Связаны прошлым

– А с чего я тогда должна тебе довериться? – смотрю из под ресниц, постоянно смаргивая соленые капли.

– Мы ходим по кругу. На этот вопрос я ответил в прошлую встречу. – Нам обоим требуется помощь профессионала.

– Мне нужно подумать, какое решение принять – повторяю еще раз.

– Ты его давно приняла. Теперь озвучь его вслух.

– Нет, – протяжно стону.

– Сейчас, когда моя рука на твоей спине, ты чувствуешь отрицательные вибрации своего тела? – приближается Громов, снова манипулируя реакциями тела.

—Нет, – не понимаю, что за игру он ведёт, но покорно отвечаю на вопросы.

—Ты доверяешь своему чутью?

—Да.

– Ты хочешь победить?

—Да.

– Так твой ответ?

– Да, – отвечаю машинально, растворяясь в блаженстве мужского голоса. Но тут же выпадаю в реальность, теряя опору под ногами.

– Тогда жду тебя в понедельник в 8:00 в офисе в том же конференц-зале, – деловито произносит Громов, хватая пиджак со спинки стула.

– И всё? – непонимающе устанавливаюсь на его лицо, что в этот момент приобретает идеально ровное положение.

– Жду Вас завтра, Анастасия Викторовна. И прошу, без опозданий, – кивает головой в знак уважения, и удаляется в сторону двери, не забыв на прощание подмигнуть. Вот зараза. Не приду. Из принципа. Телефон вибрирует сообщением «придешь». И как только он узнал мой номер.

Договор

–Ты опоздал, – наезжает с порога Шестакова, не отрывно следя за стрелками на циферблате ручных часов, – уже две минуты девятого. Даже оправдываться и нападать не хочу. Последние пять минут я не без удовольствия наблюдал за тонированными стеклами зала за поведением своей клиентки. То, что она выберет меня, неоспоримо. По последним данным ей грозит не маленький срок в тюрьме за убийство. Но куда больше меня удивляет поведение женщины, сидящей на стуле во главе стола. Зажатая с разных сторон, она мудряется выглядеть в круговороте личного хауса спокойной и уравновешенной. Любая бы на её месте в слезах умоляла помочь.

– Это ты пришла раньше, – констатирую очевидный факт, —на моих ровно восемь. И спорить бесполезно. Мои дела завязаны на времени, если бы я был недостаточно пунктуален, то меня бы гнали взашей, а не бились нанимать самые отчаянные.

– Позволь уточнить, ты сейчас себя намеренно воздвиг на пьедестал, или это случайно получилось? – Какого чёрта её лицо полно презрения? И почему реакции чужого тела так задевают моё эго? Неужели правда так жестко ранит светловолосую самолюбку, что она опускается на уровень самовлюбленного подростка и тянет меня за собой? – Хотя нет, не отвечай, – отмахивается от меня Шестакова, – а то мало ли что может произойти. Вдруг по итогу нашей встречи за каждое произнесенное тобой слово мне придется платить по двойному тарифу. Всё-таки меня, такую отчаянную, будет защищать лучший из лучших.

Открываю папку с личными данными Шестаковой и пристально изучаю, пока словесная петарда внутри женского организма не гаснет.

– Перейдем к делу? – спрашиваю без тени смущения на лице, когда поток ненужной эмоциональной информации иссякает.

– Ну, с чего начнем, – наглеет Шестакова, поднимая волевой подбородок.

– С правды, – формулировать объемно и коротко – важная способность каждого мало-мальски успешного адвоката.

– С чего конкретно? – интересуется Блонди, стушевавшись.

– Как бы глупо это не прозвучало, но сначала.

– С детства? – хихикает Шестакова, разыгрывая дуру. Но мы оба знаем, что это бессмысленно.

– Меня интересует, как ты докатилась до такой жизни, – отвечаю туманно, чтобы развязать язык любительнице поиграть.

– Серьезно? – брови блондинки взлетают вверх.

– Можешь начать с того момента, как получила свою должность, – милостиво ужимаю открытые границы дозволенного, вынуждая сконцентрироваться на неприглядной сути произошедшего.

