Автор идеи цвета

АВТОР ИДЕИ ЦВЕТА
Ив Даргель

Податливое пространство готово меняться, но только если автор идеи будет достаточно убедителен. Единственное ограничение – цена выбора. Но есть ли смысл упражняться в красноречии, добиваясь отклика от мира, не договорившись с самим собой?

Ив Даргель

АВТОР ИДЕИ ЦВЕТА

Глава 1. Мартин

С Мартином это случилось в конференц-зале, когда он произносил последние слова доклада, представляя Сообществу авторов новый замысел. Все стало ясно по возникшему облаку тишины, окутавшему огромное, наполненное золотистым вечерним светом, рассеянным в изгибах стен, помещение. В этот же миг Мартина ослепила белая вспышка, и он понял: его Идея принята и подтверждена. Этот момент мог бы стать для него триумфальным. Согласно этикету, прозвучали аплодисменты – неровные и сразу же затихшие. Отвернувшись от отстраненных и сочувствующих лиц, Мартин медленно, с усилием, будто пробираясь сквозь толщу воды, направился к выходу. Мысли были только о том, как бы не споткнуться о сгустившийся воздух: тело не слушалось, в ушах мерно постукивали гулкие молоточки.

Дверь демозала с оглушающе-тихим шипением закрылась за спиной, похоже – навсегда. Уже зная, что воспользуется правом приватности, положенным в таких случаях, Мартин не опасался, что кто-либо посмеет побеспокоить его до второго выбора.

Белая лента дороги быстро привела к корпоративному номеру по едва заметно мерцающим под ногами линиям карты. Войдя в небольшую светлую комнату, Мартин сразу же установил ночной режим, медленно разделся и, нащупав углубление в стене, не глядя, бросил костюм внутрь – утром там снова появится безукоризненная одежда. «Не понадобится», – помрачнев, он споткнулся о невысокую упругую выпуклость, образовавшуюся на полу. Сил на поиски цилиндрического валика, помогающего комфортно заснуть, уже не хватило. Мартин устроился внутри прохладной темноты, поджал ноги и отключился, даже не попытавшись распутать обрывающуюся паутину мыслей. Он так и не решился посмотреть в зеркало.

Проснувшись, он удивился ясности отпечатка вчерашнего дня в памяти. Не ощущалось привычной утренней сонливости – уже почти вечерние розоватые полосы, тянущиеся от оконного проема к стене, были слегка припыленными на просвет. Упругое ложе, принявшее за ночь форму тела, бесшумно выровнялось и отвердело, приглашая к действию. Мартин сидел на жестком полу, размышляя, не установить ли повторно ночной режим, но сон безнадежно рассеялся.

– Доброе утро, – хмуро пробормотал доктор Мартин Пост, уставившись в мутную матово-серую дугу стены.

Тишина вчерашнего дня взорвалась в голове густым паром.

– Иди, – собственный голос показался до странности ласковым. – Смотри.

Но он не спешил это увидеть. Отвернувшись от поблескивающей зеркальной панели, Мартин прошел в стеклянную, как во всех номерах Корпорации, личную кабинку, и стоял под теплыми струями соленой воды так долго, как позволял его авторский кредит быта.

Мартин давно сделал первый выбор: прошел процедуру остановки возраста и с тех пор перестал непрерывно – «линейно», как говорилось в давних записях, стареть. Множество длинных циклов оставаться молодым мужчиной с ясным осознанием жизненной силы, безусловно, было приятно. Мартин считал себя обычным: он не обладал ни выдающимся ростом, ни особенной складностью фигуры, глаза его были обыкновенного карего цвета. Иногда романтически настроенная жена называла их медовыми или даже янтарными, и он морщился, смущенный этими клише, но не мог удержаться от довольной ухмылки.

Мартин выбрал возраст, в котором не стало отца: хотелось быть похожим на него, если уж не характером, то хотя бы внешне. Мама так горевала и бессильно злилась, когда отец однажды не вернулся домой. Она не простила казавшемуся несокрушимо надежным мужу неожиданный уход в Архив, хотя всем известно, что это так и бывает – внезапно, без объяснений и прощаний.

Мартин тогда был уже взрослым, и, хоть и жалел маму, но не понимал причины ее слез и не разделял в полной мере ее горя. Он гордился отцом: уйти отсюда дано немногим, это редкая удача. Разумеется, когда появляется выход и человек оказывается перед той самой дверью, можно отказаться открывать ее, но отец поступил иначе – его право. Раньше Мартин полагал, что только избранные способны найти выход за линию Архива, но со временем стал допускать мысль о банальной случайности.

От ушедшего в Архив обычно остается какой-нибудь предмет, и именно по этому бессловесному посланию близкие узнают о случившемся. После ухода Мартина-старшего на подоконнике лежала сложенная треугольником потрепанная карта дорог с отмеченной чернильными штрихами сетью дальних маршрутов. Больше ничего – еще не существовало доступных средств для сохранения воспоминаний.

Галерея сведений тогда была ограничена для использования, и в ней имелись только самые важные материалы Сообщества – никаких личных файлов там не содержалось. А к откровенным разговорам отец никогда не стремился, поэтому Мартин так и не успел по-настоящему узнать его. Мартин Пост-старший много смеялся, любил перемещаться налегке, не имел в собственности никаких предметов, не боялся линейного старения и вообще ничего не боялся. И, вероятно, забыл о них, как только очутился в Архиве. Мартин же всегда предусмотрительно брал с собой багаж и искал способы помнить.

Бывало, до спазма в горле скучая по отцу, Мартин пытался вообразить, насколько все могло сложиться по-другому. Но даже в такие моменты не позволял себе испытывать сожалений – это было бы неблагодарностью. Он понимал: давняя потеря поспособствовала обретению собственных смыслов.

На запотевшем стекле медленно проявлялось пятно, и Мартин ощутил жар внутри, увидев лицо своего деда, взирающего из зеркала пристальным, изучающим взглядом свинцово-коричневых глаз.

– Здравствуй, – Мартин подмигнул отражению, все четче обозначавшемуся на высыхающем стекле.

Он предчувствовал, что, зафиксировав возраст, попадет в ничтожно малый процент тех, кого коснется возвратный эффект – эффект Катра, названный именем великого профессора. Мартин опасался столь нежелательного развития событий, иногда даже искал какой-то способ подготовиться, но все случилось крайне несвоевременно. В точности как с его учителем, и, пожалуй, единственным другом Катром. Автор Идеи цвета, вмиг наверстав прожитое время, вскоре предпочел уйти, оставив свое имя в истории.

Мартин, в тот период увлеченный своей Идеей памяти и только раздумывающий, не пройти ли популярную, казавшуюся безопасной и такую заманчивую процедуру, был потрясен необъяснимым исчезновением наставника. Позже он все-таки решившись зафиксировать свой возраст, Мартин старался не думать о Катре, несмотря на то, что мир щедро подбрасывал напоминания о легендарном авторе на каждом шагу. Но в последние дни доктор Мартин, готовясь представить Сообществу новые разработки, все чаще вспоминал свой самый первый доклад.

Улизнув с официальной части торжества, они с профессором Катром вдвоем отмечали в корпоративном баре одобрение дебютной Идеи Мартина и присвоение ему докторской степени. Учитель, до смешного не ладивший с крепкими напитками, после второго бокала начал путанный монолог. С тех пор прошло несколько десятков длинных циклов, но Мартин не мог забыть ту незаконченную беседу. Катр заплетающимся языком начал поверять свои догадки о том, что происходит за линией Архива, и Мартин слушал, боясь даже моргнуть, чтобы не сбить настрой рассказчика. Но тот, замерев на полуслове, уснул прямо за стойкой, преобразовавшейся в уютное кресло.

Больше они не виделись: молодой доктор Мартин получил авторский допуск в Галерею сведений и занимался систематизацией имеющихся там данных, а Катр, после настигшего его возвратного эффекта, не искал ни с кем встреч. Вероятно, профессору было еще сложнее пережить случившееся – он был первым, кто столкнулся с этим досадным явлением. Только теперь, оказавшись в сходном положении, Мартин понял друга, и давняя обида почти исчезла. Но незаданные вопросы, поставленные на такую длинную паузу, все же требовали ответов. Мартин до сих пор сожалел об упущенной возможности удовлетворить разбуженное учителем жгучее любопытство. Но ничего не поделать: Катр, уходя навсегда, даже не счел нужным попрощаться.

«Интересно, Э-Ли уже кто-нибудь сообщил?» – уныние нарастало с каждой новой мыслью. Обычно утро, где бы оно ни застало их с женой, начиналось с вибрации синхронизировавшихся колец, которыми они обменялись в качестве подтверждения своего союза. Сегодня этого не случилось, и неудивительно – ведь он необычайно долго спал.

Наверняка жена знает и выдерживает паузу. Э-Лина безошибочно чувствовала мужа, да и этикет в этой ситуации предписывал соблюдать дистанцию. Однажды они с Э-Ли говорили о ничтожности риска побочного эффекта, и она была удивлена опасениями мужа, ведь на ее памяти подобного не случалось. Мартин тогда обмолвился, что не будет возражать против прекращения брака, если его самые неоптимистичные прогнозы сбудутся. Как тогда разделить с ним внезапные драматические перемены юной девушке, еще не имеющей ни малейших отметин прожитого опыта? Оказаться спутницей старика, пусть даже вполне энергичного и перспективного автора… Все, все, все до единого несостоявшиеся изменения разом настигают «счастливчика», попавшего в эту вероятность. Назойливой спиралью в голове раскручивались одни и те же слова: «Возвратный эффект. Эффект Катра». Будь он неладен.

Кольцо неподвижным тонким холодным ободком охватывало палец. Мартин тихо выругался и замер, глядя блеклыми, когда-то светло-карими, а теперь будто подернутыми сизой пленкой глазами, на свои – чужие, старые руки, изборожденные зеленоватыми узлами вен, с кожей, усыпанной тускло-серыми пятнами, с трещинками на потемневших ногтях.

Настойчивое шуршание отвлекло от горестных мыслей, и, вздохнув, он повернулся к двери, не собираясь ее открывать. Никого не желал видеть. Звук усиливался, и Мартин приглушил настройки приватности, сделав дверь полупрозрачной. Возле порога маячила низкая округлая тень. Пришлось встать. Если не прогнать эту штуковину, она будет здесь ошиваться бесконечно: терпения инструктам не занимать.

– Заходи, – посторонился Мартин, приглашая автопомощника. Неужели это тот самый, из лаборатории Э-Лины? Только у него Мартин видел разнообразные оттенки мерцающей макушки, остальные инструкты выражали свои механические эмоции интенсивностью белого цвета.

– Приветствую тебя, доктор Мартин! – по всей форме поздоровался гость, вкатываясь в комнату.

– Угу, – Мартину было не до церемоний. – Чего тебе? Если ты не принес известие от моей жены, катись, откуда приперся.

– Сожалею, доктор Мартин, но у меня другая задача, и я обязан ее выполнить.

– Какая у тебя может быть задача в моей комнате?

Инструкт мигнул голубоватым светом и официально произнес:

– Мне поручено выяснить твои планы в связи с произошедшим. Этикет препятствует инициировать контакт с тем, кто не сделал второй выбор после наступления возвратного эффекта, поэтому никто из членов Сообщества не может выполнить эту функцию.

– Понятно. Планы… Посмотри на меня, какие у меня могут быть планы? – пожаловался Мартин машине.

– Ты отлично выглядишь, доктор Мартин, – вежливо произнес посетитель.

– Ладно, молчи уж. Что ты хочешь от меня услышать? – Мартин начинал нервничать.

– Повторяю: тебе предстоит второй выбор. Огласи свои намерения, и я передам твое решение Сообществу, – терпеливо разъяснил инструкт.

– Ты уж извини меня, – все больше раздражался Мартин, – но я в подобном положении впервые и не настолько разбираюсь в своих правах, чтобы удовлетворить всеобщее любопытство.

Автопомощник несколько раз неритмично мигнул, и Мартин мог бы поручиться, что это знак не меньшего недовольства, чем если бы этот незваный парламентер закатил глаза. Но никаких глаз, разумеется, не было: только из горизонтальной щели маячил слабый свет.

Поначалу из зачитанного механическим голосом списка вариантов Мартин не узнал ничего нового. О праве на приватность до второго выбора ему было давно известно, но он и не догадывался, что эту поправку в этикет лично внес профессор Катр перед своим загадочным исчезновением. Не стало открытием и то, что допускается оставить все как есть, просто быть собой, как если бы ничего не произошло, и никто даже намеком не обмолвится об очевидных изменениях внешности. На это Мартин тоже рассчитывал.

Выслушав предложенные альтернативы, он призадумался. Еще есть право на попытку уйти навсегда, получив доступ к капсуле покоя, и это не представляет сложности – очередь туда не стоит. Или пойти иным путем и переместиться в любом направлении, расширив карту своих дорог. Корпорация огромна, Сообщество авторов – лишь малая ее часть, принадлежностью к которой Мартин чрезвычайно гордился.

– Доктор Мартин?

Пауза затянулась, а ответа он так и не дал. Мартин устало опустился на пол рядом с инструктом и процедил:

– Пока только приватность. А там посмотрим. Это все. Уйди, а?

– Благодарю за информацию. До свидания, доктор Мартин.

– Погоди! – окликнул Мартин автопомощника, плавно двигающегося к двери. – Ты можешь сообщить кое-что Э-Лине? Я почему-то не могу с ней синхронизироваться. Передай, пожалуйста, что я буду ждать ее возле башни каждые двенадцать пунктов короткого цикла.

– Сожалею, доктор Мартин. Выбранный тобой способ коммуникации ограничивает социальное взаимодействие до второго выбора, – отчеканила безжалостная машина.