Из истории одного городка

Из истории одного городка
Ирина Ярич

В сборнике собраны миниатюры, навеянные впечатлением об одном из старых провинциальных городов России, а также приводятся высказывания, случайно услышанные.

Ирина Ярич

Из истории одного городка

Краткая историческая справка

Административно-территориальная реформа, которая длилась почти десять лет с 1775 по 1785 годы при императрице Екатерине II учредила много городов, в том числе и уездных по всей Российской империи. Среди них и городок, эпизоды из истории, которого повествуется в данном цикле. К сожалению, реформа преследовала в основном административные цели и часто не учитывала экономическое развитие городов и сёл, получивших статус уездных центров. В тот период городских и посадских жителей императрица разделила на купцов и мещан. Но чётких определений города, посада и села не обосновали и в новых городах ещё долго жизнь не особо отличалась от сельской или посадской.

Ещё до вышеназванной реформы в 1773-1775 годы часть страны охватил крестьянский бунт под предводительством Емельяна Пугачёва, который напугал правящие круги Российской империи. После подавления бунта, во время строительства новых городов Екатерина II приказывала рыть рвы и возводить валы, чтобы города укрепить от нападающих, если таковые ещё найдутся и дать работу тем, кому трудно заработать, ведь труды вознаграждались денежной платой. Одновременно решались в некоторой степени проблемы обороны и рабочих мест, если не ликвидация полностью, то существенное уменьшение «безделья», как тогда называли отсутствие работы.

Придя к власти, Павел I распорядился проверить состояние новых городов, в 1797 г. выяснилось, например, что в том городке, о котором идёт речь «слабая торговля, неустроен». Может быть, поэтому городок перевели из списка уездных центров в «прежнее положение». Однако же при приемнике Павла, императоре Александре I, городок снова приобрёл значение административного центра большого уезда.

История одной улицы

Вокруг городка, точнее, с трёх его сторон, жители возвели вал и вырыли ров. С четвёртой стороны городок ограждала хоть и неширокая речка, но с болотистыми берегами. Болота и лес подступали со всех сторон. Однако же неугомонный люд протоптал и укатал колёсами телег дорожки на рыночные площади и ярмарки.

Когда стало понятно властям, что бунтующие крестьяне не угрожают городку, а внешний враг изгнан, хотя французы со своими союзниками далеко не все вернулись на родину, а сгинули по разоренной ими же дороге, то отпала необходимость в оборонительных вале и рве.

Вал срыли, ров засыпали, и местная власть решила, пусть будет ещё одна улица на окраине. Улица получилась шире, чем центральная и её стали так и называть Широкая.

Прошло несколько десятков лет, и предприимчивая семья фабрикантов выхлопотала строительство железнодорожной ветки до городка от станции, которую должна пересечь прокладываемая в соседнюю губернию железная дорога от Москвы.

Затем за одним из концов улицы Широкой, за мостом через речку соорудили железнодорожный вокзал. И постепенно эту улицу стали называть то Вокзальной, то Станционной, то продолжали именовать Широкой.

Вскоре в городке переизбрали городского голову, и тот предложил построить храм в честь спасения царя от покушений на его жизнь. За неимением должных средств сначала соорудили часовню на въезде на центральную улицу. Затем приступили к строительству храма на перекрёстке окраинных улиц, где местность поднимается, чтобы новая церковь была видна не только с каждой улицы, но и при подъезде к городку, как путеводный маяк.

Часовню, потом и церковь освятили в честь небесного покровителя царя святого благоверного князя Александра Невского. К сожалению, к завершению строительства храма террористам всё-таки удалось смертельно ранить Александра II, и он скончался от жестоких ран.

Улица Широкая пополнила список своих имён, иногда её называли Александро-Невской, так как храм стоял почти на её середине, деля улицу на две части.

После прихода большевиков к власти в стране улицы переименовали и многие из них получили имена революционеров. Одним их тех, кого почитала советская власть, был и Степан Николаевич Халтурин, который внёс вклад в покушение на Александра II.

В 1879 году под видом безобидного слесаря, а его лицо и вся внешность располагала к доверию, С. Халтурин поступил на службу в Зимний дворец с правом проживать в комнатке при столярной мастерской. Совмещая служебные обязанности, он заминировал часть помещений, чтобы уничтожить царскую семью. Главной целью террориста являлся царь, который обычно завтракал в Жёлтой гостиной. Но тогда Провидение спасло царя, несмотря, что произошёл взрыв, унесший жизни одиннадцати лейб-гвардейцев и сделав инвалидами ещё сорок семь.

Интересно, конечно, чем руководствовался комитет Советов, давая те или иные имена конкретным улицам. Случайно или намерено, но вышло так, что улицу Широкую официально переименовали в улицу Степана Халтурина. И около семи десятков лет храм, построенный в честь жертвы, стоял на улице потенциального убийцы этой жертвы.

В ХХI веке современная власть решила изменить парадоксальную ситуацию – переименовала, и улица ныне носит имя Александра Невского по имени храма.

Кстати, данный храм в отличие от других этого городка не взорвали и не разрушили. Не исключено, что выжить зданию помогло его имя. Ведь Александр Невский не мифический святой, что погиб ради веры в далёком Риме или, например в Антиохии две или около того тысячи лет, а русский полководец, спасший Русь от Тевтонского ордена, от германского порабощения, спасший жителей Пскова и Великого Новгорода от неминуемого уничтожения. К тому же 29 июля 1942 года в Ставке утвердили орден Александра Невского, которым награждали офицеров за внезапные успешные нападения на врага, за уничтожение превосходящих сил противника.

Переименовали улицу, но таблички на дома повесили только на часть улицы, сразу же за храмом прохожий видит прежнее название «С. Халтурина». Формальный подход местных властей или равнодушие чиновников? Впрочем, разницы особой нет.

История городского кладбища

Кладбище было старое, здесь скопились могилы с начала ХIХ века. Изначально в городке проживало немного жителей – всего-то несколько сотен, а позже и двух тысяч не набралось бы. Потом уж, как на торговле да на ярмарках люд собрал некий капиталец, да потратил его на заведение мануфактур, народу и поприбавилось. Шли из деревень, где плохо родила земля, потому как земля та состояла из сыпучего песка, иль была укрыта не просыхающим болотом. Шли на мануфактуры, заводы и фабрики, что открыли состоятельные мещане, крестьяне и купцы.

Город рос, народ богател и уже находились те, кто после смерти, хотел лежать похороненным не в вырытой яме, пусть и на взгорке, где не застаивается вода, а в своего рода могильном доме, куда потом упокоится вся его родня. Склепы строили само собой из камня добротно, чтобы на многие поколения досталось. И склепов тех становилось всё больше и больше, и кладбище напоминало городок покоя и тишины, где разносилось лишь пение птиц среди листвы деревьев, посаженных в память об усопших, да голоса со служб и отпеваний из часовни. Могильные плиты и стены склепов украшала искусная резьба, выполненная мастерами своего дела по заказу родственников, которые чтили усопших.

Время пришло, когда некие следствия давних причин встряхнули всю страну. Городок оказался на пути первой волны той встряски, а кладбище на пути последующих.

В старых стенах фабрик, а также на прежних станках мануфактур и заводов заработали другие производства. Деревенская неразбериха пополняла рабочий класс, для которого власти позаботились о жилье. Дома вплотную подступили к кладбищу. И местная власть, уверенная в собственной правоте, постановила прежнее кладбище закрыть, а открыть новое у ближней деревни. Туда, мол, город не дойдёт, сначала займём пустырь, после и большой лес станем вырубать по мере поступления усопших. Леса в округе прорва, потесним ради благого дела.

Добираться до кладбища стало труднее и дольше, да ведь это не магазин, каждый день туда не пойдёшь.

Прошли годы, десятилетия и местная власть задумалась, чего ж на закрытом кладбище могильные плиты да склепы просто так торчат да травой зарастают. Туда почти никто не ходит. Родичи тех, кто там лежит, разбежались в дальние земли, остальные немногие прикинулись, что они совсем и не родня тем, кто такие хоромы устроил для мёртвых, когда живые ютятся в крохотных квартирках и даже комнатушках.

И порешили камень применить на благо жителям, на благо городка. Могильные плиты вывернули из земли, куда они уж вросли, разбили склепы. Среди комьев земли на потревоженных костях в свете ясного дня увидели золотистые блики: цепочки, кольца, перстни, зубы… Кое-кто решил – «не пропадать же добру»… Плиты и камень, что хранил покой усопших, положили на землю, замостили центральную улицу, точнее её продолжение, что тянулось вдоль старого парка уже не такого красивого как бывало, но ещё приятного для жителей.

И теперь после обильных дождей или весенней распутицы не вязли ноги в грязи, а стучали каблучки по надежному покрытию.

Прошли годы, десятилетия, и на месте, где земля пропитана соками усопших, но уже не существующего кладбища, в фабричных цехах шьют обувь, в основном для деток малых, а по улице, куда уложили могильные камни, уж давно проложен асфальт, но почему-то никто не говорит, что под ним.

История одной церкви

Казанскую церковь построили давно, в конце восемнадцатого века, на песчаном холме, склон которого полого спускался к реке. Холм тот уж несколько столетий как почитали за центр старого торгового села. Здесь и площадь ярмарочная, а по краю холма и две церкви испокон веков стояли. За ними простиралось сельское кладбище. Да престарелые строения церквей обветшали, вот их и заменили новыми. Обе деревянные, в округе леса много и строительство дешевле обходилось, это не то, что камень везти издалека за много десятков вёрст. Брёвна так уложили, что походили церкви на каменные. В Казанской церкви с той стороны, что выходила на площадь на холме и колонны величественные, а над ними портик греческий. Дивные иконы поражали приезжих, наполняли радостью и гордостью сердца местных жителей. А в стороне, за кладбищем, на пустырях, пролагали улицы по утверждённому императрицей плану, намечали места строительства домов и площадей, что станут центром растущего городка.

Брёвна толстые и крепкие, простояла церковь почти два века и ещё бы стояла, да… пожар. И соседнюю церковь, со стенами, покрашенными красной краской тоже огонь поглотил. Простояла та лет сто семьдесят… Время наступило, когда утвердилось мнение, будто это вовсе не божьи дома, а заблуждение, уводящее людей от реальности и наводящее глупые мечты о благой жизни в мире, которого никто не видел. И именно в тот период вдруг и сгорела… Очень просто избавились. Здание не каменное, взрывать не надо. Подожгли, и нет очага «одурманивания» народа. А вот с Казанской решили поступить иначе.

Попытка закрыть в мае 1919 года не удалась, пришлось уступить прихожанам, которые заботились о содержании церкви. Проходили годы, воспитали молодое поколение в соответствии с линией правящей партии, а многие старики ушли в мир иной. И в 30-е годы ХХ века вначале частично, потом всю церковь заняли под склад муки. Трудно перечить: мука – вещь необходимая. И всё ж таки пытались. Прихожане – рабочие обратились с письмом во Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) с просьбой освободить их «Рабочую церковь». Ни принадлежность к рабочему классу, ни новое название церкви не помогли. Однако вместо склада там учредили библиотеку. Культурное учреждение, попробуй, оспорь.

По соседству с церковью, почти впритык построили тюрьму. Библиотеку перевели в помещение первого этажа нового жилого дома, в церкви же в конце 50-х годов поселили работников тюрьмы. Как они там жили, уж не знаю, площадь церкви небольшая, но здание отапливалось. Видимо установили перегородки в бывшем зале, где собирались прихожане.