Исповедь вампира

Исповедь вампира
Юлия Капунцова

Вы жаждете бессмертия? Даже если для этого придется стать вампиром? Но так ли притягательна на самом деле вечная жизнь?Вампирша Софья когда-то согласилась принять дар Бессмертия. Это история, рассказанная ею, воспоминание о жизни по эту и по ту сторону бытия, где перед нами открывается мир вампира, мир вхождения во Тьму.

Исповедь вампира

Юлия Капунцова

© Юлия Капунцова, 2024

ISBN 978-5-0064-0154-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I

Есть Бог, есть мир, они живут вовек

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога…

Н. Гумилев

Соблазненного дьяволом ждет только проклятие…

Н. Гумилев

Вы жаждете бессмертия? Даже если для этого придется стать вампиром? О, прошу вас, не удивляйтесь! Это не розыгрыш и не насмешка. Тема вампиризма стала культовой во всем мире. С многих афиш кинотеатров на нас смотрят клыкастые физиономии, так называемых «детей Дракулы», каждый день появляются все новые и новые пародии на тему вампиризма. Как иногда забавно наблюдать за кривляньями размалеванных актеров, исполняющих роли безмозглых кровопийц, которых убивают осиновыми кольями бравые герои вроде Блейда и Ван Хелсинга, сидя перед телеэкраном или в последнем ряду кинотеатра. Все эти фильмы однообразны. Море крови, глупые вампиры и храбрецы, убивающие их.

А между тем, все обстоит совсем иначе. Да-да, вы правильно поняли. Отчасти в этих бреднях есть доля правды. Она заключается в одной простой истине: Бессмертие – вовсе не выдумка безумного режиссера. Это вполне реальная вещь. Только доступна она, отнюдь, не каждому. А те избранные, кто владеет этим «даром», обречены на одиночество. Вы не верите? Что ж, это право каждого.

Но позвольте вас хотя бы немного убедить в правдивости моих слов. Я поведаю вам историю своей жизни и того, как стала бессмертной. И даже не для того, чтобы убедить вас, а скорее, чтобы просто заявить о себе. Возможно, кто-то из вас сочтет это все глупой ерундой и немедленно отложит эту рукопись подальше на полку, где она со временем покроется пылью. Право, поступайте, как знаете, я вас не корю. Этот век порождает столько скептических взглядов на жизнь, что люди без научного объяснения перестают верить даже в собственное отражение в зеркале. Но тем, кто решил-таки выслушать мою историю, я расскажу. Как переродилась и стала бессмертной; как увидела на балу ослепительного незнакомца в маске и испугалась его до смерти, он впоследствии и повлияет на мою судьбу; расскажу о том времени, когда я была еще живой, в полном смысле этого слова, и радовалась солнечному свету, как и все остальные живые существа. Но я забегаю вперед.

Хочется отметить, что в этом веке, таким, как я намного проще приспособиться к сосуществованию с людьми. Я имею в виду все те удобства, созданные мировой индустрией красоты, с помощью которых можно успешно замаскироваться и оставаться более или менее незаметным в толпе смертных. С глазами бывают небольшие неудобства – далеко не все затемненные очки и контактные линзы скрывают фосфорическое сияние наших глаз, да и согласитесь, выглядит довольно странным – ходить в тонированных солнечных очках вечером, когда единственным источником света является иллюминация города со всей ее системой фонарей, прожекторов. Но это несущественные трудности, с которыми все мы легко справляемся, прибегая к различным уловкам. Все это мелочи, не воспринимаемые на фоне наших способностей. А способности у нас поистине могущественные. Удивительно точное зрение, острый слух, умение читать мысли смертных и иногда даже других вампиров, удивительно быстрые движения, не подвластные человеческому глазу, невероятная физическая сила и способность летать. И чем старше вампир, тем сильнее его способности.

