Легенды Рива

На двадцать третий риварский цикл трое ривайров мертвы.

4

Миры дальней волны, Генстаг

Смерть одного как смерть каждого. Они чувствуют, как тела их сородичей выброшены в холод космоса. Никто не смеет прерывать развитие и жизнь ривайра без его согласия. Воины Рива – самые сильные в Живом космосе, до этого времени они были непобедимы. Умертвить сразу же троих в один миг может только тот, кто не боится отправиться на Дно миров. Миллионы ривайров подавлены и чувствуют вкус крови на языке. Они холодны и сосредоточены. Корабли Рива уже выстроились хищным клином, чтобы уничтожить одно единственное существо, у которого даже нет имени. Им не нужны карты и не нужны слова, знание рождается из глубины сердец и становится общедоступным. Они знают, где их враг, где тот, кто посмел оскорбить непобедимых воинов, единственных настоящих воинов во всей Дальней волне.

Смерть будет быстрая и безболезненная, а дух отправится на Дно миров, чтобы две тысячи эонов до скончания жизни влачить там невыносимое и мучительно тяжелое существование. Без надежды возрождения, без возможности вернуться в Дальние или Средние миры. Ривайрам не нужно быть магистрами, чтобы проводить дух врага на Дно миров, каждый из них легко сумеет унизить мертвеца.

Сколько их, – никто не считал! Черны орудия и смерть в глазах. Сам Некроникус не смотрит на воинов Рива, так нестерпимы их мысли о мести. Они сегодня не будут сражаться…

Тран Сид Силити доволен. Он спрятал свой звездолет за красным астероидом, которых много вблизи мира Генстаг. Старого и заброшенного мирка, свалки, где догнивают останки древних цивилизаций, где гуманоиды выродились в звериные племена и рвут друг друга за кусок мяса. Этот мир карантинный для Живого космоса и все известные пути идут в обход него, чтобы не заразится деэволюцией, чтобы не видеть то, на что развитым расам смотреть не хочется. Мир Генстаг – клоака, вызывающий рвотные рефлексы у любого цивилизованного существа. И именно там находится инак, знающий, что огромная армия воинов Рива направляется к нему, чтобы свершить месть.

Сид Силити доволен, он устраивается поудобнее, чтобы собственными глазами видеть, как будет совершено всего одно убийство. Только это убийство способно согреть его заледеневшую душу. Только смерть инака безымянного принесет успокоение и облегчение. Он не помнит про Паралиса Мега и двух ривайров, он не помнит про двух других инаков, которые все ещё живут где-то в Дальней волне творения. Все, что ему нужно сейчас, это удовлетворение.

Он наливает себе бокал лучшего вина Трага, сорванного с янтарной лозы в Золотых холмах. Он надевает свою парадную мантию, где имя великого Меродаха, патрона мистерий, вышито чистым светом, а на обратной стороне клубиться тьма, опасная, как сам Некроникус. Всего два раза Сид Силити надевал эту мантию. Первый раз, когда был выбран верховным магистром и второй раз, когда враги Трага, отвратительные трактоиды, были отброшены на периферию космоса. Сегодня он позволяет себе втереть в тело волшебные масла, от которых слегка кружиться голова и всех магистров отпускает в монастырь, молиться Меродаху. Сегодня ему плевать на богов и своего солнечного патрона, сегодня верховный магистр Трага всего лишь обычный гуманоид, который потерял сына. И он пьет много вина и смотрит, когда же умрет тот, кто оказался не по зубам магистрам.

Не будбь он так сосредоточен на себе, то услышал бы, как плачет Роза Дроттар, великая повелительница любви; увидел бы как неуверенно улыбается молодой Зерван, бог времени, наблюдая за ривайрами; как в бессильном бешенстве гудит тысяча богов божесьвенного Эшелона, каждый из которых знает, что смерть инака повлечет за собой. Будь магистр не так переполнен важностью, он мог бы спросить благосклонную Микротену, хранительницу будущего, что будет, когда инак умрет, но Тран Сид Силити считает себя вправе свершить свою маленькую месть чужими руками.

