Ортодокс, или Запретная любовь дочери премьера

Пришедшую мать он едва узнал. Одетая во все черное и с черной окантовкой на голове она показалась ему меньше ростом и много старше из-за горьких складок в углах губ и морщин у края глаз. Обняв и поцеловав ее, Андрей выложил тридцать восемь тысяч, из которых к тридцати тысячам части и Воронова восемь добавили ребята. Вместе с двадцатью двумя тысячами матери набиралось шестьдесят тысяч. Она сказала, что от кого-то слышала, что пенсионеров в Москве хоронят бесплатно. Чтобы уточнить, Андрей сел за компьютер и узнал, что на похороны пенсионеров выдается пособие 16965 рублей, но после похорон. Он также уяснил, что подзахоронить к бабушке, умершей двенадцать лет назад, можно будет только через два года. Тут он вспомнил, что у его друга Валеры, который жил в соседнем подъезде, три года назад умер дед, и он мог многое подсказать, как уже подсказал матери отправить в часть справку о смерти деда. Валера был еще на работе и собирался придти к матери в восемь, но, услышав голос Андрея, пообещал отпроситься.

Их разговор по телефону прервал звонок в дверь. За ней стояли двое: гладко выбритый пожилой и с бородкой молодой, оба в черных костюмах. Андрей сразу догадался, кто они, и даже обрадовался их приходу: сразу все уточнит. Усевшись на стул в гостиной за столом, пожилой вынул из висевшего на плече кожаного портфеля очки с блокнотом и приступил к опросу: желаемое кладбище, платное, родственное или социальное место, если платное, то на сколько человек, какой гроб и…, – но на этом был прерван Андреем, спросившим о шансах захоронения деда рядом с бабушкой. Сходу приврав на пять лет установленный в Москве срок захоронения в родственную могилу, пожилой назвал девятьсот тысяч за захоронение в могилу жены. «Такая возможность найдется», – заверил молодой. Андрей сказал, что подумает и поинтересовался, во сколько обойдутся похороны без учета вышеуказанной суммы. Они положили перед ним, как они сказали, типовой прейскурант, в том числе тридцать тысяч на макияж лица, 90 тысяч на отпевание в храме и 70 – при морге. И на это Андрей сказал, что подумает. Молодой ответил, что думать некогда, так как переговоры с руководством кладбища могут затянуться, а с учетом того, что на заказ отпевания требуется три дня, то можно не уложиться в пятидневный срок содержания трупа в морге. Поэтому необходимо сегодня подписать договор с агентством. «Вы же не хотите, чтобы труп отправили к бездомным», – пригрозил он, отчего мать испуганно ахнула.

– Хоронить вам все равно придется, – сказал пожилой, раскрывая блокнот. – Сейчас мы оформляем заказ и приступаем к работе. Если вдруг не получится с похоронами в могилу жены или рядом, найдем другой вариант. Мне нужны паспорт умершего и справка о смерти.

– Спасибо вам за разъяснение, – сказал, поднимаясь, Андрей. – Оставьте свой номер телефона. Если вы потребуетесь, я вам позвоню.

Ему чуть ли не силой пришлось их выпроваживать. За дверью молодой пообещал, что без них дед не будет похоронен на бабкином кладбище. Его спасло, что бросившийся на него Андрей споткнулся о порожек двери и врезался в перила лестницы. Выпрямившись, он услышал стук двери внизу.

Вернувшись в квартиру, он поинтересовался у матери, был ли у нее разговор с дедом об отпевании. Об этом они не говорили, но о своем крещении в годы войны он рассказывал не раз. Из его автобиографической повести Андрей знал, что деда был материалистом и не верил в сотворение мира богом, но это, по его мнению, не являлось препятствием отпеванию. Словно прочитав его мысли, мать сказала:

– Отпевать папу обязательно надо. У нас, русских, так заведено испокон веков. Когда маму отпевали, папа крестился. Ты должен помнить.

– Я разве возражаю? Я тоже материалист, но не против и моего отпевания.

– Чтобы я таких слов от тебя больше никогда не слышала, – рассердилась мать.

Валера пришел с бутылкой водки и с двумя солеными огурцами. Андрей его знал с детства. Валера был старше на два месяца, родился на килограмм тяжелее и на четыре сантиметра длиннее. Эта разница в росте у них так и осталась, а в весе увеличилась килограмм на двадцать. Учились они в одном классе, Андрей был нештатным репетитором Валеры по всем предметам. После перехода Андрея в колледж, Валера с трудом окончил школу, в институт не поступил и пошел работать в автомастерскую, куда и вернулся после армии. Книг и газет он почти не читал, в интернете, который освоил вплоть до ремонта на зависть Андрею, в основном смотрел фильмы и играл в Косынку. Летом все выходные проводил на даче, где любил заниматься овощеводством. Вместе с отцом строил баню, кухню, беседку. Короче, был мастером на все руки.

Пока мать готовила им еду, Андрей рассказал Валере о приходе ритуальщиков. Валера заверил, что названные ими суммы смело можно уменьшить в полтора – два раза, если вести дело напрямую с работниками кладбища и даже с городской ритуальной конторой. Андрей сказал, что и этих денег у них нет, в связи с чем, возможно, придется срочно разменять их трехкомнатную квартиру на двухкомнатную или продать дачу.

– Чего? – вытаращил серые со стальным отливом глаза Валера. – Умом тронулся? Твой дед в гробу перевернется. Завтра все решим. Ты лучше вот, о чем думай: что будешь делать с Ленкой? Ты ей звонил?

– Когда? Не успел.

– Когда последний раз с ней разговаривал?

– Недели две назад.

– О том, что собирается отдыхать на Кипре, говорила?

– Нет, не говорила.

– Понятно, почему. Потому что едет туда с ёбарем. Ой, теть Поль, извините. А по-другому я не знаю, как его назвать.

Но вошедшая за ними мать могла и не обратить внимание, глядя на расстроенное лицо сына, но Валера помахал ей пальцем, чтобы она сейчас его не трогала.

Утром Валера заявился в девять и велел Андрею оставаться а армейской форме, пояснив, что она нужна для устрашения. Он также заставил Андрея под китель надеть теплый свитер. Сам он был в довольно теплой куртке. На кладбище они поехали в знакомом Андрею старом сером под цвет Валериных глаз Логане. На кладбище они не сразу пошли в контору, а сначала сходили на могилу. Подойдя к ограде, Валера радостно воскликнул:

– Твою мать! Да она почти двухместная. Дед у тебя был не только умный, но и с соображалкой. Погрусти-ка здесь один, а я разведаю.

Он ушел, а Андрей заглянул в справку бабушкиной могилы. В ней ничего не было сказано о том, что она на двоих. Но площадь ограды действительно была не для одной могилы. Его мысли прервал приход Валеры с парнем азиатской внешности. При виде Андрея в парадной военной форме, парень непроизвольно выпрямился и с уважением уставился на значки и регалии.

– Ну, что скажешь? – набросился на него Валера. – Ты видишь, сколько тут свободного места? Хоть в могилу, хоть рядом. Похороны послезавтра. Кому деньги давать? Тебе?

Парень перевел глаза на бумаги в руках Андрея и протянул руку. Андрей подал справки на могилу и о смерти деда. Парень сравнил обе фамилии и, оглядев ограду, обмерил ее шагами. Еще раз взглянув на грудь Андрея, он вернул справки и сказал:

– В справка нет два могила. Один.

– Ну и что? – набросился на него Валера. – Дед, что, сам надумал сделать ограду на двоих? Почему не сломали, если он нарушил? Он за это заплатил таким, как ты. Короче, я тебе, блин, уже говорил, что внук покойника – чемпион по каратэ, и у него здесь десять таких же бойцов. Я тебе не позавидую. Говори, сколько? – показал Валера пальцами мани.

Парень кивнул головой с черными, как тушь, волосами и пошел к выходу. Ребята последовали за ним. В конторе парень долго что-то говорил такому же чучмеку, только старше и пузатому, на их тарабарском языке, показывая взглядом на Андрея. Пузатый долго смотрел на Андрея воловьими глазами и вдруг наклонил вниз голову в знак почтения.

– Ну чего? – спросил Валера. – Что решили? Сколько?

– Не имеем права, – сказал пузатый почти женским голосом на чистом русском. – Справка на одно место. До захоронения не хватает года и восьми месяцев.

– Это мы знаем, поэтому и пришли. Нельзя сверху, клади рядом, места хватит хоть слева, хоть справа. Я спрашиваю, сколько? Андрей, выйди. – Вместе с Андреем вышел и парень. Валера пояснил. – Он внук покойного. Я его друг с детства. Отец у него погиб героем, и умерший дед заменил отца. Сам он сейчас немного не в себе, поэтому я взял все на себя. Мать у него подрабатывает нянькой. Я рабочий. Ты понял, да?

Чучмек взял со стола лист бумаги и, написав, показал Валере. Увидев цифру 300000, обрадованный Валера выпятил для показа недовольства нижнюю губу и, подойдя ближе, написал на ладони 200000. Пузатый сморщился, приподнял кепку, почесал лысеющий затылок и исправил 30 на 25. Еще более обрадованный Валера с трудом скосоротился, тоже почесал затылок и открыл было рот, чтобы сказать, включая катафалку, рытье могилы и захоронение, но решил не мелочиться из-за двенадцати тысяч по прейскуранту на стене и кивнул.

Чтобы убедить Андрея, что вопрос решен, Валера не стал сам платить за рытье могилы, а велел ему. Тот на радостях добавил оформление могилы еловым лапником, но пузатый вдруг сказал, что лапник он дарит. Андрей рассыпался в благодарности. Лишь в дороге Валера сказал ему о двухстах пятидесяти тысячах. Радужное настроение Андрея, как рукой, сняло.

