Тысяча и одна минута. Собрание русских сказок

– А вот возьми-ка ты поди, наломай сучьев из ветлы, да корзинку сплети, в чем меня домой понесешь, так я тебе пока тем временем порасскажу историю, как один мужичок-недурак через злую жену и деньги себе нажил, и почет приобрел!

Царевич Иван послушался, наломал ветлы, сел корзинку плести, а лягушка болотная и рассказала ему историю…

О том, как мужичок Ягуп именем жены выводил из домов силу нечистую

Жили да были муж с женой. Муж, Ягуп, не то чтоб был глуп, не то что муж-ротозей – и строг, и неприхотлив, и умен, и жалостлив; покричит порой за что дельное, а за что иное и спасибо скажет ласковое. Так задалась ему жена такая, не то чтобы лукавая, не то чтобы глупая, а просто змея змеей, так и шипит на каждое слово, как железо раскаленное, когда плюнешь на него. Бился Ягуп и так и сяк, и ласкою, и угрозами, и порой молчаньем думал отойти – нет; кажись, хоть до смерти убей ее, она все ногами будет дрыгать! Взяло горе Ягупа, кручина немалая: надо с женою век изжить, а как с такою промаяться? Нарочно назло, наперекор все делает! Скажет в праздник Ягуп: «Нарядись жена, пойдем в гости к свату, давно не были!» А жена и наденет наряд, что срам с нею выйти и на улицу! А в будни, да еще в дождь, в слякоть, наденет непутная баба свою обнову лучшую и пойдет по деревне к знакомым шляться; ей и нуждушки нет, а Ягуп, бедный, глядя на это, так и убивается.

Идет он раз домой из лесу и размышляет на дороге о горе своем, вдруг впала ему мысль дельная: «Так и быть, – говорит, – обижу свою душу, согрешу, да тем и других от грехов освобожу! Сделаю же, что задумано!»

Недалеко от болота, около леска был какой-то старый сруб, колодец что ль, уже засыпавшийся, или яма, невесть для чего вырытая, и дорога лежала близко от места того. Ягуп, заприметив это, взял и положил доски гнилые поверх сруба развалившегося.

На другой день Ягуп говорит жене, в лес сбираючись: «Смотри, жена, я пойду в лес, не ходи за мной!» Как бы не так, не скажи он этого, она осталась бы, а как не велел ходить, так бабу поджигать и начало – сделать наперекор мужу, пойти, проведать, что он там будет делать.

Ягуп рубит дрова в лесу, а сам на дорогу поглядывает, ожидает, что жена непременно придет, уж знает ее натуру; не долго ж и ждал: глядит, идет жена с кузовом, будто грибы брать; он ее бранить давай, что не послушалась, она пуще его кричать начала. Ягупу только того и хотелось, чтобы больше рассердить ее.

– Ну, – говорит он, – оставайся ж здесь, я домой пойду!

– Как же, нелегкая тебя побери, я и сама пойду.

Ягуп молча пошел домой, и жена за ним. Подходят близко к месту, где доски Ягуп положил. Он и говорит жене:

– Смотри же, дура, по этим доскам осторожней иди, не трясись!

– А тебе какое дело, дурак, захочу – так и потрясусь.

Ягуп закричал сердито:

– Говорят, не смей трястись!

Как вскочит наша баба на доски и давай прыгать, приговаривая: «Ах ты черт, ах ты дьявол! Так потрясусь же, потрясусь, потряс…» Да как рухнет в колодец – вот тебе и потряслась, злая баба!..

Ягуп посмотрел-посмотрел, не выскочит ли? Махнул рукой и пошел себе домой.

• • •

Приходит Ягуп – все дома тихо, смирно, слышно, как муха жужжит. Ягуп радехонек, залег спать, не нарадуется… Никто ему ни слова злого, никто не шумит, не стучит, не кричит – любо!

Но, видно, взрослой кобыле нельзя ж без хомута. День прошел, все хата пуста. Надоело нашему Ягупу такое житье, некому кричать на него, он как-то к этому привык уже; волку зима за обычай, привычка – вторая натура! Давай наш Ягуп думать-размышлять…

Днем-то ничего, не видит за работой, как и время идет, а ночью один пораздумается, хоть и все в хате тихо, а его и сон не берет; хоть злая жена, а все таки была она, а теперь нету и этакой! Не утерпел наш Ягуп, на другое утро встал чем свет, взял бадью и веревку, пошел туда, куда жена запропастилась. «Вытащу ее, – думает, – если жива, авось она теперь исправилась, авось станет слушать речей разумных, авось не будет зла!» Пришел наш Ягуп, где был гнилой сруб, привязал бадью к веревке, опустил вниз и кричит: «Эй, хватайся, жена! Простил я тебя, вылезай на свет! Жива или нет?» Чует Ягуп, что бадья стала тяжела, веревка понатужилась, видно, кто-то вкарабкался, тащит… Дотащил доверху – глядь, сидит на бадье чертенок с расцарапанной мордой, а из разорванного уха так кровь и течет…

– Тьфу ты, пострел, пропадай совсем! – закричал Ягуп и хотел опять опускать бадью…

Так чертенок и завопил:

– Кормилец родимый, вытащи! Всем наделю, награжу тебя, только вытащи!

– А чего тебе так на свет желается? – спросил Ягуп. – Тут и без вас довольно всякой нечисти.

– Да что, добрый человек, я бы ни за что не хотел вылезать отсель, да беда стряслась над нами несказанная: провалилась к нам сюда какая-то баба злая, неугомонная, нет нам от неё житья никому, поразгоняла всех, позамучила, видишь, как меня отделала?.. А другие там вовсе – кто без глазу, кто без носу остались!

«Ну, – подумал Ягуп, – уж если и чертям от нее житья нет, видно, людям и подавно с нею не уладиться».

– Что же ты мне дашь за это, если я тебя вытащу?

– Да что, добрый человек, мне тебе дать теперь нечего, а я постараюсь так отслужить.

– А чем бы примерно?

– Да вот, как ты меня вытащишь, побегу я по людям к мужичкам богатым, к одному, другому и третьему, буду по ночам безобразничать там, будут люди просить помощи, а ничем меня не выживут.

Ты скажи, что можешь меня выгнать вон, и приди туда, то я в ту же ночь оставлю тот дом, а ты бери за это сколько можно более, вот тебе и плата за мою выручку.

– Ладно, да не солжешь ли, лукавый бес?

– Не бойся, добрый человек, мы не то что люди, редко слово даем, зато его крепко держимся.

– Хорошо, коли так. Вылезай же, делать нечего, – и вытащил Ягуп с чертенком бадью, тот от радости так и юлит хвостом.

Отблагодарил чертенок Ягупа словами ласковыми и говорит ему: «Смотри же, добрый человек, дал я тебе обещание и сдержу его. Только и ты моих слов не забудь: из трех домов ты меня выживешь, а уж из четвертого, прошу не обижаться, если я поселюсь, то не трогай, не то и тебе спуску не дам!» Сказавши это, чертенка и след простыл.

«Да дуй тебя горой, – думает Ягуп, – что мне за дело часто возиться с тобой; если из трех домов, как ты говоришь, выживу, то и этого достаточно».

Взял Ягуп веревку, взял и бадью, только не взял обратно жену свою.

• • •

Вот пошел слух по деревне, что у старосты Вавилы все в доме тихо было, а вдруг завелась такая чертовщина, что и сказать нельзя. Ночью, как только свечи потушат, успокоятся… то и поднимутся шум, гам, и стук, и визг, и трескотня; просто никому в доме житья нет, хоть вон беги.

Кинулся староста Вавила и к знахарям, и к знахаркам, привозил их в дом и поодиночке, и по двое; ворожили знахари, заговаривали – нет, ничто не берет, никак с нечистой силой не управятся.

Крестьянин Ягуп в праздник раз и похваляется между мирянами православными: «Эх, – говорит, – кабы староста-то ко мне пришел, кабы меня попросил, я бы сделал дело и не взял бы дорого; я отвадил, отучил бы от его дому силу нечистую!» Дошли эти речи до старосты; глядь, и явился он к Ягупу.

– Правда ли, – говорит Ягупу староста, – правда ли, Ягуп Сидорыч (в ком нам нужда, проведаем того и имя, и отчество), правда ли, что ты горазд совладать с силой нечистою, выгнать из дому, если она где появится?

– Досконально не хочу заверять, а ведаю, что сделать непременно смогу.

– Сделай милость, кормилец, помоги! У меня завелось такое недоброе!..

– Изволь-изволь, от души рад и готов… Да только дело-то это такое… обойдется недешево; может, тебе это нелюбо.

– Что за беда, в деньгах не постоим, лишь бы толк был; изволь сказать, что тут требуется?

– Да вот видишь, надо, во-первых, телку молодую яловую, ну еще овса куль понадобится: я этот овес должен рассыпать дома по полу и ворожить на нем, а телку над ним поставлю, пускай всю ночь у меня простоит… За труды же мне алтын десяток дашь, так и будет с меня. Только телку домой ты тож не бери, а не то опять нечистая сила воротится.

Почесал староста затылок, подумал.

– Ну, – говорит, – делать нечего, изволь, припасу, добуду. Когда ж велишь?