Серебреник. Исторический роман в трех частях

Это было время, когда Советский Союз боролся за «мир во всем мире», простирая свои «стальные длани» во все уголки земного шара. Борьба шла с переменным успехом: мешали страны НАТО и, в особенности, США, но от неудач накал борьбы не утихал, а, наоборот, все возрастал. Братская помощь странам Африки, Азии и Латинской Америки шла нескончаемым потоком, в основном, в виде оружия, которое СССР производил в огромном количестве, а также в виде участия в конфликтах военных советников и в виде финансовой помощи. Союзники с благодарностью ее принимали и начинали изо всех сил бороться с «проклятым империализмом» в лице своих внутренних врагов. И до тех пор, пока не иссякал поток этой «братской» помощи, режимы, сотрудничающие с ним, рьяно боролись под советским лозунгом «борьбы за мир во всем мире». Но стоило ей иссякнуть, как вчерашние союзники и «братья» Советского Союза становились его врагами и переходили в лагерь капитализма.

Случались и более досадные «проколы» во внешней политике СССР – это революции в Венгрии, Чехословакии и других социалистических государствах. Тут «братскую помощь» Советский Союз оказывал пошатнувшемуся режиму не один, а вкупе с другими странами-участниками Варшавского Договора. Мятеж, или точнее революция, в странах социализма подавлялся жестоко.

В 1978 году очередной жертвой «миротворческих усилий» советской империи стал Афганистан. Было объявлено на весь мир, что обстановка в Афганистане угрожает южным границам Советского Союза, и что СССР обязан помочь «бедным» афганцам избавиться от антинародного режима. На партийных съездах и собраниях заявление партии и правительства широкими массами трудящихся было воспринято на «ура». Интеллигенция, с присущей только ей интеллигентностью, скромно отмалчивалась, а ропот диссидентствующих одиночек не был слышен, да и не мог быть услышанным в стройном хоре всенародного одобрения.

Под шумный грохот одобрения и тихий шепот противников в 1979 году СССР со всей своей мощью обрушился на «антинародный» режим Афганистана. В ходе войны были убиты и ранены сотни тысяч афганцев, а также тысячи и тысячи воинов-интернационалистов, но агрессия СССР против Афганистана закончилась бесславно для советской политики и советского оружия. Причины поражения СССР в войне с Афганистаном, находившимся на стадии феодализма, предмет сложный и требующий длительного изучения.

Тут важно отметить, что в этой победе «виноват» прежде всего сам афганский народ, а также страны, которые помогали ему в этой борьбе на протяжении десяти лет. Но все это будет потом, через десять лет. А пока война только начиналась.

На территории одной шестой части земли, именуемой СССР, началась информационная пропаганда. Мощная, хорошо отлаженная пропагандистская машина СССР заработала во всю силу, обрабатывая сознание советских людей. И надо отдать ей должное, она выполнила свою задачу блестяще – за исключением молчаливого меньшинства, порядка пяти-десяти процентов от общей массы советских людей, народ принял черное за белое и поддержал агрессию СССР против Афганистана. Поддержка эта зашла настолько далеко, что даже матери погибших на войне солдат воспринимали эту войну как неизбежное зло.

Немудрено, что неокрепший и неопытный ум Ибрагима принял за чистую монету все, что писали советские газеты и журналы о происходящем в Афганистане. Воспитанному на коммунистических идеях, свято верившему в непогрешимость советской системы, ему и в голову не могло прийти, что Советский Союз вел в Афганистане жестокую и несправедливую войну. Когда старший брат Саид попытался ему объяснить это, он не поверил ему, решив, что тот просто пытается уберечь его от опасности. Внутренне не соглашаясь с ним, Ибрагим сделал вид, что принял его доводы и будет следовать им. Про себя же решил, что ни в коем случае не откажется от выполнения своего долга перед страной и обязательно пойдет служить, но не для того, чтобы кого-то убивать, а для того, чтобы защищать свою большую Родину – СССР.

