Флуктуация

даже спокоен и рад. Ведь помог брату избежать расстрела и, наконец, занял то место, где должен был быть с самого начала.

– Зачем это сделал, Павло? – спросил командир. – Хочу понять твою

паскудную суть.

Павел обвёл глазами, светлеющее от восхода небо и гордо, глядя на

окруживших его бойцов, громко произнёс: – Это был мой брат! Я не сын сапожника! Я дворянин!

Толпа загудела. Послышались выкрики в трёхэтажный мат.

– Тихо! Тише! – перекричал подчинённых Зубавин. – Шо, как на

базаре!

Толпа затихла, только голос Митяя слышался в стороне, взахлёб

рассказывающего кучке любопытных, как отважно и вовремя поймал, белогвардейского прихвостня.

– Вот, значит, откуда умеешь саблею махать. В кадетах, небось,

обучался? – сделал вывод Сидор Борисович.

Комиссар, подойдя, шепнул Зубавину. Тот прервал допрос и пошёл в

штаб.

– С этим-то, что делать? – спросил вдогонку Обухов.

– Заприте пока! Пусть посидит, после разберёмся!

В штабе Зубавина ожидал посыльный, приехавший из главка

дивизии. Сидор Борисович принял увесистый пакет, небрежно разорвал и прочёл. Потом скомкал бумагу, положил в пепельницу, поджёг.

В приказе ставилась задача передислокации полка. – Два дня на

сборы. Переезжаем в хутор Лесной, – сказал он командирам взводов.

5

Павел сидел взаперти, где вчера томился брат, ожидавший, как и он

теперь, расстрела. Любопытный Архип, охраняющий сарай в дневные часы, подсел к окну с металлической решёткой, у которого не было стекла, и повёл разговор: – Это правда, был твой кровный братец, али так сказал, совравши?

Павлу было не до разговоров. Не хотелось никому ничего объяснять.

Но помолчав, ответил: – Да, Архип, правда. Мой брат.

– Иш кака карусель? Вот, что жизнь понаделала! Многие щас так

воюють: родственник, против родственника. А чо делать? Не понимают люди, что большевики добро несуть, хотят рабоче-крестьянскую власть наладить. Дай ей господь шансу. Ленин вот из ваших будет, из дворян значит, а правильно мыслит, за народ вступился. Добивается, чтобы по справедливости всё было, по честному. А, что ваши предлагають? Опять с мужика три шкуры драть? Вот что получат! – Архип показал сложенную пальцами руки фигу. – Хотя тебя понять можно. Молодой горячий. Конечно, жалко родного-то. Тоже не знаю, как поступил бы, будь на твоём месте. – Старик затянулся обжигающим пальцы окурком, свёрнутым из газеты и, поплевав на него, потушил о ладошку. – А, ты, вот, что, парень, – сказал скрипучим голоском, – покайся командиру, да перед хлопцами. Сидор Борисыч – мужик справедливый, поймёть. Какова невидаль – беляка упустил? Всё равно ничего не сказал бы. Ну и шут с ним. Сбежал и сбежал. Ты искупись. Скажи, мол, в бою докажешь преданность идее нашей.

– Нет, Архип, – ответил Павел. – Ничуть не каюсь в поступке. Только

сейчас остаюсь доволен в выборе.

– Вот дурень! Его стрельнуть завтра, а он доволен?

– Тебе этого не вразумить, – сказал Павел и отошёл от окна, дав

понять, что не желает больше вести беседу. Сел на солому.

Вторую ночь подряд пролежал, не смыкая глаз. Наступило утро.

Услышал за стенами сарая возню: скрип телег, ржание лошадей, какие-то команды. «Опять в бой, – подумал. – Сейчас, наверное, придут и…»

Встал, размялся, чтобы выглядеть свежее, не желая, смотреться

перед убийцами жалким, напуганным.

Полк Зубавина приготовился к маршу, ждал команду. В штабе

совещались. Сидор Борисович инструктировал взводных. Когда разошлись, Обухов спросил что делать с Синицыным, предложив расстрелять. Зачем, мол, лишняя забота, – держать караул для негодяя, когда люди на счету. Командир не задумываясь, отмахнулся: – Делай, как знаешь, не до него сейчас.

За Павлом пришли два бойца – Степан и Даниил во главе с братом

Обухова. Вывели на улицу, дали лопату.

– Пойдём! – командовал Митяй, – стрелять буду контру.

Красноармейцы нехотя плелись сзади. Митяй маршировал впереди.

Вышли за хутор. Остановились возле леска.

– Всё! – крикнул Митяй. – Тормозитесь. Куда ещё дальше? Только

ноги сбивать? Наши гляди, скоро поедут. Здесь рой!

Конвоиры сели на траву. Павел огляделся вокруг. «Скучновато

будет тут лежать, – подумал, – не могли веселее места найти, там, на холме где-нибудь». – Отмерил лопатой размер, обозначил границы и принялся копать для себя могилу. Бойцы курили, посмеивались.

– Сам его шлёпну, не мешайтесь, – говорил Митяй однополчанам. —

Для этой вражины давно патроны отложил.

– Да ради бога, – ответил Степан. – Лично мне противно этим делом