…нет сил смотреть на пожирающий огонь; хочется вырвать глаза, чтобы черные волны смрада, смерти и грязи не заляпали их. Волна жара заполняет вакуум, расплескав лаву и сплавленный металл. Так умирает мир Генстаг, ибо воины Рива непримиримы: они не тратят время на поиски врага, они превращают планету в пыль. Где бы ни был инак, кем бы он ни был, он не может пережить взрыв планеты. Миллиарды тонн напалма вырываются из орудий звездолетов, что есть тела воинов Рива. Сейчас Рив будет праздновать смерть врага, чье имя даже не известно. Сейчас магистр Трага будет удовлетворен и покинет сектор мира Генстаг, чтобы вернуться в свой мир, лечь в теплую постель и забыться беспокойным сном.

Нет ничего ужаснее, чем останки планеты, парящие в космосе, даже если это очень малые фрагменты: чья-то нога, чей-то хвост, чьи-то корни и чьи-то камни. Это все, что осталось от Генстага, мира, который посетил инак, безымянный сын черного бога, который считался вечным.

Меродах лишь смеется, когда видит дух инака, который затягивает на Дно миров железная воля великих воинов планетарного пояса Рив. Роза Дроттар печальна как никогда, Зерван лишь пожимает плечами: что ему игры смертных? Боги готовы пожертвовать своим бессмертным духом, чтобы вернуть инака, но уже поздно: Дно миров как гигантский магнит притягивает испуганную душу своего вечного пленника…

Месть свершилась и Рив подписал себе приговор. Ведь легенда говорит: три божественных зерна упали в почву. Инаков было трое в Дальней волне. Теперь их двое, но они видят смерть своего брата, они видят как безнадежны существа Дальней волны творения в своем неведении, видят как жесток мир к тем, кто не похож на него. Они умирают вместе с тем, кто был частью их единого существа, они безнадежно больны, они страдают так, что невозможно выносить. Разделенные эонами и миллионами парсеков, сегодня они соединяться, чтобы начать войну против Рива.

5

Пространственная петля на окраине Дальней волны

Этот мир посвященные называли слезой Кибелы. Но с тех пор, как Кибела покинула волну творения, вход в ее мир запечатан для смертных. Но не для инаков.

Она сидит на берегу бесконечного моря, что заполняет почти все пространство, потому что мир Кибелы расположен на внутренней поверхности пространственной петли. Находящимся в нем все время кажется, что они стоят вниз головой. Какая божественная сила поддерживает существование такого одинокого мира без тепла звезды, без источника света и энергии, выше понимания. Но здесь везде полно примитивной жизни – океан кишит морскими существами, воздух заполнен насекомыми, что живут лишь миг, едва успев махнуть крыльями и осыпаются мертвой шелухой на берег моря, чтобы стать зеленым песком. Растения тянутся к воде и в центре петли парят черные птицы, которые никогда не садятся на поверхность. Мир – сон, где можно грустить целую вечность.

Вскоре она видит корабль, чудесный призрачный корабль, что несет у себя на борту того, кого она так долго не видела. Ждет с опасением, ждет с вожделением, жаждет и умирает от страха одновременно – они не видели друг друга уже больше десяти эонов. Тогда еще миры Дальней волны не были заполнены первовеществом и тьма гуманоидных разумов не засоряла божественный эфир. А потом Тау-синклит маг спел Фантастическую поэму и гармония умерла. Родились воинственные и агрессивные существа с разными телами и они убили инаков, потому что боялись. Однако дух инаков был очень силен и вошел в предмет, которым совершилось убийство. Теперь каждый, кто приходит к детям черных богов, отдает свое тело, чтобы продлить физическое существование инаков. Это закон, правило тех, кто намного старше Дальней волны.

Корабль выпускает его на берег, прекрасного и сияющего, как всегда. И он распадается на миллион прозрачных рыб, чтобы слиться с водой. Море волнуется и пена волн улетает, стремясь к пустому центру мира. Притяжение в петле Кибелы совершенно нестабильно. Он выходит из морских волн, снова став светом.

Долго стоят они на берегу, полные скорби и мрачных мыслей. Потом идут по берегу, взявшись за руки. Брат и сестра, муж и жена, мать и дитя. Она старше его на одну наносекунду и потому имеет право говорить первой. Обычно они не говорят словами, но не сегодня. Сегодня их мысли направлены в материальные миры и требуют примитивных слова.

