Надуйте наши души. Swell Our Souls

Мрачная пара безучастно миновала маленькое тело, неприспособленное к сопротивлению силе, что затягивала его в море. Малыш, изумлённый неизведанными ощущениями, не плакал, но лишь ошарашенно взирал, как вокруг него, прибывая, бурлит голодная пена.

В эту секунду на подстилке под зонтом под действием инстинктивного импульса пробудилась его мать. Первым долгом она склонилась над коляской и, не обнаружив там дитя, издала рычащий стон. А уже в следующее мгновение и она, и её очнувшийся супруг мчались к сыну. Оба так сильно тянули к нему руки, словно ждали, что те удлинятся.

– Помогите ему! – завопила женщина, заметив две человеческие фигуры рядом со своим малышом.

Муж добежал первым и вырвал обмякшее тело сына из цепких объятий моря, воды которого безразлично отхлынули, словно возвращая испорченную игрушку. Отец перевесил малыша через свою руку и коротким уверенным движением сунул палец ему в рот. Изо рта, очерченного посиневшими губами, потекла вода. Потом мальчик прокашлялся и закричал.

– Всё хорошо, он дышит, – выдохнул отец.

Его мать рухнула на колени и с воплем облегчения уткнулась головой в песок, а затем подняла испачканное лицо и с булькающим хрипом, отразившим боль, радость, стыд, прижалась к сыну.

– Мы забыли пристегнуть его, – тихо сказал её муж. – Ещё мгновение, и…

Эти слова подтолкнули голову матери вверх. Она обернулась на свидетелей своей трагедии.

– Он ведь тонул! А вы… – пробормотала она.

Мужчина вскинул отрешённый взгляд на северный край небесного купола, где, как огненный язык всепоглощающего времени, блеснула молния, затем посмотрел с оттенком испуга на вопрошающую его о чём-то напрасном мать и закашлялся. Раздираемый изнутри безжалостным врагом, он был столь жалок и безобразен, что обратившаяся к нему женщина отшатнулась, будто опасаясь, как бы он не заразил её своей мукой, но он шагнул к ней и схватил её за плечо. Женщина инстинктивно дёрнулась, желая сбросить его руку, но он держал её очень крепко, буквально пригвоздил к земле. Она ещё попыталась освободиться, но этот умирающий человек был силён как слон. Она заглянула ему в глаза и вскрикнула от ужаса, увидев в них собственную смерть, и сокрушительная дрожь прошла по её волосам, лишая многие из них цвета. Когда встревоженный её воплем муж оторвался от мальчика и бросился ей на помощь, мужчина прекратил кашлять и тут же почти отшвырнул её от себя.

– Вот, посмотри, – обратился он к своей спутнице. – Они желают, чтобы за них устроили то, что им угодно, пренебрегая ходом вещей. А как бы им понравилось, если бы я пожелал устроить заодно и судьбу этого ребёнка по своему усмотрению? Нет уж! Им требуется, чтобы я спас ему жизнь и исчез до того момента, пока новые невзгоды не заставят их возопить о помощи. Независимость здесь в ходу лишь как валюта, которою платят за беспечность. Пойдём.

Они вдвоём двинулись дальше, продолжая свой путь вдоль берега, и наплывающая вода глянцевой своей полиролью уничтожала их следы.

ЧАСТЬ 1. ИМАНОН

Глава 1. Две жены

У коричневого забора, над которым, словно маршмеллоу в кофе, высился осанистый белый особнячок, притормозил седан, столь же невзрачный и невзыскательный, сколь и воробей на ближайшем дереве, спугнутый скрипнувшими его шинами. С водительского сидения появилась женщина лет тридцати с гладко зачёсанными, собранными в высокий тугой хвост волосами, с аккуратным остроконечным лицом, несколько старомодными бровями и безупречными стрелками на верхних веках. За тот миг, пока она, бросив любопытный взгляд за забор, оценивала свежесть стрижки газона, с пассажирского сидения выпрыгнула другая – молодая, по-детски растрёпанная и по-мальчишески одетая. Она позвонила, толкнула клацнувшую калитку и, на секунду оглянувшись, исчезла за ней вместе с пригревшимся у неё на спине массивным рюкзаком.

Женщина вернулась в машину за забытой там сумочкой, тоже вошла во двор через калитку и неторопливо, озираясь и любуясь продуманным ландшафтом, направилась к дому, который изнутри ещё сильнее напоминал зефир и невольно заставлял гостью чувствовать себя маленькой Гретель.

Дверь открылась сразу – её явно поджидали. На пороге стояла толстая и очень опрятная старуха с косой вокруг головы, недостаток проницательности на лице которой компенсировался аристократической строгостью.

