Снежные буквы. Премия им. Ф. М. Достоевского

– Твоя затея?

– Да что, ты, родная, какая затея? Я его первый раз вижу. А он мне понравился.

Лицо девушки стало белым как полотно. Губы похолодели. И по спине пробежал холодок. Сон матери, который она рассказала дочери, чтобы посеять в ней сомнения, оказался злой выдумкой.

А тем временем молодой художник настойчиво искал краски. Сердце его постоянно болело от разлуки с любимой. Но он настойчиво переходил из одного селения в другое, из одного леса в другой. Его брезентовая сумка медленно пополнялась порошками, добытыми из коры деревьев, цветов, трав и их корней. Ему не хватало только натурального жёлтого цвета. И он подумал, что может найти его в пустыне.

Действительно, когда перед глазами юноши открылось знойное песчаное безбрежье, он поразился изобилию горячего жёлтого цвета. Этим цветом он напишет в будущем портрете её волосы.

Художник сел на вершину бархана. Достал кисть, развернул бумагу. Он приготовился рисовать. Он впервые стал рисовать после долгих странствий и потому рисовал быстро и жадно. Краски, опережая одна другую, торопились лечь на чистый лист.

Юноша не замечал хода времени. И не смотрел, что выходило у него из-под кисти. Нанеся же последний мазок, он закрыл глаза, чтобы через мгновение увидеть своё долгожданное творение целиком. Художник медленно открыл глаза и горько разочаровался. Лицо не было живым. Получилось так же, как и прежде. Он в отчаянии разорвал портрет, и ветер, подхватив бумажные клочья, понёс их по песчаным гребням в пустыню.

– В чём же дело? – повторял он каждый раз, когда очередной лист бумаги с портретом оказывался изорванным. Краски были яркими, сочными, таких красок он ни у кого не видел. Но портреты не оживали.

Прошло семь лет. Пора было возвращаться на родину. Но как он мог вернуться, если не нашёл того, что искал?

Однажды на берегу озера, заросшего камышом и населённого дикими утками, юноша сидел в глубокой задумчивости. Ему было горько и обидно за потраченное напрасно время. Он снова развернул теперь уже тонкий рулончик бумаги, вытащил краски и, почти ничего не видя перед собой, стал наносить мазки один за другим. Глаза его застилали слёзы. Они падали на лист, и от каждой слезы краски закипали. Юноше показалось, что прошло одно мгновение, когда он очнулся. С листа бумаги на него смотрели живые печальные глаза.

Художник, унимая дрожь, охватившую его, свернул портрет в рулон и, держа его в руке, быстро пошёл на восток, к своему заброшенному домику. Юноша очень долго шёл. И когда в одно раннее утро перед ним появились родные места, от усталости у него не хватило сил даже обрадоваться. Он лёг перед калиткой и впал в забытьё.

Придя в себя, он поднялся с травы. Открыл калитку. Весь двор зарос высокими сорняками. Даже на клумбе не было ни одного цветка. «Неужели она не бывает здесь?» —тревожные предчувствия овладели юношей.

– Почему она не встречает? – спросил он себя. – Неужели у неё не хватило терпения дождаться? И где она?

Художник вошёл в дом. Толстый слой пыли покрывал пол, стол и стулья.

– Ничего, она просто не знает, что я вернулся. Скоро я увижу её.

Первым делом юноша повесил портрет на стену, противоположную той, на которой висел портрет матери. Взгляды с рисунков встретились.

Художник быстро вышел из домика. Он прошёл мимо её жилища, но зайти после столь длительной разлуки не посмел. Может, любимая увидит его из окна? Юноша пошёл по тем местам, где они часто бывали вместе много лет тому назад. Может быть, там они встретятся.

Девушка действительно заметила из окна человека и сразу же узнала, что это её долгожданный друг наконец-то вернулся. Она смутилась, разволновалась, ей было страшно встретиться с ним после многолетней разлуки. Она не знала, какие слова сказать при первой встрече. О, если бы она снова стала маленькой, непосредственной как в детстве!..

Девушка дождалась, пока молодой художник скрылся за поворотом дороги, ведущей в лес, вышла из своего дома и направилась к его домику. «Я оставлю ему записку, что ждала его всё время», – думала она. Знакомый скрип калитки на какое-то мгновение остро воскресил в её памяти давно ушедшие дни. Девушка поднялась по трём скрипучим ступенькам крыльца, открыла дверь.

Пыль, лежавшая всюду, не поразила её. Её поразило лицо, которое печально смотрело на неё с портрета на стене. Это было её лицо!

Она подошла ближе. Живые глаза с рисунка пристально смотрели на неё. Девушка отвела свой взгляд. Но глаза, казалось, сверлили её насквозь, и она снова стала смотреть на портрет.

– Нет, это не я, – сказала она и повторила громко: – Что ты так смотришь на меня? В чём ты меня упрекаешь? Ты меня ни в чём не можешь упрекнуть. Я ждала… Ведь ты – это не я? Я тебе сейчас докажу это.

Она взяла со стола круглое зеркало, стряхнула с него пыль и прислонила к стене рядом с портретом. Потом стала по очереди смотреть то на рисунок, то на своё отражение в зеркале.

– Неужели это я? Нет, ты – это не я! Ты просто портрет на бумаге, хотя и живой, – в последний раз воскликнула девушка, бросив зеркало на пол. Зеркало брызнуло мелкими осколками.

Девушка медленно приблизилась к портрету, решительно взмахнула рукой, пытаясь ударить… В нарисованных глазах отразился ужас – они не могли защититься. Удар за ударом посыпались на рисунок. И в тот же миг девушка почувствовала тупую боль на своём лице.

– Сколько я ждала тебя, ждала изо дня в день! Сколько страданий и мук вытерпела! Зачем ты покинул меня семь лет назад? Зачем ты принёс этот портрет? Разве тебе нужно это изображение, пусть и живое, а не я сама – настоящая? – обращалась она к своему отсутствующему другу.

Силы покинули её. Прошептав: «Что же я наделала? Зачем ударила?» – она в беспамятстве опустилась на пол.

Глаза матери, наблюдавшие за драмой с противоположной стены, помутнели, лицо стало медленно бледнеть, и изображение на бумаге исчезло.

Художник же, почувствовав, что в эти минуты в его доме творится что-то неладное, мчался из лесу. Он ворвался в открытую дверь. Но не успел. От увиденного в комнате взор его затуманился, но он нашёл в себе силы, подбежал к своей любимой, наклонился над ней….

Резкая головная боль пробудила художника. Солнце немилосердно жгло голову. По лицу струился пот. Сердце учащённо билось, вот-вот – и выскочит из грудной клетки.

– Это только сон, это всего лишь сон, – прошептал он, – но какой это скверный сон.

Юноша знал теперь, что ему делать. Он развязал свой мешок. И все порошки заготовленных с таким трудом красок один за другим начал развеивать вокруг себя.

– Дело вовсе не в вас, – говорил он. – Теперь я знаю, в чём дело.

Он достал из кармана куртки те самые старые краски в картонной коробочке, которыми в детстве нарисовал портрет своей матери. Он развернул лист бумаги —последний, оставшийся от большого рулона.

Набрал из ручья воды. И взмахнул кистью.

– Сейчас, сейчас, я напишу, – прошептал он, – а после этого вернусь. Скоро мы будем вместе. Навсегда. Ты знаешь, я открыл волшебство красок.

Овал лица. Вьющиеся жёлтые локоны. Серые глаза.

– Сейчас, сейчас, вот только улыбку… Как же долго я не видел тебя!

Но кисть вдруг перестала слушаться. Улыбка не получалась. А взгляд был настолько печальным, что художник не знал, что делать. Отчаяние и нестерпимая боль вновь захлестнули его сердце. И снова, как в детстве, не осознавая себя, он принялся неистово наносить краски на бумагу.

Портрет был готов. Девушка на бумаге пристально смотрела в глаза юноши. И он никак не мог оторваться от этого взгляда. Он смотрел так долго, что в глазах зарябило.

И вдруг лицо стало уменьшаться.

Размываться.

Вместо локонов появились белые с жёлтой подпалиной перья.

Нос обратился в клюв.

Перед художником на чистом листе бумаги сидела птица. Но взгляд её был человеческим и столь глубоко печальным, что художник инстинктивно протянул руку, чтобы погладить птицу по головке. Но она испугалась, встрепенулась, взмахнула крыльями и взлетела.

Птица сделала над головой потрясённого юноши три круга и, издав прощальный крик: «У меня появились крылья. Иди ко мне! Я сберегла для тебя счастье!» – растворилась в бездонном небе.

Художник положил старые краски в карман и, не поднимая с земли брезентового мешка, отправился прочь, в путь, в конце которого он не знал, что его ожидало».

Луна по-прежнему мертвенным светом озаряла долину и скалу, перед которой я стоял. Светящийся текст на камне погас, но я помнил каждое слово, только что прочитанное мною. История потрясла меня.

Долго стоял я на одном месте с закрытыми глазами, пытаясь подольше сохранить в памяти видение, пока озноб не заставил меня очнуться. Я открыл глаза – скалы, перед которой я только что стоял, не было. Она исчезла. Только высокий сухой ковыль шелестел вокруг от лёгкого ветерка. Мне ничего не оставалось, как покинуть это загадочное место и вернуться домой.

В ту же ночь я сел за компьютер и, не упуская ни малейшей детали, записал прочитанную на камне историю. После завершения работы лишь одна мысль волновала меня: встретился ли молодой художник со своей любимой девушкой и счастливой ли оказалась их встреча. Почему-то с полной уверенностью я могу сказать, что – да, они вновь соединились… Иначе всё оказалось бы напрасным.