Ночной портье

Ничего подобного во мне прежде не замечали. Наоборот, скорее указывали, что с виду я скромник. Или за эти дни я очень изменился, или же Эвелин Коутс смогла разглядеть мою скрытую сущность.

– Вскоре я вернусь в Вашингтон, – сказал я. – Позвонить тебе?

– Если у тебя не будет ничего лучшего.

– А ты захочешь увидеться со мной?

– Если у меня не будет ничего лучшего.

– Неужели ты такая жесткая, какой хочешь казаться?

– Жестче, Граймс, много жестче. Для чего же ты вернешься в Вашингтон?

– Возможно, ради тебя.

– Повтори еще раз, пожалуйста.

Я повторил.

– Ты хорошо воспитан. А может, ради чего-нибудь еще?

– Ну, допустим, – протянул я, обдумывая, как получше использовать удобный случай, чтобы получить нужную информацию, – я разыскиваю кое-кого.

– Кого же именно?

– Одного моего друга, пропавшего из виду.

– Здесь, в Вашингтоне?

– Не обязательно. В стране или даже за границей.

– Ты что-то чересчур таинственен, не находишь?

– Как-нибудь при случае все расскажу тебе, – заверил я, убежденный, что это никогда не произойдет, но довольный, что по счастливому стечению обстоятельств оказался в постели с женщиной, чья служба, в частности, связана с розыском скрывающихся людей. – Это частное, весьма деликатное дело. Как же мне все-таки заняться поисками друга?

– Есть много мест, куда ты можешь обратиться. Скажем, в налоговое управление, где найдется его адрес на последней декларации о доходах, которую он заполнял. Или в управление социального обеспечения, где имеются записи мест его работы. Данные о нем могут быть в управлении воинской повинности, но они, наверное, уже устарели. Наконец, загляни в ФБР. Правда, никогда не знаешь, что именно добудешь в этом заведении. И еще остается Госдеп. Все зависит от того, есть ли у тебя связи с нужными людьми.

– Найдутся, – сказал я, полагая, что нужные связи у тебя в кармане, когда там сто тысяч долларов.

– Возможно, тебе еще легче найти своего друга, если ты сам детектив или что-нибудь вроде этого.

– Что-то вроде, – уклончиво пробормотал я.

– В конечном счете все дороги ведут к нам, в Вашингтон. Здесь театральный форум нашей жизни. На представлениях все, за исключением избранных, стоят. Самые лучшие места заполнены актерами.

– И ты тоже актриса?

– Я на беспроигрышной роли. Получаю восторженные отзывы из лучших постелей города. Тебя это шокирует?

– Немного.

– И откуда только берутся такие невинные простаки? – Она потрепала меня по щеке. – И все же должна сделать тебе комплимент. Твое исполнение было почти самое лучшее. Даже не хуже, чем у некоего сенатора из западного штата, чье имя я не стану называть. До тебя он считался лучшим, но беднягу прокатили на последних выборах, что очень на него подействовало, и он скис.

– А я и не подозревал, что участвую в представлении.

– Ты же приехал в Вашингтон, а тут каждому надо выкладываться и делать вид, что доволен своей ролью.

– И тебе также?

– Не дурачься, милый. И мне, конечно. Неужели ты думаешь, что если я хоть еще сто лет проторчу в своем министерстве, то это будет иметь какое-либо значение для тебя, для «Дженерал моторс», для Объединенных Наций или для чьей-нибудь любимой собачки? Я лишь участвую в общей игре и забавляюсь, подобно остальным, потому что этот город – лучшее место для таких забавников, как мы. Единственное, в чем я действительно убеждена, так это в том, что Америка превратилась бы в величайшую страну в мире, если бы всем в Вашингтоне, от президента до швейцара в департаменте, позволили исполнять свои обязанности лишь две недели в году.

Я допил виски, меня неудержимо клонило ко сну, и я с большим трудом подавлял подступающую зевоту.

– О, – воскликнула она, – я наскучила тебе.

– Нисколько, – вежливо сказал я. – А ты не устала?

– Право, нет. – Она сбросила с себя халат и легла рядом со мной. – Секс бодрит меня. Но мне рано вставать, а на службе надо выглядеть свежей. – Прижавшись ко мне, она поцеловала мое ухо. – И конечно, позвони мне, когда вернешься.

Проснулся я около десяти часов утра, один-одинешенек в постели. Сквозь задернутые занавески пробивались лучи солнца, утро было прекрасное. На туалетном столике лежала записка.

«Дорогой гость, я ушла на работу. Ты спал, как ангелочек, и у меня не хватило духу разбудить тебя. Счастлива была узреть такое наглядное свидетельство чистоты и безгрешности в нашем порочном мире. Бритва и крем в аптечке, кружка апельсинового сока в холодильнике, кофейник на плите. Хорошего исполнителя надо вознаграждать. Надеюсь, тебе удастся найти своего друга. Э. К.».

Я усмехнулся последней фразе и направился в ванную, где побрился и принял душ. Холодный душ окончательно разбудил меня, я почувствовал себя свежим, бодрым и, признаюсь, был доволен собой. Внимательно оглядел себя в зеркале. Цвет лица у меня как будто стал лучше.

Когда я затем вошел в гостиную, до меня донесся запах жареного бекона. Открыв дверь в кухню, я увидел молодую женщину в брюках, свитере и с повязанным на голове шарфом. Сидя за столом, она читала газету и грызла подрумяненный на огне ломтик хлеба.

– Привет, – сказала она, подняв глаза на меня. – А я уж подумала, что вы весь день проспите.

– П-простите, – смутился я. – Я не хотел потревожить вас.

– Никакого беспокойства, – улыбнулась она, встала из-за стола, открыла холодильник и достала оттуда апельсиновый сок. – Вот Эвелин оставила вам это. Вас, наверное, мучит жажда, – произнесла она как нечто само собой разумеющееся. – Хотите яичницу с беконом?

– Право, не стоит беспокоиться.

– Пустяки. У нас так принято. – Она отодрала три ломтика от нарезанного куска бекона и плюхнула их на сковородку. Я невольно залюбовался: стройная, длинноногая, в облегающих брюках. – Вам как поджарить?

– Полагаюсь на ваш вкус.

– Я люблю подрумяненные. – Она положила на другую сковородку кусок масла и разбила три яйца. Движения ее были легкие и уверенные.

– Меня зовут Бренда Моррисси, – представилась она. – Мы вместе снимаем эту квартиру. Она говорила вам обо мне?

– Не помню.

– Ну, она была так занята вами, – невозмутимо заметила Бренда, наливая две чашки кофе и жестом приглашая меня сесть за стол. – Вы ведь не торопитесь, не так ли?

– Пожалуй, нет, – согласился я, усаживаясь за стол.