Этой осенью Ибрагиму предстояло идти в армию. Поступать в институт сразу же после окончания школы он не захотел, объяснив свое нежелание тем, что выпускники гуманитарных вузов все равно призываются в армию, а тогда ему будет уже двадцать два – двадцать три года. Сейчас же, в его возрасте, значительно легче перенести все тяготы армейской жизни. Кроме того, в армии можно быстро зарекомендовать себя с положительной стороны и вступить в ряды КПСС.

Доводы Ибрагима имели под собой реальную основу, и хотя они не были непоколебимыми, родители и брат Саид решили не препятствовать его желанию.

Школу Ибрагим окончил с отличием. На протяжении последних пяти лет учебы он посещал несколько кружков, занимался борьбой дзюдо и был уже кандидатом в мастера спорта по дзюдо. С особым интересом посещал литературный кружок. В такой любви Ибрагима к русской словесности, вне всякого сомнения, была «виновата» Мария Владимировна.

Однажды в 5-й класс, в котором учился Ибрагим, вошел директор школы. За ним, словно прячась за его спину, вошла русская девушка. Директор представил Марию Владимировну, их новую классную руководительницу и учительницу русского языка и литературы. Она приехала в Ищерское по распределению из Астрахани, и с этого времени ее судьба навсегда была связана с этой школой, с этой станицей. Ибрагим учился здесь, так как на их хуторе была только начальная школа. Родители устроили его в интернат, куда он добирался вместе с другими детьми на специальном автобусе, а домой ездил только на выходные дни.

Для Марии Владимировны с годами Чечня стала новой родиной, которую она полюбила всем сердцем. Хотя она уже была знакома с нравами и бытом чеченцев по произведениям Льва Толстого, Лермонтова, Пушкина и других авторов, Мария Владимировна поначалу с трудом вписывалась в чеченский быт.

Станица Ищерская Наурского района располагалась на левом берегу реки Терек, в ста километрах от Грозного, столицы Чечни. Живописные и благодатные просторы привлекали всех, кто хоть раз побывал здесь. В станице жили русские и чеченцы, жили дружно, разделяя радость и горе. Во время каникул администрация школы устраивала экскурсии с поездкой в Грозный для отличников, в число которых постоянно попадал и Ибрагим. Ребят возили на грозненское водохранилище купаться, водили в парки, музеи, как краеведческий, так и изобразительного искусства.

Мария Владимировна снимала комнату у добродушной хозяйки дома – чеченки Тагибат, с которой они вместе разделяли уют и тепло этого небольшого дома. В этом доме проживала семья Тагибат: муж, а также двое детей, которые учились в той же школе – мальчик во втором классе, а девочка в седьмом. Работа и жизнь у Марии Владимировны потихоньку налаживались. Коллеги по работе ее уважали, дети очень любили.

Она получила хорошее образование и очень любила свою работу. Мария Владимировна с увлечением рассказывала ребятам о писателях и их произведениях, о героях Федора Достоевского, Льва Толстого, Вальтера Скотта, Фенимора Купера, Александра Дюма. Казалось, ее знания безграничны. В ее рассказах хватало места и братьям Карамазовым, и Чацкому, и Пьеру Безухову, и Робин Гуду, и Зверобою. Слушая ее истории из жизни литературных персонажей, детвора сидела в классе открыв рты. Тишина нарушалась только тогда, когда тот или иной ученик выплескивал наружу накопившиеся эмоции. В классе нет-нет, да и раздавалось: «Ой, какой молодец! Ой, как он правильно сказал!..» Эти возгласы были самой большой наградой для Марии Владимировны за ее труд.

Благодаря ей Ибрагим полюбил литературу, а полюбив книгу, он, конечно же, все глубже и шире постигал русский язык. Надо заметить, что чеченский язык и литература, хотя и входили в обязательный курс школьного обучения, но за Тереком, на левобережье, родной язык был исключен из обязательной программы. В горных и предгорных районах республики практиковалось проведение лишь факультативных занятий, так как там, в основном, проживало, чеченское население.