– Где я достану столько денег? А еще гроб, поминки. У меня только шестьдесят тысяч.

– Вот и думай, где достать деньги. Возьми в кредит, займи у кого-нибудь, например, у меня. А чего? Я могу тебе одолжить тысяч триста, если, конечно, под пятнадцать процентов.

– Что, правда, дашь? – обрадовался Андрей. – Я, ей-богу, отдам, как только смогу.

Валера засмеялся:

– Ты даже приврать не можешь. Кто же говорит, как только смогу? Соврал бы, что обязательно расплатишься после дембеля. К апрелю, например, когда я буду менять машину, вернешь, сколько сможешь. Насчет процентов я пошутил. Ты и это проглотил.

Домой они вернулись, застав мать разговаривавшей по телефону с еще одной частной похоронной фирмой, угрожавшей передать тело отца в мединститут. Увидев сына, она передала ему трубку. Андрей выслушал угрозы и ответил:

– Если ты, козел, еще раз позвонишь сюда, я тебя разыщу и вырву яйца. Ты меня понял?

Через секунд десять другой мужской голос ответил:

– Если тело Дроздова Сергея Васильевича не будет забрано из морга до девяти часов утра 7 августа, оно будет отвезено в один из медицинских центров, а в какой, ты сроду не найдешь.

Услышав гудки, Андрей сказал Валере:

– Едем в морг.

– Вы хоть покушайте, – взмолилась мать.

Они послушались и сели за стол. Пить было нельзя, и они смиренно поели суп и котлеты, запив компотом.

Перед поездкой в морг, Валера сбегал домой за сберегательной книжкой, с которой снял триста тысяч, оставив три тысячи, чтобы не закрывать счет. Пятьдесят он отдал Андрею, а двести пятьдесят для надежности отвез домой.

В морге дверь им открыл в синем халате санитар, коротко стриженый, лет двадцати пяти. Взглянув в справку, он провел их в полутемный зал с накрытыми простынями покойниками с бирками на открытых пятках. Дед лежал в дальнем ряду. Как только санитар откинул простыню с его головы, Валера отвел его к двери, сказав, пусть внук поплачет.

Оставшись наедине с дедом, Андрей долго смотрел на родное лицо, еле сдерживая слезы. Он не знал, вслух ли сообщил деду, что положат его рядом с бабушкой, чтобы вдвоем им было не так грустно. А еще он поклялся продолжить его дело по возврату России в социально справедливый строй, воплощением которого является социализм.

А санитар сразу стал рекомендовать Валере лучшую в Москве ритуальную фирму, которая может похоронить на любом кладбище города. «И на Ваганьковском тоже?» – спросил Валера. Нисколько не смутившись, парень ответил, можно лимонов за двадцать. «Не, – покачал головой Валера, – двадцать друг не потянет. Тогда придется хоронить на Новодевичьем кладбище, где он сговорился за шестнадцать лимонов». Санитар не знал, верить или смеяться над шуткой Валеры, но, услышав, что послезавтра труп будет забран, сделал вид, что поверил и спросил насчет макияжа, и в этот момент невесть откуда появился стриженый наголо парень и потребовал у Валеры справку с кладбища, где будут похороны. Валера молча взял его за шкирку и вывел за дверь. От полного макияжа лица деда, за который санитар потребовал тридцать тысяч, ребята отказались, так как лицо покойного не было искажено и сохранило черты при жизни. Санитар, узнав, что деда хоронят в могилу жены и не на Новодевичьем, а на простом кладбище, спокойно согласился на упрощенный макияж, за что и за обмыв с одеванием ему тут же заплатили шесть тысяч. Белье и костюм с туфлями ребята пообещали привезти завтра утром. Повеселевший санитар рассказал им про ритуальный магазин и прощальный зал при морге, где проводят, при желании, отпевание. В магазине ребята заказали приличный гроб с большим венком от дочери и внука. Посетили они и прощальный зал, который им понравился. Андрей позвонил матери, описал зал и поспросил ее согласия на отпевание в нем, а не в церкви, где надо заказывать за три дня. Получив согласие, они заказали отпевание на одиннадцать часов утра.

Мать, узнав, что все вопросы улажены, словно сбросила пуд груза с себя. То, что отец умер, она к этому была в какой-то степени готова, ее сломило то, что она не сможет положить его рядом с мамой, да и вообще похоронить по-человечески, не имея на это средств. Только теперь она могла заняться приглашением родных и знакомых на похороны отца. В Москве их было раз – два и обчелся: его двоюродный брат с женой и двумя сыновьями, двоюродная сестра в Ярославле, а из друзей она знала лишь двоих, одного по Бауманскому институту и одного по работе на заводе. Много виртуальных друзей у него было по интернету, но их не пригласишь. Алешины родные, с которыми отец постоянно перезванивался, жили в Донецке, где сейчас шла война, и они вряд ли смогут оттуда вырваться. Им она позвонила еще вчера, они очень расстроились, пообещали приехать, но не знают, как это у них получится.