Кстати, тут же хочу разрушить общепринятый стереотип – не смотря ни на что, мы отражаемся в зеркале, как и все смертные. И в летучих мышей мы не превращаемся, это удел оборотней. А вот чеснок мы действительно не переносим, он может спровоцировать сильнейшую аллергическую реакцию у вампира. Но не буду вас утомлять деталями, в ходе повествования вы сами обо всем узнаете.

***

На данный момент я проживаю в одном замечательном городе – ***. Мне нравится этот старинный город, с его великолепными архитектурными твореньями, духом древности и героизма. Он очень удобен для меня. Здесь можно отыскать много «жертв» для охоты: уголовники, психопаты, мошенники, в общем, все те, кто не очень-то приносит пользу обществу. Я, своего рода, «санитар леса». По крайней мере, мне нравится так думать. Да и климат здесь довольно мягкий для меня. Я люблю прогуливаться по ночным улицам города, залитым электрическим светом, надвинув пониже элегантную шляпку или ультрамодную шапочку бини и наблюдать за суетливой жизнью людей. Мы любим смертных, какими бы они отвратительными не были, только за то, что они – живые. Ну что ж, начнем, пожалуй.

Для начала представлюсь – меня зовут Софья. Родилась в 18 веке 1739 года, за два года до становления на престол дочери Петра I Елизаветы Петровны, в предместье Петербурга в семье графа Николая Федоровича Волконского. Жили мы зажиточно и в нашем доме постоянно присутствовали в качестве гостей графы, бароны, князья со своими женами и детьми. Я получила прекрасное образование, знала несколько иностранных языков, обучалась музыке и живописи.

Я в семье была младшим ребенком. Средней была моя белокурая сестрица Мария, а помимо нас было два старших брата – Павел и Михаил. Мою мать звали Анна. Наполовину француженка, она обладала привлекательной внешностью и спокойным характером, и эта ее черта позволяла ей переносить наши с Марией ссоры, поводом к которым служила необъяснимая ненависть друг к другу. О да, ненависть!

Меня всегда раздражала эта кукла с золотистыми волосами и голубыми глазами своими выходками и капризами. Она слишком себя любила и требовала от остальных того же. Одного только ее голоса и ужимок хватало, чтобы разбудить во мне злобу. А она, в свою очередь, подтрунивала надо мной. «С такой смуглой кожей, как у тебя, невозможно появляться на балу». «Твои волосы просто ужасны, будто ты цыганка!». «Какие некрасивые у тебя глаза, они слишком темные, как у демона, когда ты вырастешь, у тебя не будет ни одного поклонника!». После таких небрежно брошенных замечаний, обычно следовали яростные пререкания. А потом я неслась к зеркалу и, с отчаянием исследуя свое отражение, думала: «Ну почему я не такая красивая, как она!?». Родители нас постоянно присмиряли и надеялись, что, повзрослев, мы полюбим друг друга. «Никогда в своей жизни я не полюблю эту глупую курицу!» – с гневом в звенящем детском голосе выкрикивала я, а в ответ следовало: «Никогда эта замарашка не сядет со мною даже в одну карету!». В итоге, мы получали оплеухи от кормилицы, но наша неприязнь друг к другу от этого только усиливалась. Мы с Марией были слишком разные.

С братьями дела обстояли гораздо проще. Они, конечно, тоже не выносили капризов Маши, но чью-либо сторону принимать отказывались. Однако, в общем-то, детство мое прошло прекрасно, если не считать вражды с ненавистной сестрицей.

Прошло время, я повзрослела. А вместе с тем и возросла моя ненависть к Марии. К этому моменту она преобразилась и стала еще красивей, но и моя красота расцвела, подобно цветку. Ей было двадцать лет, у нее были дивные длинные и густые светло-золотистого, практически белого оттенка, волосы, правильные черты лица, стройная фигура, бледная кожа (которая так ценилась в то время), и большие голубые (и глупые, на мой взгляд) глаза с поволокой томности. Мария являла собой воплощение романтичной аристократической девушки, которых так любили мужчины. И у нее действительно было очень много кавалеров, преклонявшихся пред одной лишь красотой сестры.

