранным. Если вы отпросились с работы и все-таки встретили данное существо у себя на жилплощади, набитой коробками с непомерно дорогими дощечками или залитой различными канализационными непотребствами, то вам чрезвычайно повезло. Вы наверняка баловень судьбы и настоящий транссерфер реальности. Идите, срочно купите лотерейный билет или поищите под ногами во время утренней пробежки чемодан с деньгами. Уж, если поперло, так поперло! Чего мелочиться?

Ну, а кроме Змея, Францевны, барабашек, неуловимых сборщиков мебели и водопроводчиков проживают в Питере еще и феи. Конечно, добрые. Очень. Феи обычно являются в виде пожилой дамы в шляпке, но могут обернуться и продавщицей овощного ларька. Даже милиционером с полосатой палочкой и свистком иной раз прикинуться могут. Так что если вас какая-нибудь продавщица послала подальше, да с матерком, ни в коем случае не обижайтесь на нее, а ступайте смело. Не исключено, что это добрая фея направила вас навстречу вашему счастью.

Полина

Костюмчик получался просто зашибительный. Особенно удачно приспособилась трикотажная резинка от старого пуловера. Никто и не подумает даже, что самопал из «Бурда моден». Самопал с трикотажными резинками не бывает. Завтра первый рабочий день, пиджачок с этой самой трикотажной резинкой уже почти готов, а вот юбка еще только раскроена. Материал, как всегда, удалось достать только в последний момент. Не шить же из дерюги, которая в широком ассортименте в магазинах «Ткани» на полках лежит. Даже если там что-то приличное и отыщется, так в этом потом каждая вторая щеголять будет. И тогда уже всем станет ясно, что самопал, а никакая не фирменная вещь. В коммерческих магазинах, тех, которые «Шопы» называются, конечно, ткани приличные есть, но цены… Цены просто астрономические. Поэтому и пришлось подпрыгивать вокруг бывшей одноклассницы, у которой муж этими самыми тканями промышляет. Из Польши возит да все в те же коммерческие «Шопы» сдает или пристраивает по знакомым портнихам. Получилось в два раза дешевле, чем в магазине. Ну, так ясное дело, в магазине сверху наворачивают себе на красивую жизнь. «Шоп» как-никак слово иностранное и к красивой жизни обязывает.

Интересно, почему все-таки «шопы», а не «бутики»? Полина Киселева не раз ломала себе голову над этим вопросом. «Бутик» ведь как-то для русского уха гораздо приличнее звучит. А еще лучше для русского уха звучит «магазин», но народ с советских времен так истосковался по всему иностранному, что без смеси английского с нижегородским жить уже никак не может. Поэтому повсюду «шопы», «сэйлы» и «ренты».

Полина сидела за электрической швейной машинкой и обметывала швы со скоростью бывалого пулеметчика. Напротив, в кресле уютно расположилась бабушка со своей газетой, а рядом с Полиной пристроилась мама. Она завязывала узелки на простроченных Полиной швах и аккуратно обрезала лишние нитки. И мама, и бабушка просочились к Полине в комнату, пользуясь отсутствием дома ее мужа Вадика Скворцова, которого они обе не переваривали. Скворцов сегодня был на очередном музыкальном фестивале и очень обиделся на Полину, что она не пошла с ним. А как бы она пошла, если надо сшить костюмчик? Не идти же на первую в жизни работу в джинсах? Кстати тоже самопальных.

– Такая девушка, как ты, не должна сидеть согнувшись в три погибели! – возмутилась бабушка, отложив газету. – Ты должна ходить и выбирать! Ходить и выбирать! – Бабушка сделала туда-сюда ручкой, показывая, как надо это делать. – А еще лучше – не ходить, а ездить по магазинам на машине с шофером.

Полина даже не собиралась реагировать на очередную бабушкину провокацию. Вступишь в полемику, и не успеешь не то, что юбку дошить, вообще до утра не заснешь. Папа эти бабушкины выступления даже прозвал митингами.

– Что-то я не припоминаю, чтобы ты сама на машине с шофером выбирать себе наряды ездила? – рассмеялась мама и подмигнула Полине.

– Если б не революция, да затем война, именно ездила бы. И не просто, а по самым лучшим и дорогим магазинам! – возмутилась бабушка. – Хотя, надо отдать должное Иннокентию, он и в этих условиях ухитрялся меня наряжать. У меня было все самое лучшее. Даже шуба из каракуля с чернобуркой. Ты, Полина, на фотографии-то посмотри, там все есть! Везде я в очень приличных нарядах и видно, что вещи качественные и дорогие. И не из ситчика! Помнишь фотографию, где я в шубе? Мы на ней с Иннокентием уж больно хорошо получились. Прямо как господа какие-то из прежней жизни.

Бабушка тяжело вздохнула.

