Сироп от кашля

– Прекрасно. Анна, мне нужна ваша помощь.

Ее густые брови, того же каштанового цвета, что и копна волос, прыгнули вверх.

– Дело в том… – Я огляделась, затем, поправив браслет по привычке, наклонилась как можно ближе к Анне и перешла на утрированный шепот. – Дело в том, что мне нужна потрясающая, захватывающая, пробирающая до самых костей история любви.

Ее лицо остается совершенно бесстрастным. У меня появилось подозрение, что в свое время она пережила слишком много, – слишком много радости, слишком много грусти, – чтобы теперь были силы вообще хоть что-либо испытывать.

Только краешком губ улыбнулась.

– Захватывающая история любви… – Вторила она вполголоса, сузила глаза и устремила их в окно. Официант подал мой заказ. На стороне Анны уже, должно быть, остывал кофе. Сложно угадать лишь по запаху (тем более теперь, когда его перебивал ароматный кекс), но похоже на латте.

– И вы ее напишете? – Спросила она тихо.

– Конечно. Но только с вашего разрешения.

– С моего разрешения… Что ж, – Анна резко на меня посмотрела, – захватывающей истории у меня нет, но, думаю, я смогу вам помочь. Только… сохраните оригинальные имена. Он все равно ее не прочитает. Благодарю.

5 июня 2021 г.

    – Косте.

– Я хочу выйти подышать.

Осторожно дотронулась до его плеча, как будто не хотела этого вовсе.

– Подожди меня.

– Зачем?

– С тобой.

Причинять боль любящему тебя человеку своей апатией ни малейшего удовольствия, поверьте, не доставляет. Он весь день спрашивает: «Как дела?», на что угрюмо отвечаю: «Плохо». «Может, посмотрим что-нибудь? Погуляем?». «Просто отстань от меня».

Каждый раз, когда вот так его ранишь, себя ударяешь еще сильнее. Не заслужил, не виноват, но тебе так паршиво, так мерзко, так ужасно, что ты ни с чем и ни с кем не считаешься. В своей грусти становишься бесцеремонной тварью – и не стыдишься. Но что-то еще блестит в этой мутной жиже – сочувствие. «Ты не виноват, просто…».

– Ты промокнешь, давай вернемся?

Он смотрит с улыбкой, что должна меня успокоить. Мы пару метров прошли, а тут вдруг дождь. Да нет, не вдруг. С утра атакует.

– А ты уже промокла. – Кивает на мою куртку.

– Но мне-то все равно.

– И мне.

Берет за руку, не зная, отошла ли я. Конечно, не отошла. Мне грустно, мысли крутятся, вертятся, как оводы, жужжат.

– Сон вспомнила, – говорю я, слизывая дождь с губ и шмыгая. Мы уже насквозь.

На пути назад рассказываю, что же привиделось. Он слушает внимательно, не перебивая. Он никогда не перебивает.

– А у меня во сне был друг, – говорит он в свою очередь, когда заходим в магазин.

Потом стоим в лифте, он смотрит все теми же глазами, что и два года назад. Ни разу не тлели, обращенные ко мне.

– Ты красивая, – он улыбается.

– Нет… – Мне хочется плакать.

– Ты очень красивая. Ты очень красивая.

В коридоре, пока он что-то говорит в теплом вечернем свете, в моем затравленном уме все озаряется.

Как могла сомневаться, как могла?

Как бы то ни было, о чем бы ни жалела, все всегда на своих местах. И если я здесь, если он здесь, если всё это – здесь, то не просто так. Всё имеет свое значение, и я здесь – тоже.

Осознала – я могу заботиться, я могу любить, я могу развивать и улучшать то, что мне уже дано. Все, что желаемо – придет так же. Ведь он – тоже был моей мечтой когда-то. А теперь держит меня за руку и говорит какие-то нежности сотню раз за день. Вот уже (ладно, почти) два года.

Быть благодарной. Научиться быть благодарной.

8 июня 2021 г.

– Я, когда кофе ей подавал, краем глаза заметил рисунки. Это почти всегда отдельные части тела. Забавно, да?

Она поднимет взгляд на единственную гостью по будням. В это время в их кофейне, заброшенной в не самом людном районе, на не самой светлой улице, обычно одиноко. Для двух бариста и девушки, покоряющей мягкий карандаш и скетчбук, в помещении было слишком просторно.

Она будет наблюдать, как длинные пальцы, увенчанные крупными кольцами, заправляют густые медные волосы. На их прядках играет весеннее солнце, достаточно жаркое, чтобы растопить остатки снега, но не достаточно теплое, чтобы позволить людям скинуть толстые куртки.

Она будет игнорировать колыхание под ребрами, она будет сопротивляться смутному желанию, она будет опасаться своего чувства. Если разрастется – то куда, для кого, зачем?

А все же, как интересно. Приходит сюда, заказывает одни и те же напитки (сегодня арахисовый раф, завтра – кокосовый), садится у окна за квадратный стол, достает из джинсового рюкзака скетчбук, надевает наушники, рисует.

– Я только учусь. Посмотрите: ужасно, правда?

У нее потеют ладони. Нет, все, что с этой девушкой связано, кажется ей неоспоримо прекрасным. Даже эти кривые носы, над которыми она билась не меньше часа.

– Сегодня, давайте, попробую лавандовый. Конечно здесь. А вы меня уже знаете!

И она смеется, обнажая очаровательно неровные зубы.

«Просто сделай это».

На салфетке напишет послание, стержнем чуть не прорвав нежную ткань, красивым почерком оставит свое имя. Напряженная, будет ждать, когда та заметит, обернется и глазами скажет «да», что осчастливит, либо «нет», что погубит.

Но она не обернулась.

Уйдет, оставив на столе листок с неровным, несмелым, но таким чувственным изображением девушки с короткой стрижкой, огромными глазами, колечком в брови и, на удивление, совсем не уродливым носом!