Моя внешность была полностью противоположной. Мне было восемнадцать. Моя фигура не была идеальной, однако, я была гораздо изящнее Марии. У меня были волнистые длинные волосы темно-каштанового цвета, темные большие глаза, тонкие черты лица, изогнутые брови и несколько смуглая кожа. В красоте моей было что-то дерзкое, необузданное, в самом детстве я походила больше на крестьянку, нежели на аристократку. Если Мария напоминала нежный благоуханный цветок, то я, скорее, дикую розу с острыми шипами. При всем этом, моя внешность определенно была яркой. От неимения поклонников я совершенно не страдала.

Эти наши преображения означали, что совсем скоро нас могли выдать замуж. Один претендент на руку Марии уже был – молодой офицер армии ее величества императрицы Елизаветы Петровны, Петр Сметин, вот только он медлил с предложением руки и сердца, что очень волновало Машу. Ну, а ко мне приноровился приезжать один очень молоденький и симпатичный сын адмирала – капитан Спиридов Иван Григорьевич. Он всячески пытался ко мне подступиться, хотя я никогда не выказывала ему должного уважения, и как только наша беседа подходила к намекам о его пристрастии ко мне, я обычно извинялась и ретировалась от него.

На дворе стояла весна со всей своей красотой нежной зелени и свежестью теплого ветерка. Петр Сметин отправлялся вместе с гвардией императрицы в военную кампанию. Шел 1757 год, и вот уже год как длилась война России и Пруссии. Марии оставалось лишь дожидаться его возвращения, после чего должна была состояться их свадьба. Маша сияла от счастья. А во мне росло желание чем-нибудь ей насолить. Я не могла видеть ее счастливой. Естественно, наши ссоры никогда не прекращались, нас даже пару раз разнимали в драке. И вот, в один из прекрасных вечеров я сидела у нас в саду вместе с белокурым Спиридовым и слушала нерешительные речи – в моем присутствии он всегда робел. Он напускал на себя глубокомысленный вид, а я смотрела на него, улыбалась, но мысли мои были далеко. Я думала, что ничем не смогу расстроить свадьбу сестры и, к сожалению, не отомщу ей за все обиды. «Но должно быть что-то, что помешает ей выйти замуж!» – думала я в тот миг. В отчаянии я кусала губы. Иван видимо обратился ко мне и я, не расслышав, что он спросил, попросила его повторить. Он радостно захлопал своими голубыми глазами и заговорил. И засмотревшись на него, я вдруг прозрела. Конечно! Вот оно! Я должна выйти замуж раньше Марии! План был хорош. Ведь, если младшая дочь выходила замуж раньше старшей, то со старшей, скорее всего, что-то неладное. И женихи начинают сторониться такую невесту. Да, я выйду замуж раньше, чем Петр придет из кампании. Но за кого.… Хотя.… Ведь Иван давно уже пытается подступиться ко мне. Но он так нерешителен. Однако, он симпатичен, молод, со временем я привыкну к нему, и возможно, даже полюблю! Конечно, я считала его слишком мягкотелым и вовсе не испытывала к нему никаких любовей, но мысль, что Мария посинеет от гнева, затмила мне разум.

Я поспешно перебила его:

– Иван, давайте поженимся? – эти слова прозвучали скорее как предложение, чем как вопрос. Иван запнулся и обескуражено посмотрел на меня, широко раскрыв свои красивые светло-голубые глаза. Наверное, с минуту он смотрел на меня, не в силах вымолвить и слова, и мне это молчание начало казаться вечностью. В душу закралась тревога, и я уже собралась было корить себя за такую оплошность. Но Иван пришел в себя. Его щеки слегка порозовели от возбуждения, и он немного растерянно начал говорить:

– О…, моя дорогая, вы, вы это серьезно? Право, не шутите так со мной…

Своей нерешительностью он меня разозлил, и я раздраженно воскликнула:

– Иван, вы думаете, я настолько дура, чтобы шутить так!

