Про Петю и косточку

– Ну так и прием по плану, я и думаю, чего говорить, беспокоить вас, доктору и расскажу. Правда, потом все хуже стало, в груди чего-то заболело, еле дошел до поликлиники. А уж когда поднялся на второй этаж, чувствую – все! Не могу больше идти, да и боль стала такая нестерпимая. Вроде и не то чтобы осколок в меня попал, как на войне, нет, другая боль, эта какая-то ноющая, что ли. Но очень уж сильная была.

– И что же дальше было, папа, не отвлекайся! – Лене хотелось узнать все, что происходило сегодня с ее отцом.

– Ну а дальше я прямо сполз на скамеечку, сижу, дышу кое-как. Медсестричка шла мимо, да и заметила, что мне плохо. Туда-сюда, врача позвала, ЭКГ сделали, оказалось – инфаркт. Ну и положили меня.

– Быстро как этот инфаркт развивается! – удивилась Лена.

– Да, доча, представляешь себе, раз – и все! – с облегчением согласился Василий Степанович.

Он не стал говорить, что болело у него в груди слева уже несколько дней, что он крепился и не хотел никого беспокоить, и что прием у него был назначен по плану только на следующий понедельник, а сегодня он пошел именно из-за этой боли. Ему было стыдно, что он, такой значимый для своей семьи человек, такой важный образец для подражания, из-за юношеской бравады и беспечности пропустил у себя серьезное заболевание.

«Ну уж нет, – думал он, – кому-кому, а дочери бы я точно в таком не признался, стыдно мне, старому дураку!»

Лена ничего не понимала в медицине, поэтому с легкостью приняла озвученную информацию, как верную.

Они еще немного поговорили, Василий Степанович передал ей список того, что необходимо в период нахождения в больнице, а в конце добавил:

– Да, и купи шоколадку, нужно Гале отдать.

– Гале? – удивилась Лена. – Это не той ли наглой медсестре с замашками продавщицы в советском магазине?

– Ну такая деваха дородная, статная, розовощекая.

– Да, похоже, что она и есть. Неприятная она какая-то, грубая.

– Да ну что ты, это просто у нее характер строгий, а так Галочка – золото! Знала бы ты, как у нее все четко, она сразу мне и палату подготовила, и капельницу сделала. Как только все успевает! Красота!

– Ну да, молодец получается, – с трудом переваривала папины впечатления Лена.

– Эх, будь я помоложе да посвободнее, мы бы с ней погуляли!

– Ладно, пап, не смеши меня! – Лена поняла, что с папиным желанием жить все очень хорошо.

– Да уж, вот бы снова стать хоть на денек молодым и красивым! – помечтал Василий Степанович. – Ну так ты про шоколадку не забудь! Тут без Галки бардак был бы. А эта дурында молодая, Вера, кажется, ее зовут, вообще витает постоянно где-то в облаках, то не успеет, это не успеет. Ну ничего, Галина ей жару задаст!

– Ладно, пап, я поняла, ты мне лучше скажи, что твоему врачу нужно?

– В каком смысле? – не понял Василий Степанович.

– В прямом, с утра ведь позвонили и сказали, что нужно приходить в больницу, поговорить с врачами. Вот я и прибежала побыстрее.

– А-а-а! – облегченно протянул Ленин папа. – Ну все понятно.

– Что понятно-то, пап?

– Да это у меня тут одежды кое-какой нехватка, носков там всяких. Вот Галочка с утра и позвонила, чтобы кто-то пришел. А к врачу идти не нужно.

– Боже мой! Ну как так можно пугать-то!! – с укором посмотрела на отца Лена. – Мы-то с мамой подумали, что нужно срочно лекарств купить или за операцию заплатить, ну мало ли что!

– Да нет, доча, ты не переживай, это, наверное, эта старая ключница, мама твоя, напутала все. У страха глаза велики, а она всегда такой пугливой была, чуть что.

– Папа, папочка, как же я рада, что с тобой все хорошо! – и Лена, не выдержав, прижалась к отцу и обняла его.

– Ну что ты, все хорошо, я помирать пока не собираюсь, – погладив волосы Лены, сказал Василий Степанович.

Петя наблюдал их диалог и думал, что когда рядом с его мамой находится ее папа, она чувствует себя намного спокойнее. На какое-то мгновение он даже позавидовал ей.

Составив список необходимых вещей, Лена попрощалась с папой и вместе с Петей пошла в сторону выхода из больницы.

Обратно они выходили уже через другой вход, через шлагбаум. Выйдя с территории больницы, они пошли по какой-то улице вверх. Петя понял, что они идут неправильно, не так, как шли сюда, и показал ручонкой налево: «Туда», но мама сказала, что лучше знает. Она выглядела какой-то потерянной, Петя решил не спорить, и они пошли вверх по этой улице.

Удивительно, но эта улица была очень похожа на ту, по которой они шли в больницу – также с этой стороны стояли маршрутки, а на противоположной были мусорные баки. Но, несмотря на схожесть, Петя был уверен, что это не та улица, и снова показал, что нужно повернуть налево. Мама не послушала Петю и продолжала упрямо тянуть их вперед. Она явно была чем-то встревожена.

Когда они прошли еще сто метров, Лена наконец поняла, что они вышли не туда, откуда заходили. «Боже мой, это же насколько я, получается, взволнована, что даже теряюсь на улице», – подумала она.

Наконец, дойдя до следующего перекрестка, Лена сориентировалась, и они зашагали по направлению к конечной троллейбуса, который увезет их домой.

Петя продолжал разглядывать все, что их окружало. Увидев на той стороне улицы значок аптеки, Петя сказал: «А», потом, увидев, что мама ничего не поняла, еще раз: «А!». Но мама решила, что он хочет есть или еще что-то, и сказала: «Терпи до дома». Ее состояние было каким-то взвинченным, поэтому она добавила: «Надоел уже!» Она не поняла, что ее ответ был слишком эмоциональным для попытки ребенка что-то ей сказать. А вот Петя очень четко почувствовал себя непонятым и лишенным опоры. Ему показалось, что он вдруг стал очень легким, таким легким, что ему даже стало страшно, что его сейчас унесет порывом ветра куда-то в небо. Он на всякий случай внимательно посмотрел на свои ножки, не собираются ли они оторваться от дороги, но все было как обычно: ноги шагали, опираясь о плитку, и он двигался вперед вместе с мамой. Сосредоточившись на этом наблюдении, он и не заметил, как они дошагали до входа в троллейбус.

Беспокойство Лены

Все тот же четверг, после обеда.

Они с Петей вернулись домой, дождались Викторию Ивановну с работы, Лена пересказала ей папин рассказ. Виктория Ивановна одновременно чистила картошку для ужина и причитала: «Ну какой же он беспечный! Ну мог бы ведь вызвать „скорую“. Вот вечно с ним так – не думает, что другие за него переживают. У него, видите ли, инфаркт, а мы тут волнуйся за него, беспокойся! Так он и нас до инфаркта своими болезнями доведет! Я уж тут представила, что он там помирать собрался, а он там сидит бодрый, здоровенький, шоколадки для медсестер просит. Небось еще и приударить за ними собрался!»

– Мам, ну что ты сразу так. Ну это же нужно, чтобы ухаживали там получше. – Лена, естественно, не стала пересказывать папины впечатления от Гали.

– Знаю я его, старого кобеля! Все они мужики такие, черт бы его побрал!

– Все, мам, прекрати! У тебя у самой одна песня вечно. Он болеет, инфаркт, между прочим. Не хочу слышать, как ты тут истеришь.

– Ну вот, приехали! Я тут еще и истерю!! Точно до инфаркта меня с инсультом доведете. Вот увидите тогда, как мне плохо! Вот поплачете тогда на моей могилке!

Лена сталкивалась с такой реакцией матери уже далеко не в первый раз и хорошо знала, что продолжать диалог с ней абсолютно бесполезно. Поэтому она встала и вышла с кухни в комнату, под аккомпанемент обещаний Виктории Ивановны показать им, как они ее до чего-нибудь доведут.

В комнате был Петя, который тщательно раскладывал деревянные фигурки различной формы по предназначенным для них местам в заготовке. Увидев маму, он обрадовался, что она с ним поиграет, и протянул ей треугольник. Лена поняла, чего он хочет, но ей совсем не хотелось с ним играть. Поэтому она сказала:

– Да, это треугольник, ну-ка найди, куда его положить. А мама пока полежит, она устала.

«Мама устала опять», – грустно подумал Петя, но не стал долго переживать по этому поводу и быстро переключился обратно на игрушки. Он знал, что с мамой такое бывает, и ничего с этим не поделаешь.

Лена лежала, смотрела в потолок и думала: «Ну почему же мне так нелегко в жизни! Ну я же так стараюсь! А сейчас лежу, как развалина, и мне плохо. Еще это непонятное напряжение во всем теле». «Ну конечно, – мысленно ответила она сама себе, – у тебя папа сильно заболел, от этого ведь даже умереть можно. А мама в этих ситуациях становится невыносимой, и эта ее реакция сваливается на тебя дополнительной нагрузкой».

«Да, но нормальных матерей ведь не раздражают собственные дети?» – вкрадчиво закралась обвиняющая мысль. «А меня он и не раздражает!» – поспешила ответить самой себе Лена и вдруг поняла, что врет. Конечно, он ее раздражал. Непонятно, чем, он ведь был таким хорошим малышом, таким умным и старательным. Но кроме этого он постоянно хотел от нее внимания, она все время должна была что-то делать с ним или для него. «Ну хоть бы один денек от этого отдохнуть!» – подумала она и тут же с ужасом сама себе запретила так думать. «Я – ужасная мать!» – подступили слезы.

«Вот был бы Леша рядом, он бы помог и мне, и ему, и всем нам, – подумала Лена. – Ну правда, у ребенка ведь должно быть два родителя, и нагрузка должна доставаться обоим, а не мне одной». «А эта тварь там на раскопках развлекается вместо того, чтобы ребенка воспитывать», – снова возникла едкая оппозиционная мысль в Лениной голове.

«Не смей так думать! – резко возразила Лена самой себе. – Он там работает, деньги для нас зарабатывает. Ты знала, за кого выходишь замуж, это – его страсть, быть археологом. Так что не смей так о нем думать! Ты сама должна лучше стараться. Другие вон воспитывают детей и не жалуются!»