Ибрагим стал много читать. К девятому классу у него уже была своя библиотека, которая насчитывала порядка трехсот книг. С нежностью, на какую она только была способна, мать Ибрагима, Хеда, при каждом удобном случае рассказывала, как однажды, когда сыну было пять лет, она взяла его в город на рынок. Получив двадцать копеек на мороженое, Ибрагим побежал к киоску и на все деньги купил себе детские книжки: «Дядю Степу» Сергея Михалкова и «Мойдодыра» Корнея Чуковского. Несмотря на их ветхое состояние, Хедахранит эти книжки по сей день.

Учителя в школе ставили Ибрагима в пример его сверстникам. Они были уверены, что обучение в сельской школе не станет для него помехой при поступлении в институт.

И тут такой поворот. Вместо того, чтобы учиться дальше, он идет служить в армию.

Когда Ибрагим окончил школу и получил аттестат, его семья переехала в родовое предгорное село. Ему исполнилось восемнадцать лет, и через несколько месяцев предстояло идти на службу в армию. Отец даже купил сыну автомобиль, надеясь, что это отвлечет юношу от его планов. Но Ибрагим был неумолим. Он упорно готовился к службе в армии, проводя большую часть времени занимаясь спортом.

Честь

Чеченцы жизнью двух мужчин

За женщину убитую платили…

I

В каждом народе есть свои традиции, обычаи, устои – неписаные законы. У чеченцев это адат – «свод законов – правила жизни, быта, этики, морали – кодекс чести и достоинств горцев».

Сестра Ибрагима, Зарган, попросила поехать с ней навестить ее школьную подружку в соседнем селе, так как та собиралась скоро замуж. Муж Зарган, Мовсар, будучи очень занятым, не мог повести ее сам, и Ибрагим с удовольствием откликнулся на просьбу сестры. Брат понимал, как любимой сестре хотелось попасть на предсвадебную вечеринку подруги, где будут и другие их одноклассницы. Они вышли на дорогу, так как Ибрагим не решился брать свою машину, подаренную ему отцом, за отсутствием у него водительских прав. Брат с сестрой стояли на остановке, когда попутная машина «Волга» синего цвета сама остановилась и им предложили их подвезти. Рядом с водителем сидел мужчина средних лет, по всей видимости, занимающий какой-то руководящий пост. Пропустив вперед сестру, Ибрагим забрался на заднее сиденье и только тогда увидел еще одного пассажира, сидевшего у противоположного окна. Но машина уже тронулась, и было неудобно останавливать ее, чтобы пересадить сестру, и он, боясь обидеть недоверием доброжелательных людей, стерпел то, что сестра сидела между ними – братом и незнакомым мужчиной. А Зарган, сжавшись в комочек, стараясь занимать как можно меньше места, приникла к брату. Неизвестно, что вдруг повлияло на пассажира с переднего сиденья: то ли покорный вид девушки, то ли юный на вид и неопытный возраст ее спутника, то ли привычка безнаказанности или высокое положение, позволяющая исполнить любую прихоть, а может лишняя выпитая рюмка спиртного. Мужчина вдруг, повернувшись назад, грубо схватил Зарган за сплетенные вместе руки, лежащие у нее на коленях. Вскрикнув от возмутительного поступка незнакомца, испуганная девушка освободила свои руки.