Конечно, Полина помнила. Она очень любила эту фотографию. На ней бабушка выглядела гораздо лучше некоторых иностранных кинозвезд. Надо сказать, что и дед рядом с ней в двубортном костюме и расстегнутом элегантном пальто смахивал, уж если не на Джеймса Бонда, то на советского разведчика Штирлица обязательно. Дед закончил войну под Берлином, имел целую шкатулку орденов и медалей, а после войны работал начальником автобазы. У бабушки и у мамы действительно по тем временам было все самое лучшее. Дед заботился о своих девочках. Даже машина в семье была. «Победа». По магазинам, конечно, на ней никто не ездил, а вот на дачу, которую дед построил в престижном пригороде Ленинграда, в сосновом лесу практически на берегу залива, он регулярно семью вывозил. Полина, когда была маленькая, жила на этой даче все лето, у нее даже была своя комнатка под самой крышей. До сих пор ей иногда снятся сосны за окном и кружевные тюлевые занавески. Дед, конечно, и о Полине заботился. Она же тоже его девочка. Потом дед умер, дачу продали, о чем постоянно жалели, и о Полине, маме и бабушке никто больше не заботился. Папа не в счет. О нем самом постоянно заботиться надо. Он рассеянный до невозможности, как и положено быть настоящему доктору Айболиту. И еще совершенно не приспособленный к жизни. В больнице, где он работает, его вечно кто-то обходит, подсиживает и присваивает себе более выгодные должности и большие зарплаты. Мама ругается, а папа при этом улыбается и щурит красивые близорукие глаза. Вот и сегодня, в воскресенье, все люди как люди, дома с семьей сидят или по театрам ходят, а папа на дежурстве.

– Сейчас, мама, другое время – в магазинах, хоть с шофером туда езди, хоть пешком ходи, все равно шаром покати, а ребенок как-то изворачивается, сам себе шьет и выглядит на все сто! – сказала мама и погладила Полину по спине.

Полина была благодарна матери, что та взяла беседу с бабушкой на себя.

– Если она будет ночами не разгибая спины сидеть за этой своей пукалкой, то выглядеть будет, как драная кошка, что ни нацепи, да еще и горб у нее вырастет, – не унималась бабушка.

– Хорошо. Что ты предлагаешь? – мама решила взять быка за рога и перевести беседу в конструктивное русло. – Никакого шофера с машиной пока на горизонте не наблюдается. А если одеваться в то, что предлагает отечественная швейная промышленность, то никакой шофер уже точно никогда не нарисуется.

– Нечего было выходить замуж за всякую шантрапу. Уж если вышла замуж, то пусть муж о тебе заботится. Иностранные шмотки, например, у нэпманов покупает. Пока их «шопы» не прикрыли.

– Может, он бы о Полине и заботился, да таких денег у него нет. Он же не новый русский какой-нибудь.

– Я и говорю – шантрапа.

– Хорошо. Вернее, плохо, конечно. И что ей теперь делать?

– Как что?! Мужа менять, разумеется.

– На кого?

– А хоть бы и на того же нового русского! Вот скажите, зачем ей нужен этот оболтус?

– Сил моих больше нет! Полина, ответь бабушке. Тут я с ней полностью согласна. – Мама явно сдалась под бабушкиным натиском.

Полина подняла голову от шитья и посмотрела на своих любимых родственниц. Обе они глядели на нее с укоризной во взоре.

«Ну, до чего же у меня красивые предки!» – подумала Полина.

Бабушка была невозможно хороша. Кожа бархатистая, гладкая. И это несмотря на то, что она принципиально не признавала никакие кремы, а лицо умывала простецким детским мылом. Конечно, на ее замечательном лице присутствовали морщины, но они были какие-то благородные, что ли, можно сказать, даже элегантные. Густые серебряные от седины волосы бабушка укладывала в прическу тридцатых годов, и эта прическа ей очень шла. На лице никакой косметики, даже очки простецкие – в роговой оправе, а в целом, тем не менее Мери Пикфорд отдыхает. Про маму и говорить нечего. Какая там Мери Пикфорд! Голливуд в полном составе плачет и рыдает. Мама-то еще совсем не старая, пятидесяти нет. И тоже практически без косметики. Гены! Очень хорошие, красивые гены, которые и Полине достались в полном объеме. Повезло.

– Девушки, так уж вышло! Я полюбила оболтуса. Признаю свою ошибку, но альтернативных вариантов пока не вижу. Это ж надо сначала найти кого-то подходящего, а потом еще и влюбиться в него. А с Вадиком Скворцовым половина дела сделана. Я в него уже влюблена! Буль, ты что хочешь, чтоб меня звали разведенкой? – Полина вздохнула, как бы представляя, как тяжела жизнь этой пресловутой разведенки, и опять склонилась над шитьем.

– Вот! Походящий вариант. – Бабушка с торжеством в голосе сунула Полине под нос свою газету.

– Ну? «Санкт-Петербургские ведомости», и что? – не поняла Полина.