– Спасибо. Ну, тогда" Базкокс». Легкий, весёлый панк. Подойдёт?
– Спрашиваешь.
– Подай, пожалуйста, диск. Он где-то там, снизу.
Я отыскал несколько компактов.
– А какой альбом?
– Давай «Модерн».
Колонки оживились музыкой. Таня пересела ко мне на кровать. Я обнял ее за талию. Она положила голову мне на плечо. Я провел рукой по ее волосам, другой рукой погладил её гладкую ногу.
– Лёш, Лёш, подожди, не так быстро, – сдавленно произнесла она, – мне надо в душ.
Через минуту из ванной стал доноситься шум воды и приглушённое Танино пение. В комнату мягко вошёл кот и разлёгся на ковре у моих ног. Он помахивал исполинским пушистым хвостом и не сводил с меня надменного взгляда. Я, как болван, сидел на кровати, не зная, что делать. Раздеться и нырнуть под одеяло? Вдруг почувствовал себя героем дебильной американской комедии. Вот сейчас распахнется дверь, ввалится толпа народа и, взрывая хлопушки, весело прокричит: «это был розыгрыш, мудила!» Я вскакиваю, смущённо прикрывая одеялом свои муди. Впервые я оказался в такой щекотливой ситуации. Обычно секс случался стихийно, по пьяни на «вписках». Развести подвыпившую девчонку было не трудно. А чаще – они сами тянули парней в койку.
В кармане задрожал мобильный. На экране высветилось «Гнида».
– Алло, Кузнецов? – услышал я в трубке голос начальника.
– Здрасьте, – для убедительности покашляв, ответил я сиплым голосом.
– Ну ты как, завтра выйдешь?
– Ой, вряд ли, я еще не долечился.
– Давай-давай, надо выйти, выручай. Потом отгул, если че, возьмешь. И, кстати. Тебе, походу, премия не нужна, раз на работу болт кладешь…
– Ладно, – сдался я.
– Вот так бы и сразу, – сказал бригадир и сбросил.
Послать бы этого долбоящера, но треклятое раболепство перед начальством я всё никак не мог в себе побороть.
В коротеньком жёлтом халатике и скрученным полотенцем на голове вернулась Таня. Ее щёки слегка покраснели. Улыбнувшись, она развязала поясок на халате и опустилась мне на колени. Котяра, презрительно фыркнув, ретировался из комнаты.
Мы начали целоваться. Металлический шарик в ее языке стукался о мои зубы. Она надавила мне на плечи и я, увлекая ее за собой, лег на спину. Стал нелепо ёрзать задницей, стаскивая с себя предательски узкие джинсы.
– Я помогу, – сказала Таня.
Проворно стянула с меня штаны и трусы, бросила на пол. Поцеловала меня в шею, потом чуть прикусила мочку уха, и жадно впилась в губы. Больно сдавила мой член в кулаке, направила, и плавно, на выдохе, села. Сорвала с головы полотенце, по-киношному встряхнула влажными, пахнущими фруктовым шампунем, волосами и, постанывая, задвигала бедрами.
Курили на балконе. Таня, завернутая в одеяло, с растрепанными волосами, выпускала дым в открытое окно. На улице светало. На освещенной парковке возле палатки «Слоёный пирожок» пили кофе таксисты. На проспекте Циолковского мигали жёлтыми зрачками светофоры.
Таня выбросила окурок. Зевнула, прикрыв рот ладонью:
– Ой, если честно, я бы поспала. Сегодня ещё на консультацию в институт ехать…
Я понял, что меня культурно сливают. Но это было очень кстати. Через четыре часа начиналась моя рабочая смена. Я хотел добежать до дома, собраться, и хотя бы пару часов вздремнуть. А уходить сразу после секса выглядело бы не комильфо.
– Спать лучше вместе, а отсыпаться поодиночке, – глупо пошутил я.
Таня вышла меня проводить в коридор, включила свет. На ней снова был жёлтый халатик.
– Лёш, надеюсь, без обид? Мне правда надо выспаться, и встать со свежей головой, у меня очень сложный экзамен, – сказала она и поцеловала меня в щёку.
– Да всё нормально, – улыбнулся я. – Я позвоню.
– Буду ждать.
Я набросил на плечи рюкзак, взял чехол с гитарой и вышел из квартиры.
– Лёш, а толстовка? – сказала Таня, приоткрыв железную дверь.
– Дарю, – ответил я, спускаясь по лестнице.
10
– С похмела, что ли? – подошёл ко мне Гоблин. Никакая мятная жвачка не могла заглушить тяжёлый тошнотворный запах его перегара.
– Да не выспался просто, – отступил на полшага я, спасаясь от убийственного амбре.
– А, ну ладно. А то я смотрю, ты чё-то помятый какой-то сегодня.
Он прищурился:
– От кого в глаз-то прилетело?
– Шальная пуля, – рефлекторно коснулся брови я.
– Понятно. Ну, если чё, обращайся, у меня фуфырик в раздевалке сныкан.
– Буду иметь в виду, – ответил я.
Гоблин убежал за новой накладной. Подобные благородные выпады с его стороны меня совсем не удивляли. Но великодушие Гоблина зависело от того, успел он опохмелиться или нет.
Утром, перед сменой, я купил в киоске пакетик быстрорастворимого кофе и полулитровую бутылку колы. Выпив половину, высыпал кофе в бутылку. Давясь пеной, я выхлебал этот термоядерный коктейль. Коктейль «Бодрость», как называли его на факультете мои однокурсники. Он не раз выручал нас перед экзаменами, если приходилось, к примеру, вызубрить курс античной литературы всего за одну ночь.
До обеда я чувствовал себя бодрячком. Но потом меня стало вырубать на ходу. Я ронял на пол хлеб. Несколько раз, по ошибке, угонял чужие телеги, за это мне чуть не набили морду. Перепутал позиции в накладной. Пришлось собирать заказ поновой. Светка кричала так, что раздувались вены на шее.
– Я вообще сегодня не в свою смену вышел, – защищался я каким-то не своим, бабьим голосом.
– А мне по барабану, – категорично отвечала Светка.
В итоге она сняла меня с набора и заставила до конца смены закладывать деревянные лотки в телеги. Казалось бы, работа – не бей лежачего. Но даже здесь я умудрялся косячить, оставляя некоторые ячейки пустыми. Наборщики возвращали «недобитые» тележки и сами выполняли порученное мне задание. У работяг был такой вид, словно я их публично оскорбил.
Нервы сдали. Плюнув, я ушёл в курилку. И там, сидя на корточках, провалился в беспокойный вязкий сон.