– Добрый день, Анна, – высокомерно поздоровалась она. – Вы хотите войти?

– Хочу? – скривилась женщина. – Меньше всего на свете я этого хочу, – она подчеркнула это слово. – Вот бы хозяйка сама спустилась ко мне. Если бы это было в ваших силах… – она понизила голос, подавшись к старухе с таким видом, точно собиралась вступить с ней в сговор. Старуха обалдело отшатнулась.

– Я доложу о вас, подождите здесь – пробормотала она и, словно огромная утка, преследующая своих утят на мелком пруду, деловито и неуклюже проследовала через холл и вплыла в начинавшийся за ним коридор, оставив Анну посмеиваться, впрочем, не без раздражения. В начале коридора, Анна знала, стояла кованая консоль, а над нею – домофон для связи со спальней Ольги, который избавлял домработницу от удручающей при её возрасте и комплекции необходимости носиться по всякому поводу к хозяйке на второй этаж.

Ольга появилась раньше, чем Анна успела в очередной раз наглядеться на великолепное витражное окно, которое украшало лестничный пролёт, разделяющий поток ступенек на два симметрично восходящих течения. С приветливым нетерпением, выдававшим её страстную, идущую из детства и пренебрегающую даже правилами гостеприимства, любовь к гостям, в белоснежном шёлковом халате, с наспех собранными волосами и почему-то только одним ярко накрашенным глазом хозяйка пронеслась вдоль своего бесподобного окна, как цапля по маковому полю, такая уместная и резвая (тогда как, подумала Анна, любая другая фигура на её месте смотрелась бы слово тень беспокойного зрителя на экране в пиратской версии фильма), и сбежала навстречу Анне.

– А я увидела, что вы приехали, – сказала она и тут же, услышав звонок наверху, закричала в коридор, где домработница совершала попытку доложить об Анне. – Я уже внизу, забираю Анну, спасибо! – и тут же снова обратилась к гостье. – А где Илайя? Умчалась к себе? – и после того, как Анна кивнула. – С ней всё нормально? У вас всё нормально? – получив вполне ожидаемые положительные ответы, Ольга дунула на свой нос, несколько раз моргнула, словно пролистывая страницы сценария в поисках следующей реплики. – Анна, ты не возражаешь, если мы поговорим наверху? Поднимешься со мной?

Перед Анной замелькали каблуки хозяйки, взбегающей на второй этаж, заставляя её отметить это очередное, новое для неё, чудачество Ольги – носить дома мюли. По дороге в спальню Ольги Анна старалась охватить взглядом все помещения, не упустить ни одного новшества этого дома. В целом, хотя Анна и считала вкус Ольги немного странным, дом ей нравился. Он был светлый, удобно спланированный, без нелепых форм и лишних углов, с умеренным отражением в отделке и интерьере современных веяний и несомненным присутствием индивидуальной нотки. Но было в этой его завоздушенности, вечно колышущихся занавесях, неразбавленном белом цвете, в отсылках к античности в виде местами встречающихся барельефов и даже колонн в холле второго этажа, в не всегда точных ударениях на классических ценностях, в этой неосознанной эклектике, выдающей перепады из крайности в крайность, нечто инфантильное, сдвигающее этот отнюдь недешёвый каприз Ольги на грань пафоса.

Спальня Ольги была самым большим помещением на втором этаже. Она имела три вертикальных окна, обрамлённых льняным тюлем, огромную круглую кровать по центру и массивный туалетный столик из чёрного дерева, снабжённый широким зеркалом с встроенным освещением. Здесь было ещё несколько кресел, в одном из которых и устроилась Анна – аккурат у изящного кофейного столика, который так понравился ей, что её посетила дерзкая мысль попросить его у Ольги в подарок; – Анна не сомневалась, что Ольга с радостью отдала бы ей столик, ибо возможность порадовать пришедшимся по вкусу подарком была одной из любимых забав хозяйки, и, более того, что её просьба даже польстила бы Ольге (кто-то когда-то зачем-то внушил Ольге, будто у Анны безупречный вкус и будто бы она время от времени развлекается сочинением интерьерных решений). Весь пол спальни был устлан длинноворсным ковром, и Анна должна была признать превосходное состояние этого ковра, хотя знала, что он родом ещё из той гостиной, где молодые Ольга и Леонард, нынешний муж Анны, провели лучшие годы своего супружества. Кто знает, может быть именно на том самом месте, которого сейчас касаются ноги Анны, её муж с этой эксцентричной женщиной много лет назад предавались любовной страсти того особенного градуса, который никак не удаётся выдержать в сорок лет.

– Анна, тебя не смутит, если я продолжу? – Ольга, глядя на Анну из зеркала, кивнула на свой ненакрашенный глаз. – Ты не торопишься?

