Тёмный Клан. Предатель (часть I)

– Этого не случится, если вовремя принять меры. От нее необходимо избавиться сейчас, пока еще не поздно.

– О чем ты говоришь?! Как можешь ты говорить мне такое?! Я император, Хранитель равновесия и Жрец обоих начал! Я давно уже не принадлежу Свету и не воюю с Тьмой! Как смеешь ты предлагать мне избавиться от Верховной Жрицы Аусеклиса? Ты знаешь, что, взойдя на престол я давал клятву! Напомнить тебе, что будит со мной и Миртой, если я ее нарушу? Ты сошел с ума, отец. Я не желаю навлекать на нас гнев обоих богов! Если так суждено, пусть лучше будет поединок.

– Этого от тебя и не требуется, сын, – легкая улыбка тронула бледные губы Понтифика. – Я сделаю все сам. Ты же лишь поможешь мне создать декорации для этой захватывающей драмы.

– Виновный в смерти Верховной Жрицы поплатиться за это жизнью.

– Без сомнения, – согласно склонил голову Понтифик.

Император помолчал.

– Кем ты решил пожертвовать на этот раз?

– Думаю, учитывая озвученные тобой выше обстоятельства, тебе лучше этого не знать.

– Ты должен понимать, что Темными обязательно будет проведено расследование и тех, чью вину докажут, не смогу защитить даже я. Если осуществится то, что ты задумал, поднимется такая буря, успокоить которую можно только кровью. Уверен ли ты, что это будет меньшим злом, отец?

– Зло не бывает меньшим, или большим, зло – это всегда зло, – усмехнулся Понтифик. – Но не беспокойся, никто из Светлых не окажется в этом замешан. Честь нашего Клана не будет запятнана кровью. Все произойдет само собой…

Император замер, ожидая продолжения, но Понтифик внезапно умолк и даже устало прикрыл глаза. Какое-то время сын буравил отца взглядом, но поняв, что продолжения не будет, откинулся на спинку кресла и задумчиво опустил голову на сплетенные пальцами ладони.

– Чего ты хочешь от меня?

– У твоего сына скоро день рождения, ты ведь собираешься его отпраздновать?

Адриан удивленно поднял брови:

– Конечно, так же, как и всегда.

– Пусть в этом году все будет немного торжественней. Лукасу ведь исполняется семь, священное число Ильтаира, чем не повод устроить пышное празднество? Может быть даже бал? Обязательно нужно пригласить оба Великих Клана, чтобы Верховные Жрецы обоих начал благословили юного принца именем своих богов. Чем больше будет народу, тем лучше.

– Не вмешивай в это моего ребенка, – ледяным тоном произнес император.

– Успокойся, ему ничего не угрожает, если ты сделаешь все как я говорю, – пристально глядя ему в глаза произнес Понтифик. – Мы же не можем упустить такой прекрасный повод продемонстрировать мир и равновесие, царящие в Империи.

Адриан сжал подлокотники кресла так, что побледнели костяшки пальцев.

– А если я откажусь? – тихо спросил он.

– Не думаю, что ты поступишь настолько неразумно. Ты же понимаешь, что повод собрать всех в столице я все равно найду, но тогда, боюсь, он будет менее радостным.

Император молчал.

– Ну же, Адриан, не упрямься, ты же сам понимаешь, что другого выхода у тебя просто нет.

– Если то, что случится, как-то затронет моего сына или жену, клянусь я тебя уничтожу, – чуть слышно проговорил он наконец.

– Вот и договорились, – с улыбкой поднимаясь резюмировал Понтифик. – Отрадно видеть, что ты по-прежнему послушный сын, почитающий отцовскую волю.

Глава 20.

Адда торопливо шла по вырубленному прямо в теле скалы коридору, освещенному неверным светом висящих вдоль стен факелов. Звук ее тихих шагов, отражаясь от каменного потолка и пола, эхом бежал впереди, оповещая о ее приходе. Великолепная акустика была создана в этом коридоре не случайно. Каждый шорох, каждый шепот разносился далеко вперед и долетал до Стражей, охраняющих вход в сердце Чертога, Великий Храм Аусеклиса, Главное святилище Тьмы. Попасть сюда незамеченным было просто невозможно. Сеть защиты оплетала единственный ведущий к вратам коридор невидимой многослойной паутиной, а сам ход был сконструирован так, чтобы многократно увеличивать даже самую слабую звуковую волну. Кроме того, коридор был полон хитроумных механических ловушек, которые активировались в случае тревоги охранной системой. Это, не говоря о том, что Святилище располагалось в самом центре той неприступной скалы, что служила основой Чертогу, и чтобы попасть туда, нужно было пройти все уровни его внешней защиты. Да и тайная дверь в коридор, ведущий к Святилищу, была вырублена в скале так искусно, что различить ее среди окружающих каменных стен было невозможно до тех пор, пока сложный спрятанный в скале механизм не придет в действие и дверь не начнет открываться.

Приближаясь к Храму, коридор расширялся, вытягивался вверх и кончался вратами в два человеческих роста. Обитые кованым железом створки украшала серебряная восьмилучевая звезда. Эта октаграмма была божественным знаком Аусеклиса, символом, несущим в себе Его имя, имя Утренней звезды, засиявшей до срока и за это низвергнутой во Тьму, и теперь освещающей дорогу всем, чей путь к познанию лежит через мрак невежества. Надпись над вратами гласила:

«Идущий Светом не видит Тьмы, идущий Тьмою видит и Свет, и Тьму. Если ты готов, войди и прозрей».

При приближении Адды тяжелые створки с натугой распахнулись, и она вошла в полумрак храма. Святилище было небольшим, особенно по сравнению с храмом Аусеклиса в столице, но здесь и не должна была собираться толпа, вход в святая святых дозволялся лишь избранным. Вероятно когда-то, строители древности использовали для его создания естественную пещеру. Высокий свод ее тонул во мраке, настолько первозданном и непроницаемом, что пламя факелов пугливо жалось к стенам, не смея вступить с ним в борьбу.

В центре Святилища стоял алтарь, созданный искусным мастером из цельного черного агата. Этот камень был самым большим Источником энергии Тьмы, найденным за всю историю существования Темного Клана. Форма алтаря представляла собой правильный восьмиугольник, в который была вписана выточенная в камне восьмилучевая звезда.

В толще скалы напротив алтаря было пробито небольшое круглое отверстие. Сейчас, слабо проникавший сквозь него дневной свет, падал точно на октаграмму, подсвечивая ее, вырывая из окружающего мрака. Ночью, стоящий перед алтарем видел в каменном окне звезду Аусеклиса. Хитрая отдушина была выбита таким образом, что казалось, звезда загорается на ночном небе прямо над октаграммой.

Адда зажгла массивные черные свечи, стоящие в каждом луче звезды. Сняла с шеи гемму и опустила ее в центр созданного свечами огненного круга. Опустилась на колени, положила руки с двух сторон от геммы, ощущая ладонями холод алтаря, закрыла глаза.

– Великая Изначальная Тьма, взываю к тебе, дай мне силы идти! Свет Утренний звезды взываю к тебе, укажи мне путь! Великий Аусеклис, взываю у тебе, дай мне цель моего пути! – прошептали ее губы слова ритуала.

Большой и указательный пальцы рук коснулись геммы, замыкая круг и через них потоком полилась энергия. Она чувствовала, как ее амулет сливается с алтарем, тонет в нем, как в огромной черной бездне и одновременно, ее аура перестает быть цельной, растекается, растворятся в энергетическом вихре. Ее сознание становится крохотной искоркой, одной из миллиардов других, кружащихся в водовороте времени. Они тянут ее за собой, зовут в глубину. Но ей туда нельзя, пока нельзя. Она должна найти ответ. Есть ли среди этого бесчисленного множества живых огней, тот, что мерцает подобно ей?

– Есть, есть, – шепчут ей искры. – Мы уже видели такой свет, он давно танцует с нами, ищи, ищи!

И она ищет, ищет забыв про время, холод камня и затекшее от долгой неподвижности тело. Ищет и не находит опять. Ей кажется, что она чувствует его очень близко, где-то совсем рядом, но не может увидеть.

***

Адда тряхнула головой, и нахлынувшие воспоминания померкли и растворились как дым. Она будто очнулась, с трудом возвращаясь в реальность. Сколько прошло времени? Несколько секунд, минут, часов? Она по-прежнему сидит на скамье у фонтана, вода с тихим журчанием привычно стекает вниз и солнечные блики все также играют на ее прозрачной глади, и все же что-то неуловимо изменилось в мире вокруг. Она чувствует это пронзительно и остро, и вдруг понимает, что видения ушли, а ощущение чужого присутствия осталось. Кто-то был с ней рядом, был здесь, совсем близко, в двух шагах.

– Адда, – раздается такой знакомый бархатистый голос за спиной.

Она продолжает сидеть не шевелясь, воспоминания утреннего обряда еще слишком сильны в ней, и ей хочется представить на минуту, пусть обманув саму себя, что она наконец все-таки нашла.

Он подходит ближе, садится рядом, как когда-то в детстве, когда они были просто мальчиком и девочкой, были друзьями. Она слышит его дыхание, взволнованное и прерывистое.

– Адда, я.…

Не дав договорить, она поворачивается к нему, и его черные как ночь глаза оказываются так близко, что перехватывает дыхание. Он на секунду замирает как завороженный, потом его руки внезапно смыкаются за ее спиной и губы нежно и настойчиво касаются ее губ, заставляя ответить на поцелуй, подчиняя себе, лишая воли.

Это было как удар тока, как вспышка молнии. Голова закружилась и мир поплыл. Не было больше ничего кроме прикосновения этих губ, тепла этих рук и пьянящего восторга, бегущего по венам. Она не могла даже представить как хочет этих прикосновений, как загорается от них огнем тело, как позорно бежит в закоулки сознания рассудок, поверженный волной всепоглощающей, почти первобытной страсти. Она отдается этому ощущению вся без остатка, ему невозможно сопротивляться, да и не хочется совсем. Хочется быть в плену крепких уверенных рук, вдыхать запах пропитанной солнцем и дымом кожи, чувствовать его губы, покрывающие поцелуями ее шею и плечи. Но вдруг, сквозь шум крови, бьющейся в висках, настойчиво звенит тревожный колокольчик.

С трудом собрав последние остатки воли, Адда упирается ладонями в его грудь, отстраняясь.

– Райан! Райан, сюда идут!

Она едва успела сделать несколько шагов в сторону и отвернуться к фонтану, пряча пылающее лицо, как дверь в галерею распахнулась и послышались торопливые шаги.

– Прошу меня простить, госпожа. Прибыл гонец с посланием от императора, – с поклоном сообщил Страж.

– Ты принес его? – не оборачиваясь спросила Адда.