По энергетическим следам

Мы пошли дальше по центральному проходу. Потянуло дымком, ощутили запах свежеиспечённого хлеба и аромат какой-то еды. Доносились мужские голоса. Но слов не разобрали. Наверное, хором читали молитву.

Дымок дробился, растекался в боковой проход, который вёл в очередную пещеру. Всюду чисто, стены и потолок почти белые, пол подметён. В стенах выбиты ниши, куда можно присесть и даже прилечь. В нишах тканные пёстрые подстилки или охапки пахучего сена. Отсюда тоже выбит коридор, куда мы и направились. Прошли ещё через «комнату» с похожими нишами и иконками между ними. Из неё тоже вёл куда-то проход. Дымок утекал в прямоугольный проём, из него виднелись ветви с яркими бликами на листьях, трепещущими на ветру. Оказалось, есть ещё выход наружу. Но мы повернули обратно.

Блуждания по проходам привели вслед за очередной струйкой дымка к третьему выходу. Но мы уходить не спешили. Признаюсь честно, опасались остаться в толще, погребённые заживо среди камней. Даже сейчас при вспоминании становится не по себе. Ведь в нашем времени остался только один вход-выход, остальные засыпаны или обвалились и насколько глубоко нам неизвестно.

Поэтому повернули на голоса. Прошли мимо двух помещений. В небольшом из них сосредоточение вкусных запахов. И оттуда несло ещё и жаром раскалённой печи. Видимо, пещера служила кухней. В другом продолговатом располагался длинный стол, по обеим сторонам от которого стояли лавки. Скорей всего, данную пещеру использовали как трапезную.

Вышли к просторной и куполообразной пещере, где молился тот крестьянин, что видели раньше. Эта пещера для монахов стала подземным храмом. Рассмотреть убранство помешала собравшаяся братия. Хотя кое-что увидеть удалось. Опять же всюду бело и чисто. Пламя лучины освещало книгу, по которой читал один из монахов. Из полумрака взирали на молящихся кроткие и строгие лики с иконостаса.

Монахи замолчали и несколько раз перекрестились, поклонились. Стали разворачиваться, чтобы выходить. Мы поспешили обратно по проходу, потому что в коридоре пережидать тесновато. Не стали проверять пройдут сквозь нас или нет. Теоретически должны пройти, но, когда перед тобой, хоть и небольшая, но всё же толпа, то проверять, пусть и экспериментально не хочется совсем. К тому же самые ближние к нам стали тереть глаза. Вдруг и эти тоже увидели что-то.

Выйдя из пещеры, ощутили зной. Прибор не стали выключать, но присоединили солнечную батарею для подзарядки. Отошли за огород, но подальше от ульев. Сами сели в тени под деревом, чтобы тоже перекусить. Ароматы монастырской кухни возбудили зверский аппетит и мы прикончили все наши съестные запасы.

Через некоторое время из пещеры потянулись монахи. Один пошёл с ворохом одежды в деревянной бадье к ручью. Другой стал ломать хворостинки, потом обхватил охапку, добавил несколько тонких поленьев и понёс в пещеру. Некоторые пошли на огород. Ещё один с плетённой корзинкой направился к курам. Двое повернули и, крестясь, стали подниматься по ступеням к храму.

Трудовые будни монахов продолжались. Мы находились в относительном отдалении и никто нас не замечал. Поэтому наблюдали спокойно и расслаблено, а прибор фиксировал, вёл запись.

Солнце клонилось к кронам деревьев. Пастух-монах погнал стало к загону. В одном из домов открыли, не замечаемую нами, дверь. Напротив неё в плетне курятника распахнули калитку и загнали в дом кур. С луга привели коров, подоили и завели в другую дверь того же дома. Туда же привели коня с лошадью. Позже из загона в другой дом, поменьше, по-видимому, тоже хлев, загнали коз и овец.

Вдруг воздух пронзил металлический звон. Один из монахов дёргал верёвку, торчащую из металлической полусферы, раскачивал. Округу оглашал своеобразный звук, похожий на колокольный. Монахи умылись в ручье, утёрлись полотнищами. Подались в храм.

Через некоторое время из-за горы потянулись люди разных возрастов, скорей всего, жители ближнего поселения, на вечернее богослужение. Мы пожалели, что раньше не зашли в храм, теперь там не протолкнешься.

Потом, я предложил всё же подняться на гору, благо по ступеням легче, и обозреть округу через прибор. Сказано – сделано. Сначала заглянули под полусферу, любопытно, что внутри. Оказалось – верёвка привязана к металлическому стержню, который при ударе о стенки полусферы издавал громкий и пронзительный звук. По видимому, один из предшественников колокола на Руси.

Вокруг расстилалась лесостепь. Кое-где вздымались меловые холмы, белели лысыми макушками. Их подножия зелёными ожерельями окружали кусты. Небольшие рощицы возвышались островками в море степных трав, колышущихся, словно волны. О, вот и деревушка. Кучка бревенчатых домиков. В разные стороны от них – лоскуты полей и огородов, разделённых плетнями и неглубокими ровчиками – межами. Извивались голубоватые ниточки ручьёв, сверкала рябь озера.

Засмотрелись на красоту окружающей природы, залюбовались. Время шло незаметно. А вечерняя служба в церкви закончилась. Поняли, когда увидели выходящих людей. Мы не успели спуститься и уйти подальше.

Люди, поворачивались лицом ко входу в церковь, крестились и кланялись, затем разворачивались к ступеням с горы. Некоторые бросая взгляды в стороны, задерживались, вглядывались. Кто-то спускался и оборачивался, пристальнее всматривался. Потом люди стали перешёптываться, показывать в нашу сторону руками.

Неужели нас видят? Если так, то наши синие джинсы и яркие клетчатые рубашки явно отличались от их светлых и светло-серых льняных одежд. Что говорить о кроссовках. Большинство сельчан пришли в лаптях, плетённых из полосок коры, впрочем и монахи тоже. Несколько мужчин и женщин обуты в нечто промежуточное между туфлями и тапочками из мягкой кожи. По краю продёрнут ремешок, стягивающий вокруг ступни и щиколотки, чтобы не соскакивали. Короткие наши стрижки тоже отличались от причёсок местных мужчин.

Из церкви стали выходить монахи, они обратили внимание, что поселяне не ушли, а сгрудились под горой и куда-то смотрят. И обратили взоры в нашу сторону. В глазах монахов недоумение, на лицах оторопь. Один, быть может, старший из них, что-то сказал. Мы не поняли. Другой повторил тоже. Интересное звучание языка, напевное. Напоминало церковнославянский и искажённый современный русский, но вникать в смысл не старались, потому что долго оставаться перед толпой рискованно.

Людей стояло много. Честно признаюсь, было не очень приятно. Мало ли что взбредёт кому-то из них в голову, а остальные подхватят. Конечно, единственный выход – выключить прибор. Но не исчезать же у стольких людей на виду. Какие этому событию объяснения придумают?

– Гена, надо отвечать им, – сказал мне Виталий.

– И, что скажем?

– Проездом тут.

– Ага. А, где наша телега и лошадь?

Пока мы переговаривались, остальные замерли и прислушивались. Если и расслышали, скорей всего, не поняли и, могли предположить, что иноземцы. И, кто знает, как это воспримут. Я решился обратиться к тем монахам, которые с нами заговорили.

– Мы гости, странники. И пришли поклониться и помолиться, – показал рукой на церковный домик.

Виталий мне прошептал: «На паломников не тянем».

– Нам пора уходить, – добавил я и поклонился монахам. – Пошли за церковь, – шепнул Виталию, – там выключим.

Я ещё раз поклонился монахам, потом сельчанам. Вслед за мной и Виталий. Монахи тоже поклонились. Мы быстро пошли к церкви, чтобы обогнуть и скрыться от глаз здешних обитателей.

Всё исчезло. Вернее сказать, изменилось. Вдали дома села Шмарное…

– Ну, Генка, – воскликнул Виталий, – признаюсь, перед толпой перетрусил.

– И не ты один, – выдохнул я. – А, кто бы не испугался на нашем месте?.. зато выяснили название прибора.

– Какое же?

– Не догадываешься?

– Что-то после беседы с древними жителями Белгородчины туго соображаю.

– Машина времени!

4. На юг области

Когда мы шли в сторону села, солнце склонилось низко, но лучи ещё прорывались сквозь редкие стволы. Нагретый за день воздух не остыл и обдувал тёплыми волнами. Обратная дорога показалась короче, как частенько бывает. Судя по расписанию, которое посмотрели ещё утром, автобус давно ушёл. Надеялись, кто-нибудь подбросит до города.

