Флуктуация

4

Чуть свет появился на востоке, бригада Зубавина выехала в

расположение части. Вернулись к обеду. Бойцы в полку бодрствовали и нетерпеливо готовились к приёму пищи, подгоняя кашевара. Тот пыхтел над котлом, мешал большим половником варево и громко ругался, видимо, матом торопил процесс готовки, потому как не успевал к сроку.

Комиссар лично выбежал встречать.

– Ну что, всё в порядке? – спросил Зубавин. – Не перепились тут без

меня? А то дай только волю!

– Лазутчиков поймали, – отрапортовал Обухов. – Ночью задержали.

Один гад ушёл. Разведку производили.

– Сколько их?

– Двое. Один капитан. Важная птица.

– Добре, хлопцы, молодцом, что не спит караул, – похвалил

Зубавин комиссара. – Наши все целы?

– Двоих ранили, паскуды. Отстреливались до последнего патрона.

– Разведчики, говоришь? Не думаю. У них что, кроме капитанов

некому в разведку идти? К своим, видимо, пробирались, да наткнулись… Ладно, разберёмся. Выношу благодарность, Трофим Егорович. А пока, приказываю удвоить караулы. Нужно быть начеку. Раз здесь шныряют, значит, подтягивают силы. Установите на дорогах ещё по пулемёту. Беляков после обеда ко мне. Будем допрашивать.

Павла клонило ко сну. Глаза слипались на ходу, к тому же

перенервничал и был расстроен.

– Чего такой хмурый, часом не заболел? – заметил комполка,

проходя мимо.

– Нездоровится, товарищ командир, голова болит.

– Так! – многозначительно, подняв палец вверх, произнёс Сидор

Борисович. – Давай, топай в санчасть и скажи медсестре Гале, что я приказал налить спирту сто граммов. Но не более! И ложись после обеда. Разрешаю поспать.

– Слушаюсь! – ответил Павел и, проводив взглядом командира,

минуя санчасть, ушёл в хату, где был на постое.

В штаб полка ввели арестованных. Оба держались гордо, достойно.

Руки связаны веревками.

– Кто такие? – вежливо спросил Сидор Борисович и, не дождавшись

ответа, посмотрел на комиссара.

– Документов при них не нашли, видать всё-таки в разведку ходили.

Мрази! Что молчите, твари! С вами разговаривают! – закричал Обухов.

Офицеры молчали, будто и не слышали, о чём спрашивают.

– Прикажите товарищ комполка позвать Васю Зотова, – занервничал

Трофим Егорович, потирая кулаки, – враз из них слова вышибет.

Комиссар прошёлся мимо пленных, угрожающе всматриваясь в

лица врагов: – Не хотите говорить?

Те молчали, будто разговор их не касался.

– Ну что ж, – произнёс командир, – зови Васю, комиссар, пусть

побеседуют. А я пока покурю.

Зубавин вышел на крыльцо, закурил махорку. Со стороны кухни

слышался металлический звон, кашевар созывал бойцов откушать перловки, в которую положил мясных консервов.

Синицына разбудил дед, хозяин дома. Павел просил его об этом,

ложась. Продрав глаза, вышел на улицу, умылся и побрел к полевой кухне. По дороге, ещё зевая, увидел выходивших из штаба пленных офицеров. Их сопровождал конвой. Синицын обтёр рукавом вспотевший лоб и внимательнее всмотрелся в пленников. Лиц увидеть не успел, но фигура, походка капитана показались знакомыми. Беляков завели в сарай и закрыли на амбарный замок. Сон у Павла моментально прошёл, и, всколыхнувшаяся душевная тревога, неприятной дрожью отразилась до самых ног. «Может, показалось?» – успокаивал себя. Прошёл мимо штаба, услышал голос Зубавина, ругавший Васю Зотова, за чрезмерное усердие в допросе, за то, что запачкал кровью кабинет.

– Прибирайся теперь! Чтобы духу ихнего поганого здесь не было!

Иди за тряпками да водой.… Не три на сухую!

Стоя на крыльце, Зубавин увидел Павла и окликнул: – Ну как, помогло

лекарство?

Тот, кивнув, поблагодарил.

– То-то же! – удовлетворённый ответом, возгордился Сидор

Борисович. – От всех болезней таким рецептом пользуюсь.

Павел сидел на пеньке возле рубленых дров для кухни и доедал