Баллада о неудачниках

– Нет, – почему-то ответил я.

В животе опять забурчало – громко и отчетливо.

Сука.

– Слушай, будь другом, сделай пожрать. Посуда в шкафу на верхней полке, еда – в нижней тумбе. Тащи все, что найдешь.

Хозяева потчуют гостя.

Женщина кормит мужчину.

И вообще, тут должна быть служанка! Куда делась эта кошмарная саксонка?

Видимо, что-то из этого отразилось у меня на лице.

– Что? Ну ты же все равно ничего сейчас не делаешь, – вид у де Бов стал озадаченный.

Так. Спокойно. Это не мой дом, не моя жена и не моя сестра. К тому же я действительно ничего сейчас не делаю – не считая того, что ломаю чужие вещи. Не стоит тратить время на глупые споры. И самое главное – жрать-то хочется.

Я подошел к полкам, обозрел стопки разномастных тарелок. Выбрал покрасивее – оловянные, с чеканным узором по краям. Когда я открыл тумбу, мне в лицо пахнуло холодом, как из глубокого колодца. Полезная все-таки в хозяйстве штука – ведьма! Я вытащил на свет божий кусок запеченного мяса, круглый белый хлеб и тушеную капусту. Был еще и кувшин с молоком, но его я решил не замечать. Терпеть не могу эту дрянь. Кто вообще пьет молоко, когда в доме есть вода и сахар?

Капусты было не то чтобы много, и я честно отгреб себе половину. Она была рыжеватой, пахла кисло и остро незнакомыми пряностями. А вот мясо оказалось самым обычным – кусок свинины, густо нашпигованный чесноком. Я оглянулся на де Бов. Она все еще читала, груда развернутых листов медленно, но неуклонно росла. Ну, левая рука-то в любом случае свободна. Я отрезал пару кусков хлеба поровнее, пристроил на них ломти мяса. Вот, это можно и одной рукой брать, не отвлекаясь от чтения.

А прислуга в доме все же нужна!

Пока я запихивался капустой, де Бов дочитала. И доела, кстати говоря. И даже спасибо не сказала.

– Действительно, ничего общего, – глубокомысленно изрекла она. А я говорил! – Давай попробуем с другой стороны. Ты закончил?

Я запихнул в рот последнюю ложку капусты и утрамбовал хлебом. Говорить не получалось, поэтому я просто кивнул. Тарелка взлетела в воздух и с плеском ухнула в таз с водой. Де Бов пихнула мне через стол распотрошенные свитки.

– Диктуй мне основные данные. Пол, возраст, особые приметы, где пропал.

Я вытер руки о штаны.

– По порядку от первой пропажи?

Де Бов задумалась.

– Без разницы, просто дату называй.

– Так. Сейчас. Мэгги, девять лет. Волосы черные, глаза темные. Нет переднего зуба. Пропала у озера…

Де Бов разодрала бумагу на мелкие клочки и теперь торопливо на них корябала той самой красной палочкой. Так вот почему у нее середина пачкалась! Даже обидно как-то. Никакого волшебства. А вообще, удобная штука – не разливается, как чернила, и не пачкается, как уголь. И бумага, кстати, хороша. Плотная, белая, гладкая. Не жалко же человеку такие листы на ерунду тратить.

– … пасли гусей, – отложил я в сторону последний свиток. – И?

Де Бов ловко распихала обрывки по карте, накрыв пострадавшие деревни. На некоторые пришлось по паре обрывков – там, где дети пропадали дважды. А что, может, и стоящая идея. Я обошел стол и встал рядом с де Бов. Господи, ну и почерк! Хуже, чем у моего писаря. Угловатые буквы скакали вразнобой, как кузнечики в траве.

– Это что?

– Где?

– Вот. Бр.

– Брюнет. А бл – блондин. Места мало же, я сокращала.

Я понял! Призвание де Бов – писать секретные донесения. Цены бы ей не было на этом поприще.

Я таращился на карту. Де Бов тоже.

– Ясно, – сказал я. – Есть идеи?

– Ага. Если вот так вот точки соединить, то зайчик получается, – голос у де Бов был унылый, как заупокойная месса.

Вот же глупости. Так и знал, что ерунда выйдет. Не похоже это на зайчика. На хорька похоже.

Де Бов грызла губу.

– Слушай, ну не так же. Эти вот пасли гусей – значит, дело было у пруда, – она сдвинула бумажку пальцем.

Ну точно же!

– Этот землянику собирал, – передвинул я второй клочок, накрыв им симпатичную светло-зеленую кляксу в границах Рокингема. – Тут, на окраине, хорошие места, много солнечных полян. Наверняка мальчишка туда пошел.

– А этот белье полоскал. У реки, – поправила еще одну бумажку де Бов. – И что теперь?

Белые обрывки выровняли фронт, как конница перед наступлением, предусмотрительно загнув фланги. Де Бов провела серые линии от каждой, и жирно обрисовала точку пересечения.

– Вот! Вот оно. – И прежде чем я успел выразить восхищение отличной работой, тоскливо выдохнула, – Ох ты ж мать твою…

– Что? – я вылупился на карту. Ничего, что объясняло бы такую бурную реакцию, там не было. – Обычный кусок леса, деревья кусты и коряги. Думаешь, дети там? Послать солдат?

Ну или то, что от детей осталось. Что намного вероятнее. Зачем кому-то живые дети?

– Не то чтобы именно там. Но где-то в этом районе, – де Бов обвела круг пошире. Такой прочесывать и прочесывать. Особенно если чадолюбивые засранцы не сидят на месте, а туда-сюда шастают. Или вообще приходят изредка – так, под настроение. Ну, надо – значит, надо.

– Ладно. Сниму людей откуда смогу и загоню в лес. Пускай ищут. Скажу Паттишаллу, что ты распорядилась. Можно, кстати, крестьян поднять. Их детвора – пускай они и бегают. А что искать-то? Тела? Разбойничий лагерь?

Кто о чем, а голодный о хлебе. Глупости говорю. Зачем разбойникам дети?

– Понятия не имею, что там. Найдем – посмотрим.

– Не понял. То есть как это – понятия не имеешь?

– А вот так. Я знаю, где локализуется проблема. Но я не знаю, в чем именно она заключается.

Мда. Хреново. Впрочем, де Бов действительно старалась, а я понимаю разницу между усердием и равнодушием.