«Самое страшное оскорбление для чеченца – это если мужчина чем-то обидел его мать, сестру, жену. Достаточно простого неуважительного прикосновения к женщине, чтобы нанести смертельную обиду. Чеченцы всегда блистали гордостью и никогда не трепетали перед демонической сущностью страха и ужаса. Адат чеченцев драгоценнейшее внутренне достояние народа, которое выводит его в состояние гордости, а нарушение этого кодекса – в состояние позора. Чеченцы никогда не были бедны чувством гордости, находясь в сознании ответственности за звание – чеченцы, чеченец, чеченка. Это есть всецело народная историческая ценность, пробуждающая в народе чувство этического и эстетического благоговения, наряду с его религиозной состоятельностью. Нужно иметь устойчивое состояние перед ответственностью – НОХЧАЛЛА (чеченство). Однажды мы блаженно говорим, какие мы – Нохчи (чеченцы), и вторично мы поступаем без искупления – не так как Нохчи. Двуликость – это как двоебожие, и никак не соответствует образу праведного, единоверного чеченца, чеченки. Натиск демонических сил на наш быт, культуру, религию, адаты, традициям, конечно, пошатывают наши устои, ценностью в которых является тот самый „эмблематический“ образ – НОХЧАЛЛА (чеченство). Каждый народ, каждая нация в своей метакультуре имеет свое неповторимое своеобразие, иные иногда выходят даже за пределы понимания другими народами. „Рука“ нарушившая, разрушающая этическую мораль нашей самобытности должна быть непременно наказана и остановлена. А поступок немолодого уже мужчины был непросто возмутительно-неприличным, но настолько чудовищным и позорным, что смыть подобную обиду можно только кровью».

Растерявшийся в первое мгновение Ибрагим, не ожидавший подобной выходки со стороны, казалось бы, воспитанных людей, зверем кинулся на обидчика и, зубами намертво вцепившись в ненавистную руку, прикрыл своим телом сестру от дальнейших оскорблений, прикосновений, он все никак не мог одной рукой отыскать в кармане медицинский скальпель, который всегда носил с собой. Ибрагиму нравился он именно своей лаконичностью формы и какой-то видимой хрупкостью, за которой скрывались отточенность бритвы, и сила кинжала, и удобство в обращении. А носил он его для подрезания заусенцев на пальцах, подрезания ногтей и других бытовых нужд. Скальпеля не было, видимо, сама Зарган, когда гладила костюм брата, нашла его и спрятала от греха подальше, и невольно спасла этим жизнь своего обидчика. Машина резко затормозила, остановилась, силой инерции оторвав противников друг от друга. Ибрагим, воспользовавшись моментом, выскользнул из машины, одним движением вытащил сестру и в то же мгновенье открыл переднюю дверцу, схватил мерзавца за грудки, вытаскивая его из салона авто. Он был готов голыми руками задушить обидчика, перегрызть ему горло. Слепая ярость захлестнула его, затмила разум, и если бы ему удалось вытянуть противника из машины, то никакая сила не освободила бы его живым из мертвой хватки Ибрагима, у которого вдруг появилась нечеловеческая сила. Но ему мешала сестра, испугавшаяся за дорогого брата, почувствовавшая, что он добрый и застенчивый, но в то же время волевой и бесстрашный, воспитанный по суровым обычаям своего народа, может сейчас натворить самое страшное и непоправимое в своей жизни – убить человека. Она схватилась за брата, пытаясь оттащить его от машины, стараясь объяснить ему, что с ней все в порядке, хотела успокоить его. В то же время вцепился в своего приятеля второй пассажир, затягивая его обратно, чтобы помешать Ибрагиму вытащить его, одновременно крича на водителя, чтобы тот быстро трогался:

– Трогай, газу, гони! Он убьет Ахмеда. Газуй быстрее…

Ибрагим ничего не хотел ни слышать, ни понимать. Грубо оттолкнув сестру и освободившись от нее, он с новой силой вцепился в своего смертельного врага, одной рукой нанося удары по его лицу. Ему почти удалось выдернуть его из машины, когда та рванула с места. Ибрагим с нечеловеческими усилиями до последнего мгновенья пытался удержаться, но силы в конце концов оставили его, и, протащившись за машиной, он, выпустив обидчика из рук, тяжело рухнул на дорогу, чуть не попав под колеса машины. Подняв голову, он успел запомнить регистрационный номер быстро удаляющейся «Волги» 90—44 ЧИС (серия ЧИС подтверждала принадлежность данного автомобиля к чиновничьим гаражам).

