Растревоженный эфир. Люси Краун

Дерзость дочери заставила Арчера поморщиться. Раньше она себе ничего подобного не позволяла. «Просто беда с этими молодыми, – думал Арчер, поворачиваясь к Барбанте, – всегда выбирают самые неприятные способы показать, что они уже взрослые».

– Очаровательная девочка, – заметил Барбанте. – Такая свеженькая, неиспорченная.

– Да, да, – покивал Арчер. – Так ты говорил…

– Да, конечно. – В стакане Барбанте звякнул лед. – Скажи, амиго, что это за история с Покорны?

– А что за история с Покорны? – осторожно переспросил Арчер, гадая, стоит ли посвящать Барбанте в подробности.

– Он позвонил мне сегодня, и я заглянул к нему. Он болен, лежит в постели.

– А что с ним? – Арчер тянул время.

– Простуда, грипп, неудовлетворенность жизнью, – ответил Барбанте. – Венский синдром.

– Я позвоню ему завтра, – пообещал Арчер. – Может, ему полегчает.

– Он действительно в плохой форме. И причина не только в простуде.

– Это печально.

– Покорны сказал, что ты его уволил. Это правда?

– Не совсем. – Арчер выколотил трубку и принялся набивать ее табаком. Потом он долго ее раскуривал, чувствуя на себе взгляд Барбанте. – Мы пробуем другого композитора. Временно.

– Кого?

– Еще не решили.

– Амиго, – Барбанте изобразил обиду, – ты начинаешь юлить. От тебя я такого не ожидал.

«Почему бы ему не перестать называть всех “амиго”? – подумал Арчер. Его раздражал этот низкорослый, хорошо одетый, обвешанный золотом, фамильярный, уверенный в себе мужчина. – Мы и так знаем, что родом он из Калифорнии, из испанской семьи, уходящей корнями в далекое прошлое. И ему нет нужды напоминать нам об этом каждой фразой».

– Между прочим, Дом, – дружелюбно ответил Арчер, – Покорны – взрослый мужчина и сам может решать свои проблемы.

– Между прочим, амиго, – Барбанте имитировал тон Арчера, – Покорны отнюдь не взрослый мужчина. Он беззащитный, испуганный ребенок, которому многое пришлось пережить. И любая, как ты говоришь, проблема повергает его в панику.

– Однако, – гнул свое Арчер, злясь на Барбанте, потому что тот говорил чистую правду, – я все-таки не понимаю, при чем здесь ты.

– Объясняю. – Барбанте поднялся, чтобы вновь плеснуть в стакан виски Арчера. – Во-первых, я его друг, если допустить, что у него могут быть друзья. Во-вторых… – он бросил в стакан кубик льда, добавил немного воды, – …высокий уровень программы в моих интересах. – Он улыбнулся Арчеру. – Из чисто материальных соображений, ты понимаешь. Когда рейтинг поднимается, я покупаю безделушки в «Картье». Когда опускается… – Барбанте пожал плечами и сел, положив ногу на ногу и выставив напоказ золотую пряжку туфли, – я с тем же успехом могу вновь перегонять стада.

– Только не вышибай из меня слезу, ковбой, – покачал головой Арчер. – Ты один из лучших сценаристов, и у тебя все будет в порядке независимо от рейтинга моей программы.

Барбанте хохотнул.

– А чего так мрачно? Ты же не завидуешь моим успехам, не так ли?

– Разумеется, нет. – Арчер посмотрел на Барбанте. Лицо сценариста напоминало маску. «А ведь он с радостью подставил бы мне ножку, – подумал Арчер, – будь у него побольше честолюбия».

– У меня есть и личный интерес. – Глаза Барбанте затуманились. – Мы с Покорны сотрудничаем.

«Неужели и он замешан в политике? – с изумлением подумал Арчер. – Нет, нет. Быть такого не может».

– Знаю, – кивнул Арчер. – В конце концов, именно я свел вас.

– Я не имею в виду «Университетский городок». Мы пишем мюзикл. В свободное от основной работы время.

– С удовольствием послушаю его, когда вы закончите. Я уверен, у вас все получится.

– Возможно. – Барбанте улыбнулся, отпил виски. – Мюзикл о Диком Западе. – Он рассмеялся. – Просто удивительно, как тонко наш друг Покорны чувствует Запад. В каждой ноте ощущается душа Техаса, Нью-Мехико и Невады. А ведь он не заезжал дальше Буффало.

– Он очень талантлив, – кивнул Арчер.

– Это точно, – согласился Барбанте. – Вот я и задаюсь вопросом: а почему он теряет места?

– Места? – переспросил Арчер.

– У него была еще одна работа. С другим продюсерским агентством. «Кроуэлл энд Хайнс». Сегодня утром ему и там отказали. Временно. – Барбанте сделал упор на последнее слово. – Им тоже захотелось внести изменения в программу. Ты не считаешь, что для одного дня совпадений слишком много?

– Об этом мне ничего не известно. – Арчер искренне пожалел Покорны. – Почему бы тебе не спросить в «Кроуэлл энд Хайнс»?

– Я собираюсь спросить. Но решил начать с тебя. Потому что мы давние друзья и потому что много лет работали бок о бок. – Он говорил ровным, бесстрастным голосом, не отрывая взгляда от Арчера. – Ты, правда, меня недолюбливаешь… – вдруг выдал Барбанте.

– Ну что ты, Дом… – запротестовал Арчер.

– Недолюбливаешь, я это знаю, но со мной ты всегда вел себя честно. И я не слышал, чтобы ты кого-нибудь обманул. Таких, как ты, в радиобизнесе просто нет, Арчер. Чтобы поверить в твое существование, тебя надо увидеть.

– Благодарю, – кивнул Арчер. – Я обязательно запишу твои слова. От кого еще можно услышать такие комплименты. – Ему не терпелось побыстрее закончить неприятный разговор.

– Вот я и хочу, чтобы ты так же честно обошелся с Покорны, Клем. Он на грани истерики. Он совершенно беззащитен и чувствует, что его за что-то наказывают. Черт, его и наказывают! Бог наказал его в самом начале, дав ему такую внешность и сделав венским евреем в двадцатом столетии.

– Слушай, вот это ты зря. – Арчера радовало, что хоть по этому обвинению он чист. – Ты знаешь, что его национальность тут ни при чем.

– Я ничего не знаю. – Барбанте вновь выпил. – И Покорны ничего не знает. Но боится худшего. Покорны всегда боится худшего, потому что до сих пор если с ним что и случалось, так только самое плохое. Но он, возможно, не впадет в депрессию, если узнает, что ему дали от ворот поворот по вполне определенной причине. А сейчас он просто не представляет, с какой стороны ждать удара. Ему кажется, что на него набрасываются со всех сторон. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – кивнул Арчер.

– И даже теперь ты намерен сказать мне, что Покорны дали пинка под зад только потому, что ты считаешь необходимым внести в программу некие изменения?

– Да, – после короткой паузы ответил Арчер, – именно это я и собираюсь тебе сказать.

Барбанте допил виски, встал, прошел к бару и поставил стакан на хромированную стойку.

– Ты что-то скрываешь от меня, Клемент. Впервые. Я сожалею об этом.

Он повернулся к Арчеру. Серьезный, интеллигентный, дружелюбный. Его смуглое лицо не выдавало эмоций, но чувствовалось, что они рвутся наружу. И Арчер подумал, что именно умение управлять своими эмоциями привлекает к Барбанте женщин.

– Извини, Дом. – Арчер тоже поднялся, выбил трубку. – Через несколько дней… – он замолчал, понимая, что не может пообещать ничего конкретного, – …через несколько дней я, возможно, смогу сказать тебе больше, чем сейчас.