Анна откинулась на спинку кресла и развела руками, мол, пожалуйста.

– Я не продолжала бы прямо сейчас – прежде отпустила бы тебя, – оправдывалась Ольга. – Но уж больно нелепо смотрится, а я хочу тебя расспросить. Я рада, что ты не торопишься. Что-нибудь выпьешь пока?

– Я бы выпила кофе, – ухмыльнулась Анна. – Но опасаюсь, что твоя домработница в него плюнет.

– Господи! – Ольга развернулась к ней проверить, серьёзно ли Анна это сказала. И решительно всплеснула руками. – Я сама тебе сделаю. Сейчас накрашу глаз и сделаю. Ну, хочешь, давай я позову садовника. Его ты не боишься?

– Как она справляется с уборкой при её-то ловкости – вот загадка, – произнесла Анна, теребя вышивку на подлокотнике и наблюдая в окно за ленивым движением машин по тихой улочке.

– Так она не занимается уборкой, – Ольга вернулась к зеркалу и принялась наносить основу на веко. – Она следит за порядком во всём доме, а уборкой занимаются молодые девушки.

– Командир, значит, всё ясно, – кивнула Анна, и неприятно поёжилась —захваченная врасплох – когда в дверь постучали.

Пока Ольга распаковывала принятую из рук пришедшей домработницы посылку, в которой оказалось целое гнездо всевозможных косметических средств, пока рассовывала эти артефакты по ящикам, кое-что, впрочем, оставляя под рукой, взгляд Анны упал на оборонённую губную помаду, что притаилась у края ковра.

– И пусть сварят кофе для моей гостьи, – услышала Анна указание Ольги и увидела охотный кивок домработницы. – Только новый! Мой любимый. Анне должен понравиться.

– Сделайте-ка нам два кофе, – вдруг сказала Анна, с ухмылкой глядя на домработницу. – Один для меня, другой – для Ольги. Причём, какой именно для кого из нас, мы разыграем с помощью вот этой помадки, – Анна покрутила свою находку перед глазами домработницы и запустила её вращаться, как стрелку, на кофейном столике.

Домработница, вытаращившись на крутящийся цилиндрик, заторможенно кивнула, а Ольга, цокнув языком, закатила глаза.

– Итак, расскажи мне про новую работу Леонарда, – потребовала Ольга тем же тоном, каким только что разговаривала с домработницей; и эта оплошность покоробила её саму не меньше, чем Анну, впрочем, она тут же переключила голос на светскую невозмутимость. – Сколько я ни пыталась выяснить у него подробности, он под благовидными и не очень предлогами уводил меня от этой темы. Видимо, желал свалить всё на тебя.

– Ты ведь знаешь, Леонард не фанат долгих бесед. И с возрастом это только усугубляется, – сказала Анна с некоторой гордостью. – Что касается работы, его взяли управляющим в санаторий «Асседия». Через несколько дней заканчивается испытательный срок и к началу сезона он полноценно вступит в должность.

– Санаторий «Асседия» – это тот, что на Пятнадцатой дороге над морем?

– Он самый. Ты там бывала?

– Очень давно. Может быть, ещё в студенческие годы. Помню, что вид он имел довольно заброшенный, и ещё помню невероятную панораму из окон главного корпуса.

– Не только из окон, но и с прогулочной аллеи на склонах, – кивнула Анна. – Изумительные виды. Ничем подобным больше ни один санаторий на побережье не может похвастаться, как бы претенциозно это ни звучало.

– Сейчас там наверняка комфортабельные номера с круглосуточным обслуживанием. Деревянные панели на стенах, торшеры-трапеции, ротанговые диванчики в вестибюлях – что-то в таком духе?

– Я думаю, не так много изменилось в сравнении с тем, что ты помнишь об этом санатории. Только в коммерческом корпусе современные номера, но без привычного сервиса – это всё же санаторий, а не пятизвёздочный отель. В остальных корпусах сделан косметический ремонт.

Ольга с деланным сокрушением покачала головой.

– А ведь из эдакой махины в самом лучшем месте на побережье немудрено сделать конфетку с экзотической начинкой, но всё та же извечная беда – нет финансирования, я права?

Анна развела руками, как бы подтверждая предсказуемую верность выводов Ольги.

– И можно подумать, будто санаторий предлагает бюджетный отдых, а ведь цены, небось, космические, – разглагольствовала Ольга, кропотливо растушёвывая тени в уголке правого глаза.

– Как для гостей из космоса, – кивнула Анна.

– И на что же прельстился Леонард? Не на красивые же виды? Я ведь понимаю, что финансовая часть этого предложения вряд ли тянет на достойную приманку.