Тебя там не было

Других вариантов у меня все равно не было, да и к тому моменту я была настолько голодна, что решила пообедать здесь же: ну и что, если в соседство достался болтливый земляк – этот день все равно уже сложно еще больше испортить.

– Вы хотите предложить мне бесплатного переводчика с португальского? – не успев присесть, устанавливая свой чемодан возле столика, с иронией заметила я нахальному русскому.

– Нет, думал нанять вам переводчика моих шуток! Это уже не шутки, если даже русские не понимают моих шуток!

– А вы не пробовали для начала делать их смешными и уместными? – вспомнив, что я та еще «королева» сарказма, в этот раз уже я решила его подколоть.

– Так связями на острове ты не разживешься – остра на язычок! И предлагаю, кстати, перейти на «ты»!

– А кто сказал, что моя цель разжиться связями? Мне нужна работа и только! Ну нет, еще жилье!

– Нет связей – нет работы! Все как в России, бонита! Только здесь связи решают еще больше!

Признаться честно, реализацию своей авантюры с обнулением жизни я воображала изначально куда проще: мне не пятнадцать лет, у меня успешная карьера за плечами, я посетила немало стран, мой английский пускай не идеален, но на уровне; о способностях к обучению и упоминать не стоит: девушка, которая разобралась с техникой по упаковке продуктов и еще смогла все это «добро» успешно продавать, способна и в пустыне отыскать оазис; а вместо этого что? Стоило мне пройти весь этот путь, чтобы напротив меня сидел загорелый русский с претензией на «португальство» и учил меня жизни?

«Ты вообще кто?» – вертелось у меня на уме. Естественно, этот вопрос я ему не озвучила.

Как будто русский обладал телепатическим талантом (а не только умением отпускать глупые шуточки), удалив плоскую улыбку со своего лица и перейдя в режим «серьезен», он стал чеканно выдавать мне конкретную до невозможности информацию:

– Итак, давай знакомиться ближе. Мне тридцать семь лет, два года я уже живу здесь, на Мадейре. Я беглый бизнесмен, спасаюсь на местных пляжах серфингом от пыли и серости унылой Москвы. Как это принято сейчас называть, дауншифтер, – на этом моменте он сделал паузу, закатив в задумчивости глаза, словно в попытке что-то вспомнить, ну или отыскать шпаргалку на деревянном потолке, – да, я дауншифтер. Бизнес свой в России я не оставил, веду часть дел удаленно, безусловно, без присутствия прежнего ажиотажа и вечных попыток сожрать конкурентов. Мои инвестиции здесь: «Уставший Пашка» (это он про кафе) при серф-кэмпе и пара мини-гостиниц для таких же любителей попробовать волну… А, да, и еще эти тапки, – он опустил голову слегка вниз, указав пальцем на голую ступню в выцветших на солнце сланцах цвета припыленного крокодила.

«Хммм…энергичный малый», – про себя подумала я.

– А что у тебя? Чем ты занималась в Москве и как здесь оказалась?

– У меня нет своего бизнеса в Москве, как это ни прискорбно, но есть кошка, я отдала ее подруге, вот этот чемодан и, пожалуй, все…

– А что там с менеджерством, о котором ты с такой бравадой заявляла с порога?

– Семь лет работала в корпорациях, последние три года на позиции менеджера по маркетингу упаковочного оборудования.

– Наверное, дико интересная работка? Это ты не от нее, случайно, так взвыла, что решила рвануть жить в Португалию без знаний здешнего языка и менталитета? Очевидно, не утруждала себя «прощупыванием почвы», из чего мы делаем вывод, что менеджер ты хреновый, раз предварительно не проанализировала «рынок» и не протестировала «фокус-группу».

– Не все всегда поддается анализу… Хотя, знаешь, сейчас твои слова уже не кажутся мне такими уж бессмысленными.

– Ладно, не дрейфь, бонита, есть предложение! Моя официантка в баре на неделе сбежала с одним из серферов в свое большое светлое будущее, а обилие рутинной переписки с московским офисом не всегда дает мне время насладиться большими волнами на закате. Полдня обслуживаешь клиентов, полдня отвечаешь на письма и вуаля, можешь делать, что хочешь! Если, конечно, силы останутся, – на этом моменте он хмыкнул. – С меня проживание в моем отеле, – продолжал он, – и пятьсот пятьдесят евро в придачу, все чаевые – твои! По рукам? – как-то, казалось, безапелляционно сказал он.

– А у меня есть время подумать? – попыталась я взять себе паузу для раздумий.

– Конечно, – сказал он, вставая со стула и слегка вскидывая выгоревшую под солнцем голову, – если у тебя уже куплен обратный билет!

«Может, это и был тот самый указательный перст судьбы, который позволил мне начать все сначала? – рассуждала я уже в одиночку. – И что, если Вселенная, карма, да любое божественное невидимое начало действительно помогает таким, как я, с изувеченным сердцем, тотально отчаявшимся: тем, кого уже не испугать расстояниями на карте, бытовыми неудобствами и предрассудками? Мы уже не верим в предубеждения и отговорки, в статистику неудач и в вероятность выпадения счастливого шара, мы уже не верим никому и ни в кого, тем более в себя. Что, если бы я тогда выбрала бы не Португалию, а Израиль или Гонконг? Меня бы кто-нибудь “спас”, как сделал сегодня этот русский, или я, поджавши хвост, вернулась бы в город, в котором меня так жестоко предали, зализывать свои раны?»

Я стояла на смотровой, в живот мне упирался барьером деревянный парапет, откуда открывался совершенно сбивающий с ног вид на океан, он продолжался и в воздухе: соленым солнцем, запахом свежевыловленной рыбы и неопределенностью, помноженной на бескрайность.

[Фото океана в Инстаграм. Подпись: счастье быть здесь и вдыхать легкими этот воздух! Ну, привет, Остров восторженных волн!]

ГЛАВА 8

Гостиница, в которую меня заботливо отправил «русский», находилась на расстоянии нескольких домов от самого кафе – конечно, для меня это было очень удобно.

Я волокла натруженный долгими и утомительными поисками чемодан по теплой, заслужившей дневное солнце брусчатке в сторону своего нового дома и думала только о том, как судьба порой вовремя спасает меня от обрыва: ты уже опустил руки и готов сдаться, отпускаешь все на волю ветрам, подхватившим тебя у самого основания, и вот –она же, судьба, выпускает из клетки птицу-удачу для, казалось, такого полного неудачника, как ты… Как прекрасно все складывается.

Гостиница, – а скорее это неяркое здание снаружи походило больше на серферский мотель – насчитывала всего три этажа, которые венчала неуверенная мансарда. Фасад был, судя по всему, уже пару лет как предоставлен сам себе: в местах облупившаяся бежевато-белая краска-штукатурка выдавала личность невнимательного хозяина. Почти все окна в деревянных, покрытых непринужденной олифой рамах, были закрыты, но даже со стороны улицы внушали спокойную уверенность в том, что за ними постояльцы чувствуют себя расслабленно и комфортно – почти воздушные занавески с легкостью впускали уличный свет и давали призрачные догадки.

С уверенностью прокатив чемодан по выбеленной «горке» инвалидного пандуса, словно миллионер прокатывает свою золотую кредитку на кассе, поднявшись на крыльцо, в мыслях отмечая факт собственной дикой усталости, и, придержав одной ногой пластиковую входную нелегкую дверь, я вкатила свой багаж, ступила на мраморный пол прохладного холла и отметила для себя: вот я и дома!

Открыв дверь в свой номер магнитным ключом, я ахнула!

Нет, никто не строил никаких особых ожиданий по поводу своего нового убежища, но то, что что я увидела, в определенной степени (возведенной в степень) меня поразило. Первым, что бросилось мне в глаза, была высокая, поблескивающая в отсвете окна серферская доска, «зависшая» не так высоко над скромным изголовьем моей новой кровати. Она, доска, словно «плыла» по распечатанной кем-то картине-волне, намертво прикрепленной дюбелями к светлой стене.

Легкий мускусный, еще не окончательно выветрившийся запах мужского пота вперемешку с морской солью доходил до моего носа, но это не портило общих впечатлений, совсем наоборот, словно добавляло последние элементы пазла в представшую передо мною картину моего нового жилища.

Окно в комнате было по-доверчивому распахнуто – видимо, внимательная горничная не утратила надежды истребить оставшийся здесь от прежних жильцов мужской серферский дух.

Первым делом я, словно нежданный посетитель или даже герой детективной истории, принялась тут же открывать встроенные платяные шкафы, едва уместившиеся здесь, стоически упиравшиеся в самый потолок освещенного коридора. И, словно скелеты в том самом шкафу, на меня сначала c эффектом неожиданности накинулась гладильная доска с потеками на полувыцветшем хлопке, а затем без должного предупреждения, точно стая потревоженных птиц, сидевших на высоковольтных проводах, стали выпархивать прямо на голову плечики для одежды. Как бы то ни было, но самая главная сокровищница этого места открылась мне почти сразу, сдалась без боя: позади опустевшей одежной штанги на стене пестрой картиной, словно глянцевое лоскутное одеяло, неаккуратно и местами неровно были наклеены полароидные снимки, очевидно, проживавших здесь ранее постояльцев: вот загорелый, кудрявый и совершенно незнакомый мне парень с абсолютно нескрываемым предвкушением смотрит в океан, придерживая правой рукой серф-доску; одинокую свечу на торте с мастичной волной задувает уже другой симпатичный парень – обладатель заигрывающей родинки под правым глазом; девушка в уверенном купальнике Rip Curl стоит на бирюзовой доске с полосками, видимо, тренируясь на песчаном берегу; тощий мокрый спаниель с закашлатившейся на боку шерстью украдкой несет в зубах чей-то пляжный тапок.

Это был небольшой (пятьдесят на пятьдесят) иконостас летней океанской жизни, на который не хотелось молиться, но который хотелось рассматривать, не отрываясь, в попытке войти и прожить ситуацию каждого обитателя этой коллажной картины: слишком уж непринужденными выглядели эти фото. И вот уже, всматриваясь в эти эпизоды, ты забываешь о том, что просто-напросто пялишься в стену платяного шкафа, а за твоим окном и есть та самая жизнь, которая еще может быть увековечена в позднее добавленных картинках.

Закрыв двери шкафа с его персональной Нарнией внутри, я еще раз оглядела свою номер-комнату.

Если бы не ширина кровати, на которой с полноценным удобством вполне себе могла бы уместиться целая замужняя пара, то я бы решила, что это комнатное пространство – ожившая мечта половозрелого подростка: подкинь еще сабвуфер и неограниченное количество картофельных чипсов с литровой колой.

Но мне такой «настрой» нравился, он не обязывал меня ни к чему, напротив, складывалось ощущение, что я вполне себе могу здесь бунтарить, кричать и просто вести себя так, как я себе раньше запрещала.

Гоу разбирать чемоданы, но сначала не забудь прыгнуть с разбега на кровать!

[Фото в Инстаграм с подписью: «American pie movie style!»]

ГЛАВА 9

«А это далеко не самая ужасная работа в мире», – напутствовала я саму себя, заходя в кафе с уже известным мне названием «Pablo estа cansado». П’аВло явно хотел «прослыть» своим у местных, мимикрируя собственным именем под португальца, однако несложно было предположить, что это был изначально провальный план, так себе идея, поскольку его и без того светлые волосы безжалостно выгорели на солнце вместе с негустыми прямыми ресницами и ничем не примечательными бровями, одну из которых, как позже выяснилось, он особо участливо изгибал, разбирая сложные письма в рабочей почте.

Павел уже успел возникнуть в моей жизни дважды за последние сутки: вначале победоносно ворвавшись, чтобы спасти меня от недружелюбного лысеющего администратора, а сегодня утром он разбудил меня своим бодрым голосом прямиком из телефонной трубки гостиничного телефона: «Вставай! Уже семь часов, и тебе пора на самую высокооплачиваемую и потенциально горячо любимую работу! Надень белую футболку (она лежит в твоем шкафу рядом с халатом) и найди темный низ на свое усмотрение».

Как Паша «излечит» мою португальскую немоту, мне было непонятно, – ведь никто из местных не брал меня на работу именно по причине незнания португальского языка.

Его план был таков – все заказы от заезжих англоговорящих туристов принимаю я, всех местных «ни бум-бум» в английском – Габриэль, смуглая длинноногая красотка, приветливо встретившая меня в самом начале.

По роду своей предыдущей деятельности я привыкла конкурировать с мужчинами, но все больше с женщинами. Что я знала точно, так это то, что конкурировать с Габи мне не хотелось: ни красотой ног, ни успехами перед начальником ПаБло, псевдопортугальским потомком. Мне нужно было не так много – чтобы меня не особо трогали, не терзали расспросами и попытками влезть в мою душу. Габриэль должна это понять, всем своим видом я демонстрировала личную «политическую» программу негласности.

Павел попросил Габи помочь мне на первых порах в моменты концентрации коренных португальцев на квадратный метр кафе, и не только: «Объясни ей, где и что у нас лежит и почему не стоить злить папочку и убегать с первым встречным серфером (хоть и симпатичным) в закат!» – в этот момент Павел с ухмылкой посмотрел на меня, погасив свой взгляд в момент, когда Габи заговорила.

– Уверена, что мы отлично поладим с Энн. Не зря она проделала такой длинный путь, – говоря это, Габи, словно запыхавшись, дунула на выбившуюся прядку невесомых волос.

Затем Павел, словно игнорируя недовысказанную Габи, стал рассказывать мне, как серьезно и тщательно он подходил к созданию такого необязательного и абсолютно безответственного места, как винтажное серферское кафе с потертыми стульями и не везде чистым полом.

Я наблюдала за Павлом и за Габи; сперва мне даже показалось, что она старается словно поймать, впитать и поглотить каждое сказанное им слово: поддакивание узким подбородком, вовремя опущенные ресницы и прилежное молчание – она выглядела идеальной подчиненной… идеальной подчиненной женщиной.