Гемеродромос – гонец из прошлого

В голове стоял гул, сквозь который по крупицам начали собираться мысли: «Что я делаю в этом тёмном и холодном подвале? Почему в подвале? И почему я подумал именно про подвал, а не про колодец или допустим про чулан? Ведь здесь так темно и так холодно. И всё же это подвал, ну в крайнем случае погреб, что собственно, одно и тоже».

В голове крепко держалась мысль, что это подвал, мысль, что лучик света, это выход или лаз. От пронизывающего холода тело охватила лихорадочная дрожь. Попытка встать на ноги наконец увенчалась успехом, и рука опёрлась о покрытый инеем деревянный поручень.

«Ага, раз есть поручень, значит имеется и лестница»

Нога упёрлась в нечто мягкое и тяжёлое, донёсся звон стеклянных предметов – под ногами оказалась брезентовая сумка.

«Вспомнил! Меня же мужики с пивом ждут. А курево и пиво как раз в сумке и упаковано»

Наверху оказалась освещённая тусклым светильником тесная подсобка с выстроенными в пирамиду деревянными ящиками и заваленным бумагами письменным столом. Создавалось ощущение, словно Илья здесь уже бывал. Но как он вообще здесь оказался?

«Ну да! Ринулся вслед за продавщицей и не обнаружив её в подсобке, спустился вниз в подвал. В подвале тоже никого. Оставалось выбраться из магазина и отправиться на квартиру Ермолая, – восстанавливались события в логическую цепочку. – Дальше, перебежал улицу и обернувшись вдруг увидел ту самую продавщицу, стоящую на пороге служебного входа с дымящейся во рту папиросой. Тут же кинулся назад к ней, пока она вновь не пропала. И вот опять этот подвал, эта подсобка. Но зачем надо было искать ту продавщицу, зачем надо было сломя голову бежать через дорогу? И почему здесь вдруг так холодно, если на улице невыносимая жара. И почему здесь так темно, если был разгар дня? Что произошло?»

Дверь из подсобки в торговый зал не поддавалась, словно снаружи была чем-то подпёрта или забаррикадирована. Пришлось толкать её плечом. После очередной попытки, снаружи раздался грохот падающих предметов, и дверь хоть и со скрипом, но всё же приоткрылась. Протиснувшись сквозь образовавшуюся щель, Илья оказался на пустынном заднем дворе магазина. Сквозь морозную дымку и кружащийся хоровод снежинок с трудом пробивался слабый свет одинокого фонаря. Место оказалось незнакомым и довольно странным.

«Откуда? Откуда знойным летом такой собачий холод? Конечно, можно вернуться назад в подвал. Но там не теплее, там тупик. Единственная дверь из подсобки вывела в этот странный, освещённый одиноким фонарём и огороженный высоким кирпичным забором заброшенный задний двор».

Сразу у входа в подсобку разбросаны фрагменты декоративной облицовки «под кирпич», которая и подпирала дверь. Выходило, что на фоне кирпичной стены здания этой облицовкой и был замаскирован вход в помещение. В дальнем углу двора беспорядочно накиданные ящики образовали бесформенную гору высотой до самого гребня забора. Рядом на ко?злах стоял остов разобранного на части и проржавевшего от времени колёсного трактора марки «Беларусь». Всё пространство двора, как и ящики и остов трактора были покрыты толстым слоем снега. По земле, закручиваясь в поднимающиеся вверх вихри, мела снежная позёмка. Прижатая к груди сумка не согревала. Дрожа от холода, Илья в поисках какой-никакой калитки кинулся к забору. Калитка оказалась завалена той самой горой ящиков. Других дверей, тем более ворот на заборе не наблюдалось. Да и на стене здания красовалась только что приоткрытая Ильёй дверь, и больше ни чего – ни ворот, ни окон. Размышлять было некогда, всё глубже пронизывающий тело холод заставлял действовать не раздумывая, и Илья бросился лихорадочно отбрасывать ящики. На первый взгляд казавшаяся спасительной калитка оказалась запертой. Запертой – не то слово. Она в прямом смысле вржавела в проём, как и вржавел запирающий её засов. Даже в темноте было видно, что этой калиткой не пользовались лет сто.

«Блин, ведь только что сам разбросал эту кучу ящиков, а взобравшись по ней можно было дотянуться до гребня забора. Что делать? Скидать ящики обратно или ещё раз пробежаться вдоль периметра? Ведь должен же быть хоть какой-нибудь выход из этого места. В крайнем случае, щель в заборе, так называемая «народная тропа», через которую народ обычно и попадает на территорию минуя охраняемые, либо запертые на замок официальные маршруты».

Щель нашлась. Вернее, это была не щель, а заколоченный досками пролом в кирпичном заборе. Оставалось отодрать доски и вот она свобода. Хотя на счёт свободы вопрос спорный. Ещё не известно, что находится по ту сторону. Что бы там не было, и всё же это путь вперёд, путь к свободе из этого мрачного места. Нужный инструмент долго искать не пришлось – рядом с разобранным трактором из сугроба торчали различные железяки. Там же и нашёлся кусок ржавой арматурины, вполне сошедший хоть и за примитивный, но всё же лом-монтировку. Уже не обращая внимания на холод, Илья окоченевшими от холода руками вырвал из сугроба арматурину и с неистовством принялся отковыривать от пролома прогнившие доски.

Густые и колючие ветви кустарника, скрывающего пролом снаружи, расцарапали и руки, и лицо, но замёрзшая на морозе кожа не воспринимала болевые ощущения, да и не до ощущений было. Главное – удалось пробраться свозь проём в заборе. И вот она свобода – Илья оказался в дальнем углу городского парка. Издалека, сквозь голые ветви деревьев и сквозь снежные всполохи бушующей метели с трудом пробивался свет уличных фонарей и светящиеся очертания дымовых труб городской ТЭЦ. Конечно, в летних сандалиях на босу ногу пробираться сквозь снежные сугробы было не с руки, вернее не с ноги, но манящий свет фонарей, особенно очертания далёких труб, вселяли твёрдую надежду и придавали жизненных сил. Свет фонарей, как казалось, согревал измученную холодом душу, хоть и призрачно, но согревал. Замерзающее на морозе тело конечно свет не согревал, тем более тела Илья не чувствовал вовсе, лишь от озноба клацали зубы. Окоченевшие руки сами по себе крепко прижимали к груди брезентовую сумку, ноги сами по себе прогребали дорогу в непроходимом сугробе.

«Надо бежать, именно бежать, иначе кровь прекратит циркулировать по окоченевшему телу и можно окончательно замёрзнуть. Замёрзнуть насмерть».

Сугроб внезапно закончился, и Илья вывалился на освещённую фонарями просторную аллею. Теперь появилась возможность оглядеться. Заснеженный парк выглядел пустынным. Да и каким ему быть в ночное-то время, да ещё и зимой, да ещё и в такой холод. Где-то там за деревьями на освещённых улицах буйствовала метель. На удивление, тротуар на аллее оказался идеально чистым и идеально ровным, словно натянутая простыня. Несмотря на вьющуюся у ног снежную позёмку на него не оседало ни снежинки, ни пылинки. Там за решётчатым металлическим забором по идеально чистому и ровному дорожному полотну словно пулей проскользил странный предмет, своими обтекаемыми очертаниями напоминающий приплюснутую каплю ртути. Не были слышны ни шум работающего двигателя, ни шум катящихся по дороге шин, не были видны и сами колёса. Может Илье всё это показалось? Показалось от того, что предмет промчался где-то там вдалеке. А может от мороза Илья уже перестал слышать, перестал различать, перестал соображать? Почему он вдруг обратил внимание на странный вид предмета? Толи пуля, толи капля. Обратил и тут же забыл.

«Надо пробираться к той улице. Там люди, там спасение».

На удачу, в металлическом заборе парка нашлась калитка, калитка, открытая настежь. А вот и долгожданное спасение – ещё один странный по форме капля-пуля-автомобиль двигался так же бесшумно, так же без колёс. Таких странных «аппаратов» он раньше и не встречал, не встречал даже на картинах художников фантастов.

Пробираясь к дороге Илья, второпях споткнулся о придорожный бордюр и по инерции вылетел на дорожное полотно.

Глава 4

Звенящий гул в ушах приутих и слепящий изнутри яркий белый свет постепенно сменился на лёгкий розовый. Илья открыл глаза. Сквозь плавающие перед ним оранжево-розовые круги над ним открылось чистое без единого облачка розовое небо.

«Розового неба не бывает, – почему-то подумал он, – разве что на закате. И всё же на закате небо не розовое, а багряное. И даже не сплошь багряное, а такими полосами-всполохами. Что происходит? Ах да! Вроде припоминаю. Жаркий день и тополиный пух. Мужики отправили в магазин за пивом. Зачем-то зашёл в подсобку искать продавщицу. Вышел из магазина и почему-то очнулся в холодном подвале. Затем откуда-то зима и заброшенный двор, дыра в заборе, заснеженный парк, странный автомобиль-капля-пуля. И кажется, удар. А может это был вовсе не автомобиль? Тогда что? А что дальше? Ах да! Перед глазами предстали стройные женские ножки в розовых чулках и в белых ботиночках на лёгкой платформе. Таких ножек в таких стильных ботиночках он не видел никогда, даже в кино. Потом подошли ещё одни женские ножки. Те были в чёрных яловых сапожках с заправленными в них синими брюками в стиле галифе, ярко подчёркивающими их эффектную стройность. Синие галифе и розовые чулки присели и нависли над ним соблазнительными коленками. А там в тени короткой юбочки, что была на розовых чулочках, как показалось, даже промелькнула