Усобица триумвирата. Часть первая. Любимая княгиня

– Обсудить бы дела надо, великий князь…

– Не сегодня! С братьями хотим помянуть отца, – выступил Святослав, не надеясь уже на старшего брата. – По-семейному хотим поговорить, былое вспомнить, а дела – завтра! – Посмотрев на своих дружинников и отцовых воевод, он и для них не стал делать исключений: – Идите, тоже помяните нашего батюшку, да сильно не напивайтесь, завтра совет соберём, чтоб головы у всех ясные были!

Более расторопные военные люди, поняв приказ, стали уходить. Боярство ещё с минуту-другую пошепталось на лестнице, но тоже удалилось. Святослав толкнул дверь, кивнув в зал братьям, сам зашёл последний, за ними, и закрылся, чтобы никто не потревожил. Ярославичи дружно приблизились к столу. Ряды стульев по обе стороны от него не бросались на вид, а вот тот, что стоял в изголовье так и звал занять собственную пустоту. Младшие трое братьев без каких-либо слов уселись по бокам. Изяслав, точно ища в лицах разрешения, приблизился к выделяющемуся стулу. Под тяжёлым и недовольным взором Святослава, он сел.

– Почему ты сам не прогнал бояр вон? – обратился тот к нему.

– Да я же тут близко никого не знаю! Я из Вышгорода не выезжал сколько? А у киевской знати, сам знаешь, характер крутой, и что не так скажи – они припомнят!

– Если они будут видеть, что ты боишься ими повелевать, то у них характер ещё хуже становиться будет, – озвучил истину Святослав. – Ты великий князь! Разве отец сильно церемонился?

– Тебе легко говорить, приехал со своими людьми, отрядом охраны – кто тебя ослушается? А у меня что?

– Что ты, как дурак, Из, – не выдержал второй Ярославич, – всё отцово теперь – твоё! И мои люди – твои, я только их непосредственный начальник, а ты – мой. Привыкай, вживайся в каганскую[10 - На Руси царский титул долго назывался «каган», как и у соседних государств-каганатов] шкуру!

– Да, Из, – подтвердил третий по старшинству брат, двадцатичетырёхлетний Всеволод, – ты отныне каган.

– А вы что скажете? – кивнул Изяслав младшим. Четвёртый Ярославич, Вячеслав, пожал плечами, отвечая за себя и за Игоря – пятого брата:

– Отец велел быть нам единым целым, и уважать, и слушаться тебя. Как может быть иначе?

– Хорошо, – выдохнул укрепляющийся великий князь Киевский. «Вот приводит мне Свят в пример отца, а тот, между прочим, братьев своих извести пытался, чтоб прочнее сидеть, да разве ж так можно? Я не представляю, как управлюсь без Свята, он хоть что-то понимает, посидел на Волыни хозяином – научился». – Как думаете, о чём бояре говорить хотели? Какие дела у них могут быть?

– В первую очередь, как и положено, должен ты назвать наследника своего.

– И послать его в Новгород?

– Как же ты его туда пошлёшь, – удивился Всеволод, – там же сын Владимира сидит!

– Но наследники киевские традиционно сажаются в Новгород, – уточнил Изяслав, – Ростислав туда потому и был посажен, что в Киеве должен был править его отец, а теперь киевский князь – я, значит, моему сыну в Новгороде и сидеть. Или что, вы хотите Ростислава, может, вместо меня посадить здесь?

– Может, – несмело предположил Вячеслав, – пригласить сюда самого Ростислава, да спросить у него?

– Спросить? – засмеялся Святослав. – И он, ты думаешь, добровольно скажет, что не хочет быть великим князем, поэтому соберёт пожитки и уйдёт? Не смеши. Он уже взрослый парень, наверное, жену себе сейчас подбирает, его воспитали там, у него свои друзья и близкие, мы не знаем его, а он – нас, если оставить за ним право, то мы ему тут тоже не нужны, наверняка начнёт стараться избавиться от нас, ведь по закону мы старшие – помеха. Думаю, в этом Из прав. В Новгороде ему сидеть нечего, выделим ему другой удел, чтобы не обидеть, но чтобы понял, что претендовать на большее ему бессмысленно.

– Значит, завтра я назову наследником Мстислава…

– Мстислава? – опять возник Всеволод. – Но он же…

– Мой сын. Старший, – процедил Изяслав, показывая, что обсуждать это не будет. – Он уже отрок, смышленый и послушный, его можно отпустить с дядьками[11 - Имеются в виду воспитатели, опытные наставники, приглядывающие за мальчиками].

Святослав вспомнил бедную Елизавету и подумал, что для неё это станет облегчением, и в то же время новым ударом. Выходит, законные сыновья наследниками Киева не станут.

– И какой удел выделим Ростиславу? – поинтересовался Игорь.

– Возьмём завтра в библиотеке отца карту, расстелем и решим, – сказал Святослав. – Давайте не будем ни в чём торопиться, всё взвесим.

– Это верно, – согласился Изяслав. Подумав, он робко произнёс: – А что, если сместить Илариона с митрополичьего места?

– Зачем?! – почти хором среагировали братья.

– Да стар он уже ужасно, – пытался оправдать свою задумку, не выдавая истинных причин великий князь, – лезет всюду, указывает. Отец его берёг, как раритет от своего отца. Помоложе кто-то на такую должность нужен.

– Ох, ну хочешь перемен – делай, – опять заулыбался Святослав, не видя ничего преступного в смещении митрополита. – Отец его назло Византии в большей степени назначил, показать самоуправство и самостоятельность.

– В светской жизни князь должен быть независимым, но в духовной так нельзя, – покачал головой Всеволод. – Если нового митрополита избирать, надо спросить у патриарха.

– Вот ты этим и займись, – обрадовался Изяслав, найдя хоть одно решение, – ты ж женат на дочери Мономаховой. Дочь византийского императора должна иметь связи и влияние. Напишите с ней письмо, будь ласков, брат, и отправьте патриарху.

– Что ж, если нужно… – протянул Всеволод, принимая указание.

– Всё это хорошо, но не о том ты думаешь, Из, – откинувшись на спинку стула, Святослав посмотрел на каждого брата по очереди. Догадается ли хоть один, на какую тему стоит завести беседу? Нет, хлопают дружно глазами и ждут. Изяслав особенно напрягся.

– А о чём же мне думать ещё, Свят?

– А вот о чём. – Второй Ярославич поднялся и, обойдя стул, оперся локтем о его высокую спинку. – Мы только что сказали, что Ростиславу, нашему племяннику, будем поперёк горла, потому что идём по лестнице наследства выше. А сами-то ничего не забыли? Мы разве не племянники кому-либо?

– Судислав! – выдохнул Игорь еле слышно.

– Именно, – щёлкнул пальцами Святослав. Изяслав побледнел и пригорюнился.

– К чему ты его вспомнил? Он… – сосчитав в голове, старший выдал: – Восемнадцать лет уж сидит в тюрьме. Что должно измениться?

– Изменилось то, что он последний живой сын великого Владимира, нашего деда. Отец упрятал его в псковский поруб[12 - Поруб – тюрьма], избавляясь от конкуренции. Теперь он – единственный представитель своего поколения в роду нашем, в роду Рюриковичей. И тот же Ростислав, если возмутится нашими решениями, может попытаться освободить его и под его знамя собрать на свою сторону силу.

– Тогда усилим охрану, – стукнул кулаком по столу Изяслав.

– Можно. Но и это не единственная проблема.

– Да что ещё?! – вспыхнул великий князь.

– Раз уж речь зашла о псковской стороне, то есть там по соседству ещё один претендент…

– Всеслав Чародей[13 - Реальный князь из Рюриковичей, о котором ходило множество таинственных легенд и сказаний]! – опять с трепетом прошептал Игорь. Всеволод перекрестился.

– Да, наш полоцкий племянник. – Святослав опять сел на стул. – Его дед, твой тёзка, – бросил он Изяславу, – был намного старше отца, но умер ещё задолго до борьбы за Киевский престол. Зато отец Всеслава пытался присоединить к своему Полоцку Новгородские земли. Он даже разграбил Новгород, но наш отец вступил с ним в сражение, и им пришлось заключить мир, после которого полоцкие князья вот уже тридцать лет не высовываются из своих болот. Но, кто знает, что взбредёт им в голову? Ветвь-то их, как ни крути, старше нашей. И пожелай Всеслав…

– Прекрати упоминать этого поганого язычника, – попросил Всеволод. – Ты знаешь, что о нём народ говорит? Что он сын ведьмы, и умеет обращаться диким зверем в полнолуние!

– Меньше верь сказкам, брат, – махнул ему Изяслав. Великому князю эти истории нравились. Его вообще не смущало, что Всеслав остался язычником и поддерживал разные культы в своей полоцкой земле. Он бы хотел там побывать, посмотреть на дремучие леса, населённые якобы лешими и кикиморами. Судачат, что Всеслав и на охоту-то не ходит, волки ему сами приносят дичь, потому что он – один из них.

– Я думаю, что беспокоиться пока не о чем, – вклинился Вячеслав. – Укрепить охрану псковского поруба – разумно, а переживать за Полоцк… не первыми же нападать? А Всеслав, – он извиняющимся взором посмотрел на Всеволода, – может никогда не вспомнить о своих правах, что же, всю жизнь мы, как на иголках будем?

– Правильно, – кивнул Святослав, – проблемы следует решать по мере поступления. А пока… что ж, в самом деле, помянем отца! Игорь, сходи, вели нести пиво и брагу.

Глава вторая. «Наследство Ярослава»

Ярославичи просидели до темноты, да и после неё разошлись не сразу. Успели они не только оплакать отца, но и ещё раз брата Владимира. А потом вспомнили и почившую матушку. Выпили за всех. Изяслав, хмелея, стал вспоминать о том, как сидел в Турове князем, пока не призвал его Ярослав обратно, в Киев, захворав и захотев обсудить важное – испугался, что конец его близок, хотя прохворал он после этого ещё более двух лет, чувствуя себя всё хуже, особенно жалуясь на ноги и оттого редко предпринимая выходы из дворца. «Вроде бы и я должен быть сообразителен и сноровист, как Свят, раз тоже когда-то имел опыт управления, однако ж почему-то не чувствую себя таким уверенным, как он» – думал Изяслав. Что же было не так? Всё время, проведенное в Турове, старший из оставшихся Ярославичей как раз охотился, пировал, распутствовал, да слушал байки о полоцком родственнике. До Полоцка оттуда было намного ближе и, при желании, наведаться к Всеславу в гости можно было ещё тогда, но любопытство смешивалось со страхом. Трусостью Изяслав не славился, но предосторожности и нерешительность были в его характере, если это не касалось, конечно, какого-нибудь развлечения и занятия, не требующего ответственного подхода.