– Мой отец был главой Балаковского района довольно продолжительное время. И я, как ожидалось, должна была занять ту же самую должность после него. Спустя время категоричность рассеялась, уступив место личным обстоятельствам. Называть их не вижу смысла. Таким образом должность стала моей. – Серьезно? В голове вертятся самые неблагоприятные эпитеты, которые приходится проглотить, чтобы не вылить поток нецензурщины. Надеялся на откровенность? Всё тот же молодой дурак. А Шестакова как была орехом, так и осталась. Только скорлупу свою в панцирь превратила, чтобы голову было куда убирать. А всё остальное оставила без изменений. Включая размер центрального отдела нервной системы.

– К власти пришла на удивление быстро. Молодая амбициозная девушка, прожившая почти всю свою жизнь в одном городе, который так люб ее сердцу, была для населения глотком свежего воздуха. Люди, действительно, вздохнули с облегчением, после тирании моего отца. Многое удалось исправить. В самом начале пришлось поработать над кадровым составом и убрать с насиженных мест множество закоренелых взяточников и толстожопых неумелых куриц. Прошу прощения за подобное высказывание, но мое сравнение, по правде говоря, звучит в их адрес как своего рода комплимент, – оправдывается Шестакова, неожиданно улыбаясь.

Во мне борятся двое: мужчина, ржущий как конь над нелепой шуткой, и адвокат, которому не положено.

– Не смейся, – просит Блонди, наблюдая за тем, как я поджимаю губы.– Ты бы их видел. Честно, не вру, – кладет руку на сердце, вызывая внутри меня приступ истерического хохота. Я чудом сдерживаюсь, чтобы не завопить во всю глотку. – Жители писали про этих дам вещи и похуже. До сих пор помню заголовок статьи «Эра Шестаковой младшей. Начало. Курицы слетели с насеста.».

– Серьезно? – из меня вырывается вопль, который даже отдаленно трудно сравнить со смехом. Это внезапный крик чайки, оказавшейся по какой-то нелепой случайности над судном посреди тихого океана.

– Более чем. Можешь даже набрать в поисковике.

Неужели передо мной сидит современный Бэтмен или Бэтменша? Феминитивы – наше всё. Хотя.. наверное правильнее Бэтвумен.

– А тебя не учили правилам общения на людях? – интересуюсь, включая сволочного адвоката. Получается с первого раза. Признаюсь, эмоциональная перестройка далась с трудом. Впервые за последние годы. В какой-то момент жизни мне даже начало казаться, что я эмоциональный импотент. Пока не вернулась Шестакова и не спустила моих дрессированных демонов с цепи. Или с насеста?

– Может быть хватит меня принижать, – играть обиженную у Насти всегда получалось очень хорошо. Но теперь я уже не тот наивный лопух, которого легко провести дешевым фокусом. – Я ведь не знала, что моя фраза облетит город, – Блонди отворачивается к окну, показывая свой идеальный точенный профиль. Мне до чертиков хочется провести по элегантному силуэту любимой женщины пальцами, акцентируя внимание на острых скулах и совершенной форме нижней челюсти. А потом спустится ниже по лебединой обнаженной шее. Но я прекрасно понимаю, что это моментальный билет до личного Шескобана (прим. Азкабан). – Да, да, ты сейчас скажешь, что я должна была предвидеть всё наперед, – обреченный голос Насти подобен одинокой летящей вниз птице по ту сторону панорамных окон. Исповедуясь, Блонди наблюдает за сотней маленьких людей под ногами, спешащих по своим важным делам в московское царство из стекла и стали. – Но откуда мне, двадцати однолетней девчонке было об этом знать. Да и отец не очень-то помогать хотел. У руля поставил и отошел от дел, – в голосе Белоснежки грусть. Большая по размеру. Но тлеющая. Будто всё давно перегорело. Отжило. Но даже я, взрослый мужчина, не могу стереть из памяти яркие картинки прошлого, в котором постоянно мелькал Шестаков старший. Последние десять лет у меня не получается забыть ужасающую правду, изменившую наши жизни. Но я уверен в том, что не позволю мудаку отцу никогда больше влезть в то, во что ему запрещено. И пусть это будет больно. И пусть принесет много жертв.

– А я что, – светловолосая манипулятора использует самый классический из всех приемов, способ – выставить крайним обстоятельства, сыграв в жертву. – С новыми возможностями по началу проснулся дикий, местами доводящий до абсурдности, максимализм. Лишь год спустя пришло осознание, во что на самом деле я ввязалась. Тогда и начались проблемы. После этой статьи, кстати, – в моменты осознания её лицо светится подобно солнцу. Не растеряла с годами внутреннее сияние. Похвально. – Я получила по шапке от власти свыше и была снята с «хороших» счетов в областной думе. Пришлось вплотную заняться своей речью, чтобы не вредить жителям города, – Так и хочется сказать, а вы знаете, что язва – не излечимая болезнь людского языка. Можно уменьшить реакцию, но симптоматику полностью не убрать. – Да и что греха таить, подобный навык и мне лично пошел на пользу. Жаль только, что курсы «учимся хамить красиво» до конца не прошла, – если Шестаковой дать палец, она его почти тут же проглотит до локтя, – было бы, что ответить на твои реплики, – только ей удается достать до окаменевшей души, заставляя её искренне смеяться. —Но если серьезно, то после этой статьи мне всё же довольно много раз удавалось выбить из областного бюджета средства для облагораживания и развития района. Хотя сейчас мне все больше кажется, что это была игра. Долгоиграющая ловушка, поставленная рукой опытного мастера.

– Почему? – недоумеваю я. Голова рефлекторно наклоняется к плечу, а тело подстраивается к наблюдательной позиции с другого ракурса.

– В любом провинциальном городке со времён лихих девяностых орудует мафия. Группировок много. Одни переквалифицировались в законотворческую деятельность, другие в управление, – наконец-то Шестакова начинает говорить много и по существу. – Ко второму я отношу руководящий состав электростанции. Их не волнует, что происходит в городе: какое влияние оказывает работа АЭС на экологию, на жителей. Все жалобы на них автоматически аннулируются, не доходя до моего кабинета. Об этом, кстати, я узнала совсем недавно. Хотя догадывалась о скрываемых проблемах и неоднократно отправляла независимую комиссию, но подкупить ее, как оказалось, гораздо легче, чем предложить конфету маленькому ребенку, – летать в облаках— неубиваемая привычка у женщин. – Так вот, эта мафия ведет свою игру, пусть и закрытую, но одобряемую областниками. За время моего управления ничего из ряда вон выходящего они не совершили, за исключением парочки махинаций с землей и поселком, что находится на их частичном обеспечении. Но к делам района это никакого прямого отношения ни в одной из плоскостей не имело, поэтому подкопаться не к чему, – Шестакова разводит руками.

Энергетический бизнес процветал, процветает и будет процветать. И власть всегда будет направлена на урегулирование любых проблемных ситуаций в этой сфере с максимальной выгодой для себя, то есть, подминать под себя любые причитания зависимой стороны.

– А вот другая массовая группировка наворотила немало дел, – лицо Насти в миг теряет всю накопившуюся уверенность, оставляя лишь тень женщины, которую я безумно любил когда-то. Хотя, что греха таить, даже сейчас, в эпицентре чужого страха я ощущаю к Шестаковой ни с чем не сравнимое чувство душевной теплоты. Будто красные нити, привезенные другом дяди из Израиля, которыми мы когда-то связали наши руки, стали для нас не только оберегом, но и соединили два игрушечных сердца в одно настоящее. – Здесь и криминал, и грабеж, и махинации. Список бесконечен, особенно если порыться. Хотя они тщательно заметают следы и свидетелей убирают на раз-два. До сих пор гадаю, почему еще дышу. Но раз жива, значит нужна, – тяжелое дыхание и скованные движения – результат сомнений, а не уверенности. – О том, кто входит в эту шайку и кто ее возглавляет знаю не очень-то и много. Лично мной был пойман с поличным папин заместитель и его секретарша, один из моих бухгалтеров, несколько глав отделов администрации города, ну и пожалуй, парочка кадров из областной думы.

