Про Петю и косточку

Алексей задумался: «А в чем смысл этого пламени, этих всполохов света? Если бы я здесь сейчас не сидел, то и не увидел бы этих вспышек, не почувствовал бы их тепла. Получается, только моя память, мой разум придают этим проявлениям реальности какой-то смысл. Это так странно: для того чтобы нечто реальное просуществовало еще некоторое время, и для того, чтобы происходящие события могли быть зафиксированы, необходимо что-то субъективное, нематериальное, то, что даже и потрогать нельзя. В данном случае – моя память, моя способность мыслить. Если я захочу, я смогу описать эти свои впечатления кому-нибудь другому, выразить своей речью или даже перевести на язык символов, написав пару строчек на бумаге. И только тогда существование реальности обретет свой смысл».

Алексей был очень вдохновлен своими собственными рассуждениями. Он посмотрел в сторону: вдали виднелись очертания небольших холмов, в сумерках они казались то ли курганами, где похоронены неизвестные существа, то ли песочными куличиками, что он лепил в своем далеком детстве. «Без материального мне было бы не о чем думать, без реальных предметов мой разум не мог бы функционировать. Но с другой стороны, и без моей души этот материальный мир не имел бы такого смысла, некому было бы понять, как красивы эти всполохи огня, как чудесно вдыхать этот чистый степной воздух, как приятно слышать потрескивание веток в костре».

– О чем ты задумался? – Аня чуть придвинулась к костру и погруженному в себя Алексею и решила переключить его внимание на себя.

Алексей вспомнил, что он сейчас здесь не один, и немного растерянно перевел взгляд на Аню; пейзажные образы перед глазами постепенно рассеялись, и он сфокусировался на своей коллеге. «Я совсем забыл про Аню, мою коллегу, – подумал он и поймал себя на мысли, что ему очень не нравится это слово, „коллега“. – Как странно, вроде бы именно так всегда называют людей, с кем работают, но мне совсем не хочется называть так ее. Кто же она мне? „Девушка со столь жгучим, манящим взглядом“ – звучит более подходяще. Но, быть может, мне это только кажется. Не исключено, что я влюбился в нее и додумываю себе то, что соответствует моим желаниям».

– Да так, думаю, найдем ли мы наследство караханидского хана, – улыбнулся он Ане.

– Это неправильный вопрос, – улыбнулась она в ответ, – правильно спрашивать себя, когда, в какой именно день, мы его найдем.

– То есть ты абсолютно уверена, что это произойдет?

– Конечно, только с таким настроем и стоит приступать к этой работе! – Аня поправила свои русые волосы и твердо взглянула куда-то сквозь костер.

Алексей подумал, какая она уверенная в себе и как она прекрасна своей решительностью. И даже движения ее тела стали казаться ему чуть более решительными, чем раньше. «А может быть, это я просто себе придумываю, – подумал он. – Может, я просто приукрашиваю, возвышаю ее образ в собственных глазах».

Аня повернула голову к Алексею:

– Ты снова о чем-то задумался, ты такой забавный, такой серьезный, расслабься уже!

«Тебе легко так говорить, посмотрела бы ты на себя со стороны», – подумал Алексей, глядя, как ее волосы развеваются, напоминая языки пламени костра. «Наверное, я влюблен», – подумал он. Вслух он произнес следующее:

– Слушай, Ань, как ты думаешь, а что мы найдем? И что хотелось бы найти больше всего тебе?

– Алексей, мне в принципе интересно узнать что-нибудь о том времени, об устройстве Караханидского государства, что они ели, как молились, какой была медицина в то время.

– Понятно, – ответил Алексей. – А вот я бы хотел найти побольше монет Тамгач-хана, я слышал, что на них изображены все растения и животные, обитавшие в ту эпоху.

– Да, найти эти изображения было бы очень интересно, – согласилась Аня и посмотрела прямо в глаза Алексею. Ему даже показалось, что кроме неподдельного интереса к разговору о раскопках он увидел в ее глазах искорки женской симпатии к своей персоне.

«А вдруг она тоже влюблена в меня?» – осмелился мысленно предположить Алексей, но тут же будто одернул себя и попытался запретить себе думать об Ане и своих чувствах. – «Нет, нет, нет! Так нельзя, я люблю свою Лену, как бы мне ни было сложно с ней». И он даже попытался отвернуться от Ани в другую сторону. Но что-то внутри него нашептывало таким тоном, каким мать успокаивает маленького ребенка в кроватке: «Посмотри на себя, ты слишком напряжен, расслабься, это всего лишь жизнь. Ты не властен над этим костром, над этим миром и над своими чувствами. Все растает, все исчезнет через несколько десятков лет. Все будет смыто рекою времени, а ты сидишь здесь сейчас и пытаешься запретить себе чувствовать! Ты просто дурак! Ты жалок и смешон! Живи сейчас так, как тебе хочется. Какой смысл бояться собственных чувств?» Алексей подумал, что не будет бояться самого себя, и снова посмотрел на Аню.

– Хорошо здесь сидеть, тихо, тепло и даже не жарко, – проронил Алексей.

– Да уж, кажется, я могла бы просидеть так целую вечность, – ответила Аня, и они замолчали, не зная, что еще можно сказать, и стали глядеть на огонь.

Через пару минут Аня увидела, что огня стало чуть меньше, и положила в костер еще одно полено. Для этого она привстала со стула, наклонившись вперед. Ее кожаная куртка правым краем сначала качнулась по инерции к костру, а затем отодвинулась назад, открыв взору Алексея белую майку, обтягивающую стройный бок и часть груди.

«Боже мой! – восторженно подумал Алексей. – Как это прекрасно! Как она, Аня, прекрасна! Такая молодая, сильная, гибкая, женственная!!» Алексей старался не давать волю своим мыслям и чувствам, переводя взгляд то в сторону холмов, то себе под ноги. «Да, лучше я буду думать об этих холмах, интересно, почему тот, что справа, больше, чем тот, что слева? Почему не наоборот? Интересно, почему холмы бывают разными? Интересно, а у нее левая и правая груди одинаковые, или нет?» – Алексей неожиданно вернулся к мыслям об Ане. Он вдруг осознал, что от своего интереса к тому, что он наблюдал краешком сознания на периферии своего зрения, было невозможно спрятаться.

Сначала он испугался собственной грубости, невежественности и глупости: «Ужас, она же человек, а я о ней думаю, как о кукле какой-то!» Но затем он подумал, что нужно признать, что в мире есть сиськи, и ему нравится на них смотреть, и вряд ли в этом процессе можно найти что-либо ужасное или глупое. «Наверное, так и задумано природой, а я зачем-то лишний раз придумываю себе какие-то запреты». Он расслабился и решил продолжить разговор:

– Аня, послушай, я тут подумал, – начал мяться он.

– Да? – с невинным интересом отозвалась Аня и посмотрела на него.

– Я не знаю, как сказать, – продолжил он мямлить.

Она увидела его нерешительность, ей стало интересно, отчего он смутился, и она решила подбодрить его, назвав Лешей. Казалось, что так ей удастся передать ему немного мягкости и ласки:

– Леша, я очень внимательно тебя слушаю.

Алексей смотрел прямо в ее большие чарующие глаза, и в этот момент ему начало казаться, что они гипнотизируют его. Он смотрел и представлял, как падает в светло-карюю глубь этих глаз. Это было похоже, как если бы он решил прыгнуть со стометровой вышки в тихое бездонное одинокое озеро на зеленой поляне посреди дремучего векового леса. Попробуйте представить себе, как вы стоите на такой вышке и смотрите вниз, туда, где между большим и вторым пальцем собственной ноги виден небольшой кружочек этого озера. Эта водяная гладь так привлекательна, так маняща, вам очень хочется побыстрее нырнуть туда и узнать, что будет, какие ощущения это вызовет. Но, с другой стороны, очень страшно, ведь вы так высоко, так далеко от нее. А вдруг не попадете? Вдруг вас сдует ветром по пути, вдруг водные очертания не примут вас или окажутся слишком маленькими? Но все же, несмотря на страх, вы медленно поднимаете ногу и заносите ее над огромным пространством, а затем отталкиваетесь второй ногой и начинаете падать, постепенно ускоряясь. Все это время ваш взгляд не отрывается от тихой, безмятежной глади озера. Вы ждете, что по мере падения размер озера будет увеличиваться и, о чудо! – так и происходит! Вы продолжаете падать по направлению к воде, а озеро расширяется, оно будто распахивает свои объятия, готовясь принять вас в себя. И хотя можно было бы ожидать, что падение будет становиться все более быстрым и, соответственно, более опасным, оказывается, что вы падаете все более мягко и нежно. Будто воздух вокруг смягчает скорость вашего приближения к воде. Будто сама природа, увидев, как вы с озером тянетесь друг к другу, как надеетесь на скорую встречу, на скорое слияние, растрогалась и изменила свои законы. И теперь нет никакого закона тяготения, есть только мягкие воздушные руки природы, которые нежно опускают вас в ласковое озеро. И уже совсем скоро вы встретитесь, озеро уже совсем близко, вы будто улыбаетесь друг другу, радуясь скорой встрече. И этот момент скорого слияния, скорого наступления безмятежного, безусловного счастья так важен, так сильно переживается, что и само время замедляется. Время изо всех сил старается течь помедленнее, чтобы дать вам с озером подольше насладиться этим чудесным моментом предстоящего слияния. И вы продолжаете улыбаться, чувствовать себя абсолютно счастливым и падать, падать, падать в озеро. Уже совсем близко, уже осталось несколько метров. Еще немного, еще чуть-чуть, еще несколько мимолетных мгновений…

Так чувствовал себя Алексей в эту минуту, когда смотрел Ане прямо в глаза. Он падал, и падал, и падал в ее светло-карие озера…

Но вслух он произнес:

– Знаешь, этот вечер так прекрасен, все вокруг такое чудесное.

– Да, – согласилась Аня, продолжая пристально смотреть на Алексея, – здесь так красиво!

– Знаешь, Ань, я, кажется, понял, откуда берется красота, – Алексей продолжал свою мысль. – Кажется, есть универсальный природный закон красоты. И все вокруг подчиняется ему.

Аня несколько озадачилась, так как не понимала, куда он клонит, но его слова звучали красиво и интригующе, так что она с интересом продолжила слушать.

– Нет, ну правда, посмотри вокруг! – Алексей продолжал вырисовывать свою сложную мысль. – Вот мы видим этот костер, ну ведь он очень красив, не правда ли? А почему? – Алексей как бы вел диалог сам с собой. – А потому, что он горит в этом очень красивом месте. Эти степи, эти холмы – они будто созданы для того, чтобы ими любоваться, и, конечно же, костер, который здесь горит, просто не имеет права быть некрасивым!

Аня в этот момент думала, какая странная мысль у него, и непонятно, то ли у него такое странное оригинальное мышление, то ли он слишком долго говорит то, что хочет сказать. Но все же было интересно, чем эта мысль закончится, поэтому она кивнула и сказала:

– Продолжай.

– В таком красивом месте с этим прекрасным огнем ветер просто обязан быть не слишком сильным, чтобы он не раздражал нас, а, наоборот, ласково поглаживал наши фигуры. И ведь так и происходит сейчас! Аня, ты заметила, какие тихие, приятные нашим ушам, звуки мы слышим вокруг: легкое стрекотание сверчков, протяжное гудение пролетающей желтой осы, шелест песка от воздушных потоков? Это тоже следствие этого универсального закона красоты: в этом месте в этот момент просто ни один звук не может быть неприятным.

– Да, может быть, в этом что-то есть, – неуверенно произнесла Аня. Внезапно она осознала, что последний ее вдох был чуть глубже, чем предыдущие, а на высоте этого вдоха ее дыхание остановилось на какую-то секунду.

«Да ты что-то разволновалась, девочка! – мысленно сказала она сама себе. – Как это у него получается так красиво говорить?!». Аня решила, что нужно обязательно выяснить, что за чувства заставляют Алексея вести сейчас этот диалог:

– Продолжай, мне очень интересно! – чуть с придыханием и немного понизив тон голоса, произнесла Аня, подкинув еще веток в костер, и снова посмотрела на Алексея.

– Я думаю, – продолжил Алексей, – что и мы находимся здесь точно в соответствии с этим законом красоты. Что наше присутствие здесь в этот прекрасный вечер уже предопределено. По какой-то причине Вселенной было нужно, чтобы мы здесь сегодня сидели у костра. Ведь есть этот универсальный закон природы. Все должно быть единообразным. Например, если в этот вечер природа так красива, то все остальное должно быть красивым тоже.

Алексей начал повторяться в своих фразах и рассуждениях, как будто он был оратором, произносившим важную речь перед слушателями, причем стояла задача занять пятнадцать минут времени, а слов хватало только на три. И он продолжал «лить воду», «переливать из пустого в порожнее» одно и то же.

Аня заметила, что он повторяет одни и те же фразы, что у него будто внутри есть какой-то запал, какая-то идея или фантазия, которую он хочет высказать, но не может. И вместо высказывания этой мысли он тратит энергию на другую. Будто совершает обходной маневр на поле боя. Словно хочет сказать что-то очень важное, но не может даже начать.

«Наверное, я ему нравлюсь», – предположила Аня. «А ведь он тоже ничего», – она непроизвольно окинула взглядом его тело, немного задержавшись взглядом на бедрах и в области паха. «Конечно, немного грузноват, животик торчит, но зато мощные ноги и крепкая попка, наверное, он мог бы стать неплохим любовником. А главное, он такой целеустремленный, так любит свое дело. И еще он зачем-то торчит здесь сейчас со мной у костра и не идет спать».

– Нет, ну правда, Ань, это ведь гениальная идея, про универсальный закон красоты, – и Алексей, внезапно осмелев, немного придвинул свой стул ближе к девушке. – Если все здесь сейчас просто обязано быть прекрасным, то по-другому и быть не может, то значит, и… – Алексей хотел перейти к комплименту, но все стеснялся чего-то.

Аня, увидев, как он придвинулся и стал жестикулировать руками в непосредственной близости от ее рук, поняла, что она ему точно нравится. «Интересно, что именно он чувствует по отношению ко мне?» – задала она себе мысленный вопрос. Аня продолжила поощрять Алексея к развитию его мыслей, внимательно улавливая его взгляд, делая заинтересованное лицо и немного кивая, хотя ей уже стал надоедать этот его длинный витиеватый монолог.

– …И значит, даже и… И эта веточка, и этот костер, и это небо – тоже должны быть очень красивыми. – Алексей осознал, что никак не может выдавить из себя комплимент, и начал потихоньку ненавидеть себя за нерешительность.

Аня сидела и недоумевала: «Господи, какой же ты дурак! Я нравлюсь тебе, ты видишь, что я тут сижу с тобой, не отодвигаюсь, слушаю изо всех сил твой вязкий монолог, ну, наверное же, ты мне тоже не противен! Боже, ну зачем ты создаешь мужчин такими олухами!!» Внешне она продолжала улыбаться, правда, ее улыбка выглядела уже несколько натужно.

– Эти степи, эти холмы – они очень красивы, – начал уже откровенно повторяться Алексей, – и, конечно же, костер обязан быть красивым. А в таком красивом месте с этим прекрасным огнем ветер просто обязан…