– Мы не можем вернуть его дух со Дна миров. Это так больно, сестра.

– Значит, мы может отправить ривайров следом! Жалкие смертные пришли к нашему брату с войной и посмели убить его и уничтожить целую планету, планетарный дух который был вполне жив и оформлен. Они подписали свой приговор. Смерть!

– Смерть! И для них так же будет закрыт вход в Средние миры. Пусть распадаются в ничто в своей убогой материальной волне.

– Но сестра, как мы закроем вход? Боги не позволят!

– Я спрячу вход, так что никто его не сможет найти, разве что видящие маги, а среди ривайров таких нет.

Они молчат и садятся друг против друга. Океан краснеет от их мыслей, серая мгла становится черными тучами, которые обрывками садятся на окаменевшие деревья. Птицы падают замертво и древний дух зла, спящий на дне петли, выходит из воды, чтобы в ужасе покинуть это место. Океан кипит и рыбы всплывают вверх брюхом, песок становится твердым и гладким. Деревья и скалы становятся алмазными, насекомые сплетаются в комок и мертвым шаром взлетают к центру петли, став самым черным из самых черных солнц.

Так долго сидят они, что руки вплетаются в плоть, а лбы срастаются, два существа без имен становятся одним. Это великое соединение двух инаков. Это соитие, для которого нет имени, так же как и для того, что получится из него. Имя не нужно существу, более древнему, чем мир. Если бы магистр трагила-сай мог видеть, он бы увидел большой огненный шар, меньше чем звезда, но больше чем любое из строений гуманоидов. Если бы ривайр смотрел на инаков, то увидел бы воина с четырьмя руками и туловищем как у лошади, если бы кибероид взглянул на новое существо, рожденное на дне слезы Кибелы, то увидел бы невероятную кибернетическую систему, столь сложную, что не хватит и эона, чтобы разобраться в ней. А для трактоида было бы все очевидно без взгляда: этот шар божественного происхождения и сила его неизмерима. Если бы… Если бы в нем была третья часть! Он бы был таким сильным, что мог бы угрожать богам.

Тридцать оборотов Рива вокруг звезды проходит прежде, чем возле планетарного пояса появляется огненный шар, который мог бы уничтожить все живое вокруг себя. Но воины Рива спокойны: их мир защищен древней магией богов, ничто материальное не пройдет сквозь барьер. Это не силовые поля гуманоидов и не электрические ловушки роботов. Это непостижимая сила, что берет свое начало в Фантастической поэме. И даже если инаки проникнут сквозь защиту, воинам Рива есть чем их встретить: их оружие самое мощное во Вселенной, а опыт войны самый большой. Они не боятся ни смерти, ни войны. И даже если ривайры покинут свои материальные тела, их дух поднимется к Средним мирам, чтобы со временем перейти в Божественный Эшелон.

Смерть для ривайра – лишь путь дальнейшего продвижения. Она огорчает, когда не все подличности выращены, но и это лишь досадная оплошность, а не трагедия. Любой из тех, кто остался в Средних мирах, может в любое время вернуться в Дальнюю волну, родится вновь, сохранив память, все подличности и свое тело.

Конечно, ривайры не желают умирать, потому что на то есть свои причины, но они не боятся смерти, что делает воинов Рива безупречными. Таков планетарный пояс Рив и такова судьба рожденных на Риве. Проклятье это или божественный дар, никто точно не знает. А потому, когда возле границ планетарного пояса появляется светящийся шар, который угрожает Риву, на него обрушивается такой шквал огня, что хватило бы на пару галактик. Ривайры оттесняют пришельца подальше от своих территорий и победно возвращаются, чтобы отпраздновать красным фейерверком еще одну победу над безымянными.

6

Дальняя волна, вход в антимир

Трое охраняют антимир. Так стары, что не помнят, кто поставил их у входа и зачем нужно держать его закрытым. Они так давно умерли, что все это не имеет значения, однако стражи верны своему слову и скорее уничтожат всю Дальнюю волну, чем позволят чему-то материальному проникнуть в антимир. Может, они служат богам, а может и нет.

Когда перед их пустыми глазницами появляется огненный шар, старцы готовятся защищать вход, хотя за последние три эона никто не совершал попыток попасть в миры, где все белое – черное, низ – верх, пламя холодно как лед, а жизнь похожа на смерть. Никто живой не может существовать в антимирах, а мертвому нет необходимости.