Было больно и обидно. Больно за сестру и обидно, что подлец ушел безнаказанным. Как он теперь посмотрит в глаза отцу, матери, брату, родственникам, мужу сестры??? Вдруг рядом затормозила машина, грузовик. Молодой водитель, лет на пять старше Ибрагима, крикнул, открывая дверь кабины:

– Быстро, быстро садитесь!

А потом, уже по пути объяснил, что невольно стал свидетелем последней сцены, понял, что произошло неладное, и, как истинный чеченец, предложил свою помощь. Ибрагим был бесконечно рад удачно подвернувшийся поддержке, и коротко объяснил суть дела. Выслушав его, водитель от чистого сердца сказал:

– Подъезжая, я видел, как ты пытался вытащить кого-то из машины, видел истерично метавшуюся твою спутницу. Рядом с тобой надежное плечо, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Мы их догоним.

Ибрагим поблагодарил его за помощь, но, не желая впутывать постороннего человека в столь неприятное дело, попросил только догнать машину и не вмешиваться, а там уже он сам разберется. Даже в такой ситуации Ибрагим не желал вмешательства посторонних, чтобы огородить предложившего помощь от непредвиденных последствий, выяснилось, что водитель грузовика знал родителей Ибрагима и Зарган и глубоко их уважает. Водитель, стиснув зубы, все набавлял скорость, выжимая всю мощь из грузовика ГАЗ-53. Вскоре впереди показалась знакомая машина, где находился мерзавец. Впереди населенного пункта показался переезд железной дороги. Загорелись красные фонари семафора, а по правую сторону к переезду мчался товарный поезд. Товарняк оказался на переезде раньше «Волги», и беглецы вынуждены были остановиться, а через некоторое время рядом с ними затормозил грузовик преследователей, чуть не протаранив легковушку. Плача в истерике, сестра пыталась остановить брата, но Ибрагим уже бежал к машине мерзавца, а вслед за ним выскочил водитель грузовика с монтировкой в руках, чтобы наказать обидчика. Ибрагим открыл переднюю правую дверцу, ударил кулаком по лицу Ахмеда и стал его вытаскивать наружу. Ахмеду на вид было лет 40—45, одет в дорогой костюм с рубашкой и чинным галстуком. На помощь попутчику выскочил и другой пассажир, сидевший на заднем сиденье, и только водитель оставался сидеть за рулем. Второй назвался Рахимом и просил не делать ничего плохого с его коллегой по работе. «Иначе окажешься за решеткой», – твердил он Ибрагиму, пытаясь образумить разъяренного юношу. Ибрагим, держа за грудки мерзавца, спросил второго:

– Ты кто этому будешь? Родственник? Если нет, убирайся, не мешай мне. Он должен получить по заслугам.

– Нет, я не родственник, я его коллега, работаю с ним. Ты извини, он просто выпил, давай потом поговорим, я тебе дам адрес…

– Какой адрес? Отойди в сторону, подальше от греха, иначе калекой станешь, коллега, – язвительно накричал на него Ибрагим, он заметил подкрадывающегося за его спиной водителя грузовика с монтировкой для нанесения удара. Тут же подъехала и остановилась другая машина, из которой вышел Али, сосед и бывший одноклассник Ибрагима. Ситуация накалялась до нельзя. Одним прыжком Ибрагим преградил путь водителю грузовика, чтобы он не нанес удар этим подонкам. Вовлекались посторонние люди в личную драму семьи Тасуевых. Ибрагим не имел права допустить этого: Он вспомнил слова своего отца Заурбека – «Помни! Гнев толкает человека на необдуманный шаг, о котором придется сожалеть в последующем. В борьбе между сердцем и мозгом побеждает рассудок хладнокровия».

Ибрагим почувствовал себя ответственным за водителя грузовика, бескорыстно предложившего свою помощь, и за одноклассника, готового пойти за ним до конца. Ярость прошла, на ее смену пришло реальное понимание происходящего. Да, оскорбили его сестру, оскорбили этим и его, его род, мужа сестры и их родственников. Обидчик должен понести наказание по заслугам, но не сейчас и не здесь. Благородство и разум одержали победу над сиюминутным гневом. Он не мог толкнуть в горнило кровной мести ни в чем не повинных людей. Словно стряхнув с себя последние сомнения, он сказал, глядя в глаза своему противнику, который от страха происходящего мямлил что-то непонятное:

– Если ты мужчина, ты понимаешь, что ты сделал. Как мне тебя найти? И тогда судьба решит, кому жить с позором или вообще не жить. Я не хочу, чтобы люди чужого рода вмешивались в это дело – мое и твое. Но знай, кем бы ты ни был, я тебя найду! Запомни, я Ибрагим, сын Тасуева Заурбека, а ты, собака кусачая, не скроешься.

Тот бледнел, краснел, дергалась челюсть, и не мог выговорить ни слова, под глазами уже появились гематомы от ударов Ибрагима. Опять в разговор вмешался его попутчик – коллега. Вытащив блокнот, он записал какой-то адрес и протянул Ибрагиму со словами:

– Это недоразумение, вы обязательно договоритесь…

– Может быть, ты хочешь со мной договориться? —перебил его Ибрагим. – Если да, то отойдем в сторону, и я тебе покажу, как со мной можно договариваться! А если нет, убирайтесь прочь отсюда, пока я не передумал, твари! Я вас все равно найду, рано или поздно…

Ибрагим поблагодарил водителя грузовика, пожал ему руку, пожелал доброго пути и попросил своего соседа Али отвезти их с сестрой домой. Безусловно, встреча подружек отменялась моральным и психологическим состоянием брата и сестры. Ночь была горячей, были подняты на ноги все, кто имел родственные отношения с Тасуевыми.

С раннего утра начались поиски синей «Волги» и тех, кто в ней находился. Старший брат Саид и Ибрагим поехали в центральное ГАИ республики, но к их удивлению под такими регистрационными номерами 90—44 ЧИС автомашины «Волга» или другой техники не числилось в республике, как объяснил им дежурный Госавтоинспекции по республике ЧИАССР. Мерзавцы прятали концы, даже адрес, который дал второй пассажир «Волги», был ложным.

Поиски продолжались уже четвертые сутки, когда на одном из перекрестков города Грозного Саид, резко развернувшись на своей машине, погнался за «Волгой», которая проскочила по встречной полосе движения. Саид обратил внимание на номера белой «Волги», которые были почти идентичны номерам синей «Волги» с разницей в одну цифру: 90—45 ЧИС. А значит, существует автогосномер 90—44 ЧИС, несмотря на ложное заверение дежурного инспектора по центральному ГАИ республики. Через два квартала Саид на большой скорости догнал «Волгу» и попросил остановиться, моргнув фарами. Водитель «Волги» остановил машину. Саид с Ибрагимом подошли к водителю авто. Поздоровавшись, Саид спросил у водителя:

– Друг, ты не знаешь машину с номерами 90—44 ЧИС? Он обещал мне старый аккумулятор, когда мы случайно встретились на автомойке.

– Да, конечно же, на ней ездит мой друг Виталик, мы с ним вместе пригоняли с Горьковского автозавода машины и работаем в одном гараже, обслуживаем райкомовских. Он возит Ахмеда, второго секретаря райкома партии. Гараж находится в Заводском районе «Автокомбинат», сам Виталик проживает в Ленинском районе, по улице Ливандовского, дом 29.

Уже к вечеру нашли самого водителя, и братья заставили его назвать адрес своего шефа. Дом Ахмеда находился почти в центре города. Добротный особняк был окружен высоким забором и коваными воротами, в которые уже стучался Ибрагим, за ними залаяла грозная собака. Через щели декоративного высокого забора Ибрагим увидел выглянувшую в окно девушку, очень миловидную, лет 17—18:

– Кто там?