– Уже лучше, – киваю в ответ на существенное дополнение к делу, и продолжаю заинтересовано посматривать на непривычно волнующуюся Блонди,– дальше.

Судорожно касаясь идеальной причёски, Шестакова заправляет золотистый локон за ухо и, сглотнув, продолжает изливать душу :

– О своем влиянии представители данной группировки предупредили меня на одном из первых слушаний в Саратове, где я весьма четко сформулировала свою позицию по поводу афер и экономических преступлений в городе. После заседания мне в весьма культурной форме объяснили текущее положение дел, закончив цинично и одновременно волнительно: «мало-ли, что может произойти», – женское тело оживает в моменты несправедливости, передавая горловой импульс изящным рукам.– Удивленные отказом, члены блошиного объединения ненадолго оставили меня в покое, а я, окрыленная властью и произведенным эффектом, облегченно вздохнула. За это время с должности были уволены глава ЖКХ, главный врач районной больницы, директор службы опеки и социальной защиты, несколько значимых фигур на городской арене. Управленческий контур был вычищен от взяточников и коррупционеров. После этого в мою дверь постучались. Интеллигентно надо сказать. Выразили довольно ёмко возникшее моим самоуправством недовольство, а также лишний раз напомнили о возможности быстрого свободного полета с вершины муниципальной горки.

Создав дополнительный круг защиты, я продолжила выполнять свою работу, при этом часть дел поставила на паузу, а для иных мероприятий уменьшила скорость отдачи для тщательной проверки и контроля со стороны. Как и прежде я занималась определенной бумажной волокитой, приносящий доход в бюджет субъекта в рамках осуществления деятельности, связанной с муниципальными ресурсами. Несмотря на нежелание группировки видеть меня частью управления, никто прямо не мог повлиять на мои решения, поэтому их непосредственные теневые руководители тщательнее отслеживали мои попытки что-либо изменить в черте родного города. Игра на глобальном уровне превратилась в экшн-квест. Но главное на тот момент сделать я уже успела, поэтому с чистой совестью взялась за углубленное знакомство с размеренной жизнью типичного муниципального служащего.

Спустя какое-то время государственный коммутатор вновь перепутал соединения, переплетя ненужные сети. Заместитель атомной станции стал помехой для нового бизнеса заместителя главы региона. Да, ты не ослышался. Заместитель главы Саратовской области тоже имел отношение к деятельности этой группы. Если кратко, то он не поделил с замом АЭС кусок земли. Один хотел построить в районе дач мясокомбинат, а другой —создать рабочий поселок и мини-завод по производству деталей для автомобилей. Обе идеи были весьма интересными, любая из них внесла бы весомый вклад в развитие экономики города, но меня, как представителя муниципалитета и ярого борца за экологию и без того загаженного продуктами производства города, не устраивало выбранное местоположение. Я прекрасно осознавала, что после маслозавода немногие одобрят строительство еще одного источника разрушения экологии города. И мне искренне не хотелось портить живописные места на берегу Волги. Но меня поставили перед фактом. Дело в том, что мной документально около года назад была продана земля, на которой планировалось строительство завода. Без наличия законных на то оснований. Этот клочок земли, вырванный в своё время у области для строительства дач для сотрудников, изначально принадлежал атомной станции. На протяжении многих лет работники засаживали огороды, вели хозяйство на этой территории, а я своей легкой рукой в какой-то момент взяла и подписала бумажку, позволяющую разрушить то, что люди отстраивали годами, – в уголках глаз Шестакова просыпаются редкие горошинки слез.

—Ладно, – махнув рукой, Блонди берет себя в руки и и продолжает контролировать бешенный поток искренности, – с этой виной хотя бы можно жить, правда в другом регионе, но все же, – её плечи опускаются от тяжести вины. Как бы Настя не храбрилась, телесные реакции не обмануть.