– Назовите себя и причины, которые вас привели ко входу в антимир! – Требуют старцы.

– У нас нет имен; у нас нет ничего, чтобы их заменяло; мы иные, чем все существа в Дальних мирах. А причины наши слишком личные, чтобы их называть. Но мы можем показать вам кое-что интересное…

Шар разъединяется на двух существ. Они так прекрасны, что даже мертвые стражи невольно восхищены и очень жалеют, что их глаза давно сгнили. Два инака начинают танец и для тех, кто смотрит не глазами, он еще чудеснее. Их гибкие тела поют о боли и потере, о холоде одиночества и великой страсти. Они сливаются вместе, чтобы наказать тех, кто лишил жизни их брата. Вскоре танец приобретает такой откровенный сексуальный характер, что старые стражи теряют бдительность и мечтают о плоти, любой плоти, которая смогла бы присоединиться к оргазму инаков. Но когда должно свершиться самое сокровенное, фигуры инаков тают и стражи понимают, что это лишь иллюзия, а их внимание постыдно отвлеклось. И только круги расходятся по поверхности черного зеркала, что есть вход в антимиры.

…двигаться в антимирах невероятно тяжело. Вакуума здесь нет, все пронизано материей, но молекулярные связи совершенно иные. Движение вперед отбрасывает тело назад, а желание умирает раньше, чем рождается. Пребывать здесь могут лишь те, кто преодолел влияние материального мира, а потому у инаков лишь несколько мгновений, и время, которым не управляет Зерван, здесь разорваное и больное.

– Вижу…

– Смотри, вот они…

– Предложить вам Рив…

– Я объясню.

Теней в антимире много и они желают материи, как никогда. Они готовы пожрать миры и слушают пришельцев. Это первые пришельцы за три эона и их ведет жажда мести. Впрочем, теням все равно. Они покидают антимир, потому что стражники в этот момент увлечены двумя танцующими фигурами. Старцев тени не трогают, смерти достаточно и в их мирах, чтобы наслаждаться ею здесь, где полно жизни.

Создания антимира голодны и первыми они пожирают тех, кто их выпустил. Через миг пространство возле входа в антимир совершенно пусто: ничего не осталось от трех планет, одной звезды, тысячи шестисот трех астероидов и двух инаков. Инаков, детей черных богов больше нет в Дальней волне. Их оголенные духи мечутся в ужасе тьмы, не понимая, кто они и что произошло. Их тянет вверх яркий свет, но Средние миры не готовы принять столь странные души и вскоре холод одинокого космоса становится их холодом, а сознание, лишенное тела, засыпает навсегда…

Магистры сиджана ки называют это ардану, что значит «неотвратимость». Если миру сделать больно, мир отвечает. Это неотвратимость. Ардану. Если начинаешь войну, война придет и в твой дом, даже если ты сильнее всех. Это неотвратимость.

Если в сердце поселилась желание смерти, то смерть не замедлит появиться, потому что волна творения лишь кажется разделенной, на самом деле все материальное и не материальное в ней едино. Это тоже ардану.

Дальняя волна творения, планета Траг

Сегодня день солнечной мистерии, тридцать пятой в этом цикле. Все, кто желают получить звание неофита, могут пробовать свои силы в подземельях Трага. Тридцать три зала проходят ученики с одной священной целью – найти на Траге Меродаха, великого бога-солнце, знающего все мистерии.

Уже Гралис катится к закату и Нан на восходе светит розовым неярким светом, а никто из претендентов не решил задачу. Тридцать три пещеры выходят на поверхность возле самого высоко монастыря в мире Траг. В монастыре, на самой высокой башне, протыкающей шпилем розовое рассветное небо, восседает верховный магистр. Он терпеливо ждет учеников, которые найдут Меродаха и явятся к нему с доказательствами своего проникновенного ума. В пещерах пусто, разве что есть кое-где статуэтки Меродаха, патрона мистерий, но каждый ученик понимает, что образ не есть сам бог. Задача кажется невыполнимой, усталые и голодные неофиты обыскивают подземелья, надеясь найти подсказкии угадать, чего ждет от них верховный магистр.