Однажды в детстве, после Войны

С детства приучился к стрельбе. Старший брат Алексей имел малокалиберную винтовку, которая хранилась дома. Просто висела на гвозде, забитом в стенку. Патроны к ней хранились в столе. Поэтому, когда взрослых не было дома, а их практически никогда не было, винтовка была в моем распоряжении. Поэтому ничего не стоило выйти на крыльцо дома и, к примеру, стрельнуть в ворону, сидящую на груше Антона Циркуна (сосед, фамилия Артеменко). Потом это умение тоже пригодилось. Наличие первого спортивного разряда по стрельбе позволило мне принять участие в первенстве ТОФ по спортивному троеборью, защищая спортивные интересы Камчатской военной флотилии.

Глава четвертая. Игры и не игрушки, или Вооружен и очень опасен

Кроме спортивных игр, были у нас, конечно, и обычные детские игры.

Пожалуй, наиболее доступным, а поэтому и наиболее распространенным видом досуга, была езда на колесе. Во-первых, не нужна команда. «Отдыхать» можешь один. Бери любое колесо, вплоть до обруча из старой бочки, но в идеале это монтажное колесо от автомобильных баллонов, загибай проволоку буквой «Ч» и этой проволокой кати колесо. Такие пробежки мы почему – то называли ездой. Ездить с колесом можно часами. Высший шик открыть калитку колесом, перескочить порожек и въехать во двор, при этом, чтобы колесо не упало. Интересней, когда два человека «едут» каждый на своем колесе. Иногда собиралось нас больше десятка. Тогда договаривались о поездке наперегонки – кто быстрее доедет до назначенного объекта. Иногда мне удавалось выигрывать, но чаще лидировали «Мудрик» или «Пипка» – оба Владимира бегали хорошо.

Не менее увлекательной была игра с мячом, которая называлась «выбеганка», а вообще-то, как я понял уже взрослым, это была русская лапта. Ранней весной, когда еще не сошел весь снег, выбиралась освободившаяся от снега площадка, формировались команды, и игра начиналась. Мяч был самодельный. Хорошие мячи получались из резины с траков немецких автомобилей или танков.

На палке путем наложения рук решалось, какая команда будет забивать, а кто будет «пасти» в поле. Выигрывал тот, кто был быстрее, точнее и ловчее. А быстро бегать в бурках невозможно, поэтому разувались и бегали босиком по почти мерзлой земле. Не скрою, иногда все заканчивалось ангиной. Но игра была такой увлекательной, что устоять было невозможно.

Иногда в игре принимали участие более взрослые ребята. Тогда она приобретала не только азартный, но и опасный характер, так как мяч из литой резины, запущенный рукой взрослого человека, при попадании на теле жертвы оставлял солидный синяк. Хотелось плакать, но нельзя – засмеют.

Когда оттаивала земля и становилось более тепло, появлялись новые игры – такие, как «ножик», «чика» и, конечно, игра в «шубу».

Кроме подвижных игр, широко практиковалась игра в карты, участие в которой принимали не только подростки, но и взрослые. В выходные дни в парке возле клуба несколько групп, рассевшись на свежей траве, часами играли в «двадцать одно». Причем, присутствующие болельщики поддерживали не только победителей, но и проигравших, особенно, когда тем стучали картами по носу.

«Чика»– игра азартная, и на деньги, поэтому старшие запрещали нам в нее играть. Способов для убеждения было много. Для меня, к примеру, самым убедительным оказался урок, преподанный мне преподавателем истории Малейковской семилетней школы Н.Белым. Как- то раз мы с Колей Довбуном (Мироненко) решили сыграть в «чику». Сдали в магазин по три свежих яйца, получили свои копейки и пошли к клубу играть. Почему к клубу? Просто там единственный в селе кирпичный и к тому же высокий фундамент, а от него хорошо отлетают монетки.

Пришли, немного поиграли. Увлеклись – а зря! После очередного замера пальцами расстояния между монетками, я с удовлетворением поднимался с колен, радуясь выигранной монетке, как услышал «Здорово! Пятак выиграл!». Почти одновременно я увидел культю правой руки учителя Н.Белого (после ранения во время войны историку была ампутирована ладонь) стремительно летящей к моей голове. Увернуться времени не хватило, а потому ухо зудело дня три. После этого у меня выработалось на всю жизнь негативное отношение к азартным играм, особенно на интерес.

Еще одна игра часто увлекала не только мальчишек, но и девчонок. Называлась она «хованка» или, по-русски, прятки. Часами искали друг друга, так как спрятаться было где, начиная с картофельной ботвы на огороде или груши в саду деда Карпика, заканчивая сеновалом или погребом.

Большой популярностью пользовалась игра «Ступа». Методом считалки определялся игрок, который будет сидеть на коленях. Задача остальных участников игры перепрыгнуть через его голову, не сбив шапку. Каждый перепрыгнувший укладывал свою шапку сверху на его шапку. Затем прыгал следующий человек. И так до тех пор, пока кто – то не собьет шапку. Далее шла расплата за слабую прыгучесть.

Проигравший становился на четыре точки. Остальные игроки, взяв за руки и ноги того, через кого прыгали, раскачивали и этим тараном били по мягкому месту проигравшего. Количество ударов зависело от количества сбитых шапок. Затем побитый садился на колени, и все прыгали через него. Игра продолжалась до очередной сбитой шапки.

Но не все игры были так безобидны. Были и такие, которые представляли реальную опасность не только для нас, но и для окружающих, в том числе и взрослых.

Как я уже говорил, недостатка в просмотре фильмов у нас не было. И, конечно же, брали из фильмов все самое лучшее – особенно те, кто не спал. После фильма «Тарзан» все дети с дикими криками носились по веткам деревьев. Очень мы сожалели, что в Белоруссии не растут лианы.

Фильм «Робин Гуд», сами понимаете, вооружил нас луками. Сам лук смастерить особого труда не составляло. На согнутую ветку лесного ореха натягивалась волосяная или конопляная тетива – и оружие готово. Сложнее было с боеприпасами. Деревянные стрелы не годились, они были сложными в изготовлении, и тяжелыми для наших луков. Поэтому широко использовался сухой камыш, которого всегда было более чем достаточно. Во-первых, он в изобилии рос на болоте. Во- вторых, большинство кровель домов и сараев были из камыша. Кстати все крыши домов в нашей деревне были или из соломы, или из камыша. Единственным зданием, покрытым гонтом[1], был колхозный склад для хранения зерна. Именно поэтому пожар для деревни был настоящим всеобщим бедствием.

[1] Гонт (польск.) или дранка – кровельный материал в виде пластин из древесины, сделанных из чурок.

Итак, основание стрелы есть. Наконечник гнулся из жести и остро затачивался напильником. В цене была жесть «цинковая» и потолще. Из нее получались тяжелые и прочные наконечники, которые обеспечивали далекий и устойчивый полет стрелы. Хорошие наконечники получались из старых ведер или жестяных тазиков. Но это добро было в дефиците. В деревне моего детства ведро служило своему хозяину, даже если у него сгнило все днище – просто менялась его функциональное назначение.

Самодельные луки при определенных условиях были не совсем безобидными.

Как- то раз я на спор всадил такую стрелу в бедро своему другу Володе Бут (Пипка) с расстояния около тридцати метров. Крови было много, а наш обоюдный испуг не меньшим. Чаще всего жертвами наших забав были домашние птицы и животные. В целом, такой лук мог стрелять где-то до пятидесяти метров и, как я сейчас понимаю, представлял реальную опасность. Стрельба – то велась в основном в деревне. Уровень стрелковой подготовки не гарантировал безопасность окружающих. Точность и дальность стрельбы зависели от диаметра ореховой ветки, прочности тетивы и, безусловно, физической подготовки лучника.

Как все мальчишки мы любили шумовые эффекты от взрывов, но не имели возможности использовать пиротехнику заводского производства. Тогда просто не существовало таких возможностей. Поэтому приходилось изобретать.

Одним из таких изобретений были «стрелялки» – сделанные из ключа от замка или трубки небольшого диаметра, гвоздя и куска веревочки. Взрывчатку заменяла сера от спичек. Смысл состоял в том, чтобы подойти к человеку или группе людей и незаметно произвести взрыв, ударив шляпкой гвоздя обо что- то твердое. Практически всегда удар заканчивался взрывом, а иногда и не только им. Были случаи, когда силой взрыва ключ разрывало и тогда… Ожоги рук, травмы глаз. Но чаще всего такие развлечения заканчивались хорошим подзатыльником.

Но была и еще одна игра, которую игрой назвать трудно – игра с оружием…

Общение с оружием у меня началось с самого раннего детства. К сожалению, слишком много его осталось на белорусской земле и в земле после прошедшей войны. Для некоторых моих сверстников эта рискованная игра закончилась трагически.

Я уже говорил о «минере Васе», собравшемся делать самогонные аппараты в корпусах мин. К сожалению, он был не один. То, что я остался цел и невредим, видимо, было угодно судьбе. Как – то обошлось. А ведь могло быть… и неоднократно.

В один из дней я увидел, что брат Сеня и Тихон Тхор (фамилия Свириденко, сосед) что – то спрятали под призбой (завалинка) нашего дома. Старшие братья особенно играть с малышней не хотели. Поскольку деваться было некуда, мы бегали «хвостиками» за старшими братьями. Они нас прогоняли, а мы все равно старались быть рядом с ними. Конечно же, мы не просто находились рядом, но и наматывали на ус все, чем они занимаются. В тот день я поделился увиденным с Борисом Зайцем (Хмеленок, старше меня на два года). Он сразу же побежал к нашему дому и вытащил из земли красивую разноцветную трубочку. Поскольку у нас игрушек не было, то игрались со всем, что представляло интерес. Борис ушел домой – и, коварный, унес с собой трубочку, даже не дав мне поиграть с вновь приобретенной игрушкой.

Придя домой, Боря поделился своей радостью с бабушкой, единственным взрослым человеком, бывшим в доме, а затем положил игрушку в припечек, где была непогашенная зола, и стал раздувать огонь. В момент, когда хотел пошевелить трубочку рукой – а это был взрыватель от противотанковой мины – произошел взрыв. В итоге на правой руке у него остался только один палец, мальчик потерял один глаз и серьезно просело зрение на втором глазу.

Подобных примеров можно привести массу, так как боеприпасы и оружие валялись, в буквальном смысле слова, прямо-таки под ногами.

Вот сегодня вы, зайдя во фруктовый сад, в первую очередь обратите внимание на яблоки. А они действительно стоили внимания, наша деревня была богата садами, выращенные в них яблоки брали призы на ВДНХ. Не то было тогда – мы, заходя в этот же сад, бродили, потупив взор. Внимательно рассматривая каждый комочек земли, мы старались обнаружить черные колечки диаметром около сантиметра.

Дело в том, что во время войны в этом прекрасном саду стояла артиллерийская батарея. Не могу сказать о ее боевых успехах, но для нас, мальчишек, это место было настоящим Клондайком по добыче пороха. Безобидные с виду черные колечки на самом деле были настоящим артиллерийским порохом.

Применение он находил самое разнообразное, и детских глаз повыжигал более чем достаточно. Конечно, самое широкое применение – составная часть заряда для «пропеканок». Что такое «пропеканка»? По форме это нечто подобное на пистолет. Вместо ствола использовалась любая трубка. В наших условиях это были сменные стволы пулеметов, автоматные и винтовочные стволы. От них напильником или обломком пилки по металлу отрезался нужной длины кусок ствола, затем в один конец трубки забивался с большим усилием болт и заливалось расплавленное олово. Наивные, мы думали, что это повысит нашу безопасность при стрельбе.

Затем пропиливалось отверстие для поджигания пороха. Ствол крепился к деревянному прикладу при помощи жестяных хомутов. В ствол засыпались порох и дробь (порции отмеряли на глаз). Вместо дроби часто использовали куски проволоки или обломки поршневых колец. При помощи спички поджигался порох и после непродолжительного шипения раздавался оглушительный выстрел. При передозировке пороха разрывало трубки, ломались рукоятки, иногда выбивало болт.

И вновь кто- то очередной из моих сверстников становился инвалидом. К сожалению, от этого опасного самодельного оружия пострадавших было много.

А если учесть, что кроме «пропеканок», существовало еще опасное наследие войны в виде мин, снарядов, головок от снарядов, взрывателей, гранат, стрелкового оружия, то число жертв постоянно увеличивалось. Фронт прокатился через нашу деревню дважды. И каждый раз земля обогащалась бесхозным оружием. Так что возможностей стать инвалидом, а то и хуже – было более чем достаточно.

Хотя не всегда все заканчивалось трагично. Были эпизоды, когда обходились без особых потерь.

Так, однажды в лесу мы нашли очень большой снаряд. Транспортных средств для доставки его домой не было, и поэтому мы решили взорвать на месте. Метод подрыва был проверенный – разводим большой костер, когда он хорошо разгорится, бросаем туда то, что должно «рвануть» и, прячась за деревьями, убегаем подальше. На этот раз развели костер под большим одиноко стоящим на полянке деревом. Бросили в костер снаряд и быстро убежали. Когда прогремел оглушительный взрыв, и мы пришли в себя, то услышали страшный крик, переходящий в рев.

Оказалось, что пока мы таскали хворост для костра, Володя Коцур (Мудрик) увидел, что в дупло на дереве, под которым мы развели костер, залезла сивокряка (красивая птичка, величиной чуть меньше голубя) и он решил ее поймать. Когда прогремел взрыв, рука была в дупле. Взрывной волной его немного подбросило вверх, после чего, потеряв опору, он повис на руке и орал благим голосом.

К его и нашему сожалению, этот ор услышали не только мы, но и проезжавшие на телеге по лесной дорожке мужики. Они оперативно среагировали на крик, тем более, что на их телегу упало донышко снаряда и проломило доску подстильника.

Пока мы судили и рядили, как снять незадачливого птицелова, мужички подоспели к месту подрыва. Нам всем досталось по солидной оплеухе, а Мудрика рогатиной снимали с дерева. Снимали, особенно не церемонясь, а затем выдали то же, что и нам.

Еще один эпизод, который потряс всю деревню, готовился нами долго и тщательно. Не помню, кто из ребят, кажется, Леша Медведь (Терещенко) предложил съездить на лодке по реке Брагинка на Бучу (местное название одного из районов леса) и набрать там головок от снарядов. Несколько дней назад он ездил с отцом за дровами и видел полный окоп снарядов и головок от них. Идею поддержали.

У соседей мы попросили лодку – якобы мы за щавелем собрались на Большой остров. И на веслах против течения поплыли вверх по Брагинке, а это не менее пяти километров. По прямой километра два, но река то извилистая. За несколько ходок мы создали хороший запас вооружения, которого хватило, чтобы разложить в оставшейся на Дворце после войны полуторакилометровой траншее на расстоянии примерно метров 10-15 друг от друга по одной, а то и две снарядных головки. Дворец – это местность рядом с деревней, где в 17 веке располагался монастырь, а теперь там пасли свиней и гусей, т.е. Дворец был местом постоянного обитания большинства детей деревни. Далее следовала заготовка дров для костров и, наконец, заключительная часть – салют.

Салют решили дать в один из вечеров. Когда стемнело, одна из групп поджигала костры, а вторая на коляске развозила головки. Примерно минут через двадцать прогремел первый взрыв, а затем пошло греметь.

Зрелище завораживало…

Пламя костров взлетало под облака, бегающие по деревне и орущие мужики, которые не поймут, что происходит – а война была еще свежа у всех в памяти.

А затем, как всегда – разбор полетов с обязательной поркой виновных и невиновных.

Впрочем, порка оказывала лишь кратковременное воспитательное воздействие. Буквально тем же летом Коля Довбун (Мироненко), Володя Вихранок (Журав), Толик Баран (Бут)и я провели следующую операцию по приобретению оружия. В одном из разговоров Вихранок сказал, что слышал разговор родителей, из которого следовало, что в их саду под вишней дед во время войны закопал много оружия.

Дело было в период жатвы. В этот период все, кто может работать, как говорят, «и стар и мал» в поле на уборке. Для крестьянина слова «битва за урожай» были не пустыми словами, а действительно настоящей битвой, в которой участвовало все население деревни. Дома оставались только немощные старики и малолетние дети вроде нас.

И вот эти малолетки решили – вишню спилим, оружие откопаем. Работать начали с самого утра, а к обеду уже разделили всю доставшуюся добычу. Я притащил домой трехлинейную винтовку, несколько запасных стволиков к пулемету, штук пять коробок с винтовочными патронами, приспособления для чистки оружия (ершики, масленки, щелочь). Все это тщательно запрятал, и с чистой совестью уехал кататься на колесе. Домой возвращаясь вечером. С шиком открываю калитку колесом. Радостный и довольный вбегаю во двор и… повисаю в воздухе.

Осмотрелся и вижу, что за шкирку меня держит Иван Двораковский – наш участковый милиционер (стиль работы – копия легендарного Анискина), а на крыльце сидят Алексей (мой старший брат1928 г. рождения), отцы Вихранка и Довбуна, рядом с которыми стоят и уже хнычут их сыновья. Оценив обстановку, я понял, что первичная раздача по заслугам уже состоялась. Нетрудно было догадаться, что меня ждет примерно то же, поэтому я сдался сразу. Сдал все тайники. Вернее, почти все – пару стволов, спрятанных в скворечне на груше в саду, и кое-что из патронов оставил. Остальное все увез на телеге Двораковский. С ним, нашим Анискиным, мы еще неоднократно встретимся в этой книге.