На его лице появился испуг:

– О нет! Нет, моя дорогая. Простите меня за мою грубость. Я… не знаю, что говорю…

Я наградила его свирепым взглядом и уже была готова уйти, но он, просияв от счастья, совсем как если бы он был девицей, только что получившей предложение руки и сердца, проговорил, возвысив голос:

– Душа моя! Я безумно счастлив! Я так ждал этого момента! Правда, я планировал его чуть иначе… Моя Сонечка… – он принялся целовать мою руку, а я думала, как мне уговорить отца сыграть свадьбу раньше, чем поженятся Петр и Мария. Отец не будет против – Иван из знатного рода Спиридовых, сын флотоводца и адмирала Григория Андреевича Спиридова. Этот союз принесет много выгоды. Но Мария, она будет настаивать, чтобы я вышла за Спиридова после ее свадьбы. Нет! Этому не бывать! Я устрою истерику, буду кричать, что умру, если не выйду замуж сейчас. А если они мне запретят, сделаю вид, что хочу наложить на себя руки. Пусть считают меня ненормальной, но Мария останется в старых девах!

Конечно, мое заявление повергло всех в шок, особенно Машу. Отец пытался проявить твердость ко мне и настаивал отложить свадьбу ровно на столько, чтобы Мария успела выйти замуж за своего Сметина, а та, в свою очередь, обливалась слезами и упрекала меня в безмерном эгоизме. Но я закатила такую дикую истерику, что отец, который всегда меня безмерно любил, разражаясь проклятиями, благословил меня.

Глава II

На нашу свадьбу было приглашено много известных вельмож. В тот день было чудесное утро первых дней апреля. Гости собирались возле *** собора, приезжая в своих экипажах. Все они были в ослепительных нарядах, в чудесных париках и великолепных головных уборах.

На мне было шикарное белое платье из парчи и атласа. Нижние юбки были из кринолина, что придавало платью пышность. Верхняя юбка была из ослепительной парчи, украшенной жемчужинами, и тянулась шлейфом по земле. Лиф платья был отделан атласом и расшит тончайшим кружевом. Мои волосы уложили в замысловатую прическу и старательно увенчаны жемчужной нитью и цветками белого жасмина.

Я была счастлива, невзирая на то, что мою грудь сдавливал теснейший корсет, не позволявший мне дышать. Я была готова ко всему на свете. И гордо вскинув голову, рука об руку с Иваном, не помнящим себя от счастья, я медленно шла к алтарю под тихие восхищенные шепоты гостей. Лишь краем глаза я видела искаженное гневом и обидой лицо старшей сестры и внутренне ликовала. Как ей сейчас плохо!

Мы остановились и священник начал свой обряд, а я широко улыбалась и сияла от счастья. Конечно, вовсе не от любви к этому дуралею. Я думала о Марии и была готова плясать на месте, схватив все юбки в руки, от одной лишь мысли, что она проклинает меня от злости. Иван посмотрел на меня взглядом, полным любви, и надел мне на палец кольцо с огромным бриллиантом. И пусть я буду жалеть потом об этом, думала я, зато сейчас счастлива! О да, моя месть свершилась!

