Сироп от кашля

– Я и не пытался вас ненавидеть, – признался он, погружаясь в густую карамель давно забытых переживаний. – Напротив… я сопротивлялся чему-то другому. Это что-то намного сильнее. Понимаете?

У нее задрожали губы, темно-красные, как спелая черешня. Она ничего не говорила, только отняла его руку от своей щеки и крепко поцеловала ладонь, согретую жаром ее кожи.

– Я вас не ненавижу, – прошептала она, качая головой, – очень сильно, ужасно сильно не ненавижу…

3 мая 2021 г.

– Что ты рисуешь? – Осведомился он деловито.

– Да так…

– Да так? – Он хмыкнул, отложил миску с клубникой и поднялся с постели. Алена набросилась на блокнот, точно солдат на мину – лишь бы он и краем глаза ничего не заметил.

– Прости, если это настолько личное…

«С другой стороны, – холодком прошлось в голове, – он единственный, кто может понять меня. Он единственный, кто не посмеется над моей мечтой и не станет льстить из фальшивой вежливости».

В глубинах души Алены таилось желание поделиться с Федором абсолютно всем, что сейчас заполняло ее жизнь. Всем сокровенным, что знать было дано только воображаемым слушателям и исписанным до последней строчки дневникам.

«Он и сам был таким. Ведь я – его отражение. Пусть он не разделяет это чувство, но я уверена – мы родственные души. Он прошел через это, он предался цели и добился ее. Вырвался из глухой деревни, стал прекрасным фотографом и режиссером. Он… он не может не понять меня.».

Федор пристально следил за тем, как Алена медленно убирает руки от блокнота и выпрямляется. Он склонился, чтобы разглядеть рисунок.

– Это мужской костюм?

– Верно.

– Ты очень талантлива.

– Пустяки, – сердце ее бешено забилось, вспотели ладони и подмышки.

– Итак, ты собираешься его сшить для меня? – Спросил Федор с озорной улыбкой.

Алена задохнулась. Стараясь выдавить хоть что-то внятное, она только смеялась и качала головой.

– Н-не знаю, я… я п-пока что не способна н-на такое…

– Будущие модельеры так не говорят, – твердо сказал Федор, положив руку на ее плечо.

– Что?..

Но Федор только улыбнулся, кивнул на рисунок и глазами потребовал, чтобы костюм уже сидел на нем к концу этого месяца.

10 мая 2021 г.

– Чай?..

– Со сливками. И ложка сахара. – Он спрятал улыбку, прикрыв глаза. Актер театра, он прекрасно управлял своими эмоциями. Она вспомнила, как однажды эта его суперспособность чуть не довела ее до паранойи.

«А сейчас ты… настоящий?» – Невольно подумала она, пока разливала чай. Потом достала из холодильника голубую коробочку, отрезала уголок.

– Тебе повезло, что у меня завалялись свежие.

Он ничего не ответил. Просто следил за ней, как кот, не видевший свою хозяйку очень долгое время. Слишком долгое время – чтобы забыть манеру движения, тембр голоса, запах, привычку отводить взгляд во время разговора – как будто ей вовсе не интересно.

– Невозможный ты человек, – прошептала она. Капли сливок с брызгами падали в чашку. Она прикусила губу, чуть отвела руку в сторону, но он накрыл ее своей. «Интересно, он почувствовал, как я вздрогнула?» – «Я почувствовал».

Аккуратно извлек коробку сливок, поставил поодаль, сцепил обеими руками ее – холодную. И продолжал пытливо буравить ее своими глазами.

«Так… он опять за свое».

– Ничего не изменилось, – проговорил он, и густой, карамельный голос его проникал в самые недра ее существа. – От сливок в моем чае до твоего трепета.

У нее засосало под ложечкой. Хотелось рыдать. Если не отпустит – она так и сделает, ей богу!

– Все кончилось, – прошептала она.

– Сливки еще не свернулись. – И он, отпустив ее руку, медленно поднялся из?за стола – с уверенностью, что она никуда не сбежит, не ударит его, не отвергнет. Он знал это – и она знала.

Потом обнял ее – спокойно, легко, свободно, как будто имел на это право. Поцеловал в щеку, достал шпильки из ненавистной ему укладки, распустил длинные, тяжелые волосы. И целовал, неразборчиво шепча:

– Анна, Аня, Анечка…

11 мая 2021 г.

– В эти выходные мы встретимся на проспекте. Я знаю, где ты будешь стоять: около давным-давно закрытого магазинчика восточных сладостей. В черной рубашке, – на размер больше, чем надо, – и в черных брюках ты кажешься «солидной дамой». Только вот этот небрежный хвостик и сандалии тебя выдают. Я подойду, ты вновь скажешь, с сожалением взглянув на вывеску магазина: «Я так и не купила там пахлаву!». Вместе мы двинемся к фонтану, где будем делать бесконечно много фотографий. Большую часть ты все равно удалишь. Я буду смотреть на тебя и, вздыхая, думать: «И сегодня не получится».

28 мая 2021 г.

– Боже! Что ты, кротик, в подземелье торчишь?!

Она ворвалась в квартиру, точно сквозняк, и, снимая на ходу пальто, принялась открывать повсюду шторы.

– На улице волшебная, просто волшебная погода! Я столько накупила, сейчас приготовлю обед…

Я следил за ней, сидя на диване в позе буддийского монаха. Брови так сильно сдвинулись, что аж лоб свело.

– Ты почему такой хмурый? – Спросила с искренним недоумением.

– Две недели. Тебя не было две недели.

Она постояла, обдумывая в голове этот срок, затем пожала беспечно плечами и подбежала ко мне.

– А хочешь…

– Я хочу, чтобы ты ушла.

Секунду помолчала, ошеломленная столь редкой жесткостью в свой адрес. Настолько редкой, что даже не поняла ее. Хотела, наверное, опять оправдаться: «Я же говорила, мне нужно побыть одной, я себя потеряла, я с тобой слилась, это не хорошо, кротик, это не хорошо!». Но, кажется, и она устала говорить это, так же, как я устал это слышать. И вместо этого, прояснившись в лице, весело и просто предложила: