Нерукотворный

Когда-то он шагал по своим землям с гордо поднятой головой, не страшась ничего, а теперь походил на дикого зверя, израненного и замученного – то и дело озирался по сторонам, боясь встретить хоть кого-то. В конце концов, на него и Бьерна объявлена охота. И у них действительно был повод бояться, ведь люди создали нечто, способное умертвить божественное сердце.

Баиюл ступал осторожно, прислушиваясь. Будь поблизости хоть одна живая душа, он услышал бы её сердцебиение ещё издалека, но вокруг стояла тишина, и даже зверьё куда-то попряталось, видимо, ощущая присутствие бога.

Всеотец крался. Под тяжёлой поступью хрустел снег. Шаг за шагом он приближался к Доротее. Опустив глаза вниз, бог внимательно слушал, пока не уловил едва различимый, но очень знакомый звук – стук сердца. Он тут же опустился на колени и, раскидав снег в стороны, чтобы добраться до мёрзлой земли, прислонил к ней ухо. Снизу и впрямь доносились характерные звуки. Размеренные и ритмичные.

Ещё мгновение, и Всеотец с размаху вонзил руку в жёсткую почву, проникнув в неё по самое плечо. С виду он казался каким-то безумцем – ползал по снегу и раздражённо кряхтел, шаря рукой в чреве устланной белым покрывалом земли. Увидь его сейчас Бьерн, точно засмеял бы! Разве подобает создателю заниматься подобной ерундой? Разве должен он, словно оголодавший пёс, рыть землю в поисках костей?

А кости там и вправду были.

Нащупав, наконец, мягкие волосы, он схватился за них покрепче и потащил. Из-под земли что-то лезло, будто какой-то сорняк.

Баиюл со всей силы тащил на себя спящее тело, стиснув зубы. А потом дёрнул, и на поверхности показалась голова, затем плечи. Оставив в покое волосы и ухватившись теперь за шею, Всеотцу всё-таки удалось достать её. Доротею.

Тяжело дыша, Баиюл сидел на коленях, глядя на всё ещё мирно спящее создание. Она лежала на спине, прямо на снегу, абсолютно нагая. Очевидно, за столько лет черви с жадностью съели одежду, не оставив и ниточки. Длинные чёрные волосы едва прикрывали её тело. На лице – пять глаз, и все закрыты. Чумазая, ледяная – она совсем не выглядела живой, но то было лишь с виду. В груди отчётливо билось сердце.

– Проснись, Доротея, – приказал бог.

И стоило его голосу разрушить тишину, создание открыло белёсые глаза. В тот же миг она вскочила и, не замечая ничего вокруг, помчалась куда-то в лес, стремительно скрывшись среди деревьев. Она ныряла в одну тень, сливаясь с ней, а потом появлялась из другой, в совершенно ином месте. Баиюлу только и оставалось смотреть ей вслед.

А потом он поднялся на ноги и направился обратно в Мацерию, зная, что Доротея вернётся чуть позже, как только утолит дикий голод и жажду.

Всеотец знал, что она появится как раз к ужину. Примерно в это время должны были вернуться Бьерн и Аелия. Так оно и случилось.

Теперь они сидели за столом, уставившись на грубо распахнутые двери трапезного зала. А на пороге стояло кошмарное чудовище.

Аелия не мог оторвать от неё взгляд, полный ужаса. Шокированный, он машинально схватился за нож, лежащий рядом с тарелкой, едва не свалившись со стула. Один лишь образ её внушал такой неподдельный страх, что хотелось вопить во всё горло и бежать прочь, лишь бы не видеть это создание больше никогда.

Доротея подёргивалась, и было в этом что-то напоминающее умбр. Она – в крови, грязи и каких-то ветках – походила на ту самую страшилу, какой пугают малых непослушных детей. Мол, придёт за тобой страшила из леса, унесёт с собой и съест. Аелия, глядя на Доротею, тут же уверовал в эти сказки. Только вот ни один детский неокрепший разум не смог бы остаться здравым после такого зрелища.

Голая и рычащая Доротея прошла к столу и неуклюже свалилась на стул, стоящий рядом с Баиюлом. Тот раздражённо вздохнул, сжимая в руке вилку.

Он процедил сквозь зубы:

– А ну пошла прочь из-за стола. Ты вся в грязи.

Женоподобное создание успело перепачкать всё вокруг. От неё стоял тошнотворный запах крови вперемешку с землёй. И даже сидя за столом, она всё никак не прекращала дёргаться, одолеваемая каким-то непонятным тиком или приступом. С длинных волос, что свисали до самого пола, сыпались листья и комья земли. Она навела полный беспорядок, размахивая руками: вниз полетели чашка и блюдце с десертом.

Баиюл не выдержал. Ударив по столу кулаком, от чего Аелия подпрыгнул, он завопил:

– Я сказал, пошла прочь из-за стола!

Доротея взглянула на него исподлобья всеми пятью широко распахнутыми глазами и произнесла на удивление мелодичным девичьим голоском:

– Папуля не скучал по Доротее!

В голове пронеслось: папуля?! Когда это Всеотец успел обзавестись родной кровинушкой? Да к тому же такой страшной!

– Ты посмотри на себя! Грязная, как свинья. Навела такой бардак прямо на глазах у гостя!

И стоило Всеотцу обратить внимание Доротеи на Аелию, как она вдруг медленно повернула голову, уставившись на несчастного юношу. Белёсые глаза заметили в его руке нож.

– Ты хочешь поранить меня?! – возмутилась она.

Бьерн накрыл ладонью кулак Аелии, крепко держащий холодное оружие, и успокаивающе сказал:

– Не надо. Она не обидит тебя. Всё в порядке.

Увы, на этот раз Аелия поверил ему не сразу. Терпение Баиюла лопнуло. Он вскочил и схватил Доротею за руку, а потом поволок её за собой. Выйдя из трапезного зала с девушкой, Всеотец гневно приговаривал:

– Сколько раз тебе говорил контролировать себя! Сколько ты их съела? Десяток? Сотню?! Небось пол леса сожрала!

А потом он завопил на перепуганных до смерти слуг:

– Немедленно привести её в порядок!

Аелия взглянул на Бьерна и шёпотом спросил:

– Кого… кого она съела? Кого их?!

Младший брат бога лишь беззаботно хихикнул, ответив:

– Умбр. Доротея питается умбрами. Но когда ест слишком много, их яд начинает действовать на неё. От того и дёргается вся, будто в припадке. Ненасытная!

– А почему господина нашего отцом зовёт?

Бьерн вновь посмеялся, но не стал отвечать, решив, что пора наконец спокойно приступить к ужину.

– Да что же она такое?! – Аелия будто находился в кошмарном сне.

– А ты разве не знаешь? – он насадил на вилку кусок дичи. – Как странно. Ведь о великом страже Умброва Леса знают все, пусть не в подробностях.

И тут Аелия вспомнил. Он не мог видеть её лично, но точно слышал о том, что когда-то было создание, которое сотворил Баиюл, поддерживающее порядок в Умбровом Лесу, но потом оно исчезло, и никто не знал, что с ним произошло.

Умбров Лес – это место, где всё началось. Когда Баиюл принялся создавать жизнь, он был слишком юн и многого не понимал. Не знал он и о том, что пролитая божественная кровь всегда порождает проклятие. А он проливал её раз за разом, вдыхая жизнь в смертных.

Сидя у реки, он день за днём пачкал её своей кровью. Река же, питающая лес и его корни, отравила деревья, и те из теней, что откидывали их ветви, рождали чудовищ – умбр. Этот процесс был запущен, и остановить его уже невозможно. Потому по сей день кошмарные твари появляются в Умбровом Лесу, как своеобразная часть экосистемы. Туда простым смертным вход запрещён, и даже бессмертные не ступают на проклятую землю. Ведь лишь одно создание способно разгуливать там без страха – Страж Умброва Леса.

О ней Аелия не знал или не помнил совершенно ничего. Очевидно, что исчезла она задолго до его появления на свет, и ему доводилось лишь слышать о Доротее некоторые упоминания, но не более того.

– Твой разум – та ещё загадка, – заключил Бьерн, с аппетитом жуя мясо. – Ведь о чём-то ты знаешь и помнишь, а что-то слышишь впервые, как в случае с Доротеей. И связь с Минцзэ очевидна, но какая именно? Неужто Целандайн совсем не пыталась выяснить хоть что-то о твоём происхождении?

Бьерн был прав. Аелия помнил некоторые события столетней давности так хорошо, будто сам участвовал в них, но при этом не имел и малейшего понятия, что происходило совсем недавно, восемь лет назад. Будто из его головы насильно вытащили определённые участки памяти, украв ценные воспоминания.

В душе стало так горестно от осознания собственной уязвимости. Ведь если разум не принадлежит Аелии, то кому тогда? Кто-то держит его в своих руках под каким-то особым контролем?

Рука ослабила хватку. Нож наконец оказался на столе. Аппетит пропал. Юноша тяжело вздохнул, глядя перед собой пустым взглядом.

– Целандайн… она… – он пытался оправдать её, но объяснения всё никак не находились.