Усердие князя Владимира

– Чтобы ты думал, а поразмыслив, решение для себя правильное принял. Ты еще крови хочешь?

Сварий только лишь повертел из стороны в сторону головой.

– Ты не хочешь. Кижень и его помощники тоже, но не варяги, не Вулисар и не Ингрий. Некоторые ромеи, как ты знаешь, также к пролитию кровушки склоняются. Нам распря на Руси не нужна. И без того крови будет много…

– Если что знаешь, скажи, – вздохнув, уже миролюбивее, произнес Сварий, понимая, что Кудес не просто так к нему пришел, а рассчитывает на какой-то его ход.

– Будущее ты зришь, но есть барьеры, которые не дают возможности тебе его просмотреть. Я сделаю так, что ты увидишь то, что произойдет вскоре с тобой и с Киженем. Ты не готов, но лучше так, чем замолчать.

– Не много ли ты на себя берешь, волхв?

– Это не ты говоришь. Я свою меру знаю. Что решаешь? Правду и возможность что-то изменить или быструю смерть?

– Если даже и так, зачем ты здесь? Что хочешь взамен?

– Чтобы ты думал и видел, а еще больше мог поступить так, чтобы крови не пролить и себя в жертву не принести.

– Ты же Перуна и в богов не признаешь, требы им не приносишь. Отошел ты от тех, кто Русь на себе держит.

– Это снова не ты говоришь. Так записано в тебе. Сам ты так не считаешь, а меня укоряешь и поучаешь. Смерть уже твои глаза прикрыла. Ее увидеть хочешь?

– Зачем?

– Чтобы выбрать жизнь и продолжение пути.

– Я отступником не стану, Перуна не предам, если ты на это рассчитываешь.

– А мне это зачем? Я крови не хочу. Поэтому здесь.

– Чудно говоришь, все намеками. Ты прямо скажи.

– Только после твоего да или нет. Что решаешь?

Наступило молчание, которое нарушил после длительной паузы Сварий.

– Показывай, но если я увижу, что что-то не так происходит, ты уйдешь сразу.

Кудес едва заметно кивнул и посоветовал:

– Ты расслабься, себя не зажимай. Шепот леса и свою жизнь увидь и послушай. Сразу легче станет. Напряжен ты, смотреть не хочешь. Многое в тебе уже согласилось с ранним уходом.

Сварий молчал, а Кудес, вздохнув, предупредил:

– Увидишь правду, а не вымысел.

После этих слов надолго установилась тишина. Сварий, надо отметить, как-то даже притих и почти что задремал, слегка прикрыв глаза. Я тогда так и не понял, как это перн принял участие в своей судьбе Кудеса. Что-то необычное было в тишине, наступившей тогда в горнице. Время как будто остановилось. Даже мы с Добронравом погрузились в какое-то странное состояние. Оно не было тягучим или навязчивым. Что-то было в происходящем схожее с течением реки, когда ты, не отрывая взор, смотришь на стремнину, которая несет волны и крутит водовороты. Время шло, а Сварий никак не откликался. Мы были тихи и молчаливы. Сколько тогда прошло времени, никто из нас не знал.

Внезапно Сварий, который слегка покачивался, прервал едва заметные вращения корпусом, выйдя из странного состояния. Он как будто встряхнулся и подтянулся, заявив о себе и о своем пробуждении:

– Себя видел. Смерть зрел на своем челе. Лежал я весь в крови. Убийство будет.

– Сомнения у тебя в этом есть?

– Нет. Изготовились меня убить. Мимо не пройдут. Мне не уйти.

– А вот это снова не ты говоришь, – сразу же отреагировал волхв.

– Я не беглец, не предатель Перуна…

– И в чем ты меня и себя убеждаешь? В чем? В том, что лучше в сыру землю лечь без подготовки? Дальше что? Ты об этом подумал?

– Зря ты пришел. Я буду жить, как жил и встречу то, что мне суждено, как мужчина.

– Тебе? Суждено? Ты, видать, не перн, раз речешь то, в чем сам не уверен. Что ты встретишь? Стрелу, которая в спину ударит или кинжал? Хочешь барашком жертвенным быть? Что, пример Христа на тебя так подействовал? Так у него шансов уже тогда не было. Он защититься не мог. Все его покинули. Ты же отвергаешь даже не меня, а свою дальнейшую жизнь в силе. Ты ведь только подошел к возрасту, когда можешь очень многое понять и изменить.

– Христа? Ты мою смерть со смертью этого недалекого мужчины сравнил?

– Не вдохновляет жертвой быть и себя на блюдечке врагам преподнести?

– Волхв, как ты все подвел. Ты оскорбляешь меня, унижаешь…

– А не ты ли сам себя тем, что подставляешься, унижаешь? На себя посмотри. Еще немного и ты начнешь призывать к себе то, что тебе тати приготовили. Если так, то умру. Себя послушай. Я, когда в Аратынь ходил, волхвов предупреждал. Добрушка может подтвердить. Он тогда мне не поверил поначалу, а его старшие товарищи в своих заблуждениях упорствовали. И где сейчас Аратынь? Спалена. А где волхвы? Пали от варяжских мечей. И было это чуть больше года назад. Добрушка, скажи пару слов.

– А что говорить? Порубили нас мечами, когда волхвы уже внутри себя другими стали, почти тенями. Ты же сам мог видеть, что произошло. Перны тогда слова не сказали в защиту. И вы думаете, что вас чаша эта минет?

Добронрав говорил негромко, но с силой. Сварий услышал его.

– Как с волхвами, так не будет с пернами, – был его ответ.

– Правильно, – отозвался Кудес. – Часть пернов уйдёт в леса, непримиримыми станет, а часть примет новые условия. Лучших убьют. Или твоя судьба тебя не впечатлила? Или ты думаешь, что Кижень выживет? Он же богат. Купцы на его гривны торговлю ведут. И ты думаешь, никто из тех, кто неровно дышит к его богатству, не воспользуется ситуацией?

– Что с Русью? Прежние времена, видать, прошли, раз ты здесь мне такое говоришь.

– А что ты хочешь? Честности и Прави? Может, ты хочешь жить по Родовым законам? Так нет, ты хочешь, чтобы главным на Руси был Перун. А кто он? Кто под ликом Перуна на мир смотрит?

– Ты кто такой, чтобы мне говорить такие слова? – почти вспылил Сварий.

– Смотри, кто за Перуном стоит. Зри, потом мне скажешь.

Сварий тогда уже хотел возмутиться, но некая сила почему-то приковала его к лавке, а рот слегка приоткрылся. Где-то с минуту он смотрел на то, что предстало перед его внутренним взором, а потом, встряхнувшись, слегка неуверенно произнес:

– Я Рим увидел, лики святых и Христа.

– Так и есть. Это то, что стоит за Перуном. То существо, которое было раньше, ушло. Вышел весь Перун. Вместо него в дело вошли лица, которые ты увидел. И ты знаешь это не хуже меня, поскольку энергии видишь и чувствуешь. Ведь они поменялись и сильно. Одно дело было при Светославе, а другое стало при Владимире. Или я не прав?

Сварий молчал. Сказать было нечего. Перн и сам видел, что дело нечисто.

– И не надо мне говорить о главенстве Перуна. Ты же знаешь правду, пусть и отчасти. Реальное положение дел еще хуже. Его ты не примешь.