Вот и село. Вышли на улицу Луговую. Кстати, с этой улицы, от остановки шли утром. Но туда идти не имело смысла и стали обращаться к сельчанам, стучать в ворота, спрашивать, кто сможет отвезти в город.

Нам повезло, не прошло и часа, а мы уже заселились в гостиницу в Старом Осколе. Хотели устроиться в тихом месте, чтобы отдохнуть от пережитого за день. В комнате отдыха на железнодорожном вокзале даже сквозь закрытое окно слышали не только шум от поездов, но и частые объявления об их прибытии и отправлении.

Видеофайлы с записями отправили по электронной почте Михаилу Степановичу, заведующему нашей лабораторией. Поздним вечером от него пришло сообщение, в котором не только одобрил места и радиус охвата прибором, но и предупреждал о возможной опасности в связи с изменениями в функционировании прибора, напоминал об осторожности. Руководство нашего Центра должно решить стоят ли записи того, чтобы отдавать музейщикам. Утром намеревались поехать на другой объект. И так как запрета не последовало, то мы с вечера через администратора гостиницы заказали такси, чтобы рано утром добраться до автовокзала.

В 7. 15 автобус повёз опять на юг, через большую часть области к городу Шебекино. Ехали почти три часа.

Уютный, ухоженный городок с чистыми улицами, отремонтированными двух и пятиэтажными домами. Но нам надо дальше на северо-восток, в село Крапивное. Недалеко, всего в пяти километрах от Шебекино. Пешком не пошли, потому что времени на включение прибора останется гораздо меньше, чем хотелось. Автобус идёт туда не скоро, ждать почти полтора часа, тоже трата времени. Поэтому придётся опять брать такси. Посмотрели расписание обратно. Запомнили, что последний рейс автобуса из села отправляется в 17. 55, надеемся, что к этому времени освободимся. Если опять начнётся «двойное видение», то «задерживаться» надолго «в прошлом» не стоит.

Пока ехали, Виталий расспрашивал у таксиста о названиях местных рек.

– Недалеко от Шебекино есть река Нежеголь, – сказал водителю Виталий. – Да ещё и с ударением на первом слоге, с непривычки даже произносить затруднительно. Скажите, откуда такое название?

– Никто не знает. Пытались давно выяснить так и толком не поняли. Одни говорят финно-угорское название. Но откуда тут они? Ведь те жили севернее и намного. Другие считают, что осталось с древних времён, когда тут обитали предки славян. Мы то привыкли и не замечаем странности, а приезжие всегда спрашивают. Сказать то нам нечего.

– На карте видел, что здесь где-то есть речка Корень. Тоже название странное. Река и вдруг Корень!

– Да, в Нежеголь впадает Корень, которая течёт через несколько сёл. И через Крапивное. Так об этой речке кое-что известно. Краеведы постарались. Говорят, что раньше, к примеру, в начале 19-го века эту речку называли ещё Мокрым Корнем. А всё от того, что речка та вбирала много разных родников и ручейков, что струились по дну оврагов и балок, вытекали из болот. В низине, где росли деревья заливало вешними водами и подолгу корни находились в воде. Такое мокрое и заросшее место затруднительно для прохода конницы и татарские отряды с южных степей обходили эти земли. Но не всегда. Бывали, видимо засушливые периоды, когда воды не оставалось. Не от хорошей жизни цари на юге строили крепости, заселяли слободы, всё для обороны, чтобы не уводили людей. Сколько русских продано было в рабство! За века сотни тысяч! А начали заселять земли, рубили лес, строить из чего-то надо. И ручьёв стало меньше, вот и Мокрый Корень остался по привычке только Корнем. Мелкой речушкой, да и Нежеголь ненамного полноводнее.

Таксист привёз на северо-западную окраину села, недалеко отсюда на взгорке располагается Крапивенское городище.

5. Городище

Данный объект оказался сложнее, так как находится в пределах видимости местных жителей и больше по площади. Ниже, вдоль него с одной стороны тянулась улица с частными домами, с другой – извивалась река Корень. В радиус охвата прибора могут войти дома или жители увидят то же, что и мы. Вспомнили: музейщики предоставляли карты местности нашему начальству. Михаил Степанович не сказал, видело ли руководство Центра точное расположение объектов. Да и мы не придали значения близлежащим строениям. Никаких особых по этому поводу инструкций не получили и станем действовать по обстоятельствам.