Вот так я умудрилась в восемнадцать лет выйти замуж и стать Спиридовой. Конечно, я понимала, что после всех венчальных обрядов следовала брачная ночь, но мой холодный расчетливый ум продумал и этот нюанс. Во время пиршества, я танцевала пуще всех, а когда за мной пришли две служанки и увели в брачную комнату, чтобы подготовить меня к ответственному моменту, я терпеливо сносила все, что они со мной делали. А они натирали мое тело душистыми маслами и сетовали на мою смуглую кожу (в то время все дамы стремились иметь белую кожу и использовали много пудры, панически избегая солнца и загара). Закончив все обряды, они пожелали мне «медовой ночи» и поспешно удалились. Я сидела на кровати и задыхалась от ярости. Спать сегодня с Иваном мне вовсе не хотелось. Не бывать этому! Я легла на кровать и закрыла глаза. Я буду спать, он не посмеет меня разбудить!

Через некоторое время в комнату вошел Иван. Я прямо чувствовала его нерешительность и растерянность. Он потоптался возле двери, а потом тихо подошел к кровати и, присев на край, молча, посмотрел на меня. Я почувствовала, как он осторожно убрал с моего лица локон выбившихся волос и, наклонившись, поцеловал меня в висок. Наверное, он подумал, что я так устала, что заснула, не дождавшись его. Как бы в подтверждение моих мыслей, он поднялся и вышел из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь. Так двадцатилетний Иван Спиридов провел свою первую брачную ночь.

Надо ли говорить, но моя свадьба перебила Марии все карты – Сметин узнал, что я вышла за Спиридова, и поспешил ретироваться, сочтя, что его пытались «надуть» с Марией. Что ж, мой план сработал. Подло? Да. Но я вовсе не жалею об этом. Ну, а с Иваном мне было легко. Он обладал достаточно мягким характером, поэтому я делала все, что пожелала. А брачная ночь так и не состоялась. Он не настаивал, а мне было вполне хорошо и без этого. Конечно, я понимала, что оттягивать этот момент вечно не удастся, но мягкий характер Ивана был мне на руку. В конце концов, консумация нашего брака состоялась спустя некоторое время. Я была вынуждена признать, что зря так долго противилась этому. Иван удивил меня своим умением и горячностью. Несмотря на спокойный нрав, он оказался довольно опытным и чутким любовником.

Иван был капитаном на одном из кораблей императорского флота, поэтому считался приближенным императрицы, а из этого следовало, что он должен появляться на всех балах ее величества. Я помню, как собиралась на первый в своей жизни королевский бал – до этого я не имела возможности туда попасть, моя семья не была из круга придворных.

При императрице Елизавете Петровне был строгий дресс-код для праздненств: прически, одеяния, украшения – все строжайшим образом было заранее прописано. К примеру, дамам должно было выглядеть богато, согласно своду правил, но не слишком роскошно, чтобы не затмевать саму императрицу, Елизавета Петровна любила блистать и выгодно выделяться из всех. Мои служанки основательно потрудились. На мне было надето великолепное платье темно-фиолетового цвета, волосы были завиты по моде и собраны наверх. Я была довольна собой. Помню, как шла под руку с Иваном по блестящему паркетному полу, в огромном зале было полно людей в шикарных одеждах, повсюду горели тысячи свечей, заставляя щурить глаза. Дамы и кавалеры почтительно улыбались мне. А я, скользя по ним взглядом, думала: «Змеи, ну и компания!». Кажется, как в тумане видела я величественное, надменное лицо императрицы, властно восседавшей на троне. Это была дама уже в возрасте, полного телосложения, слегка тяжеловатым лицом, короткой шеей, покатыми плечами и пухлыми руками, пальцы которых были унизаны драгоценными перстнями, красивом напудренном парике из белых волос, собранных наверх и украшенных жемчугом. На лице было наложено немало грима: сильно припудренный лоб и щеки, от чего они стали белыми, подкрашенные брови и нарумяненные щеки. Над тонкими, плотно сжатыми губами красовалась мушка, пришедшая в моду из Парижа. На императрице было надето шикарное бледно-голубое платье из атласа и парчи, через одно плечо шла темно-голубая перевязь в виде атласной ленты, украшенной бриллиантами. Увидев нас с Иваном, Елизавета Петровна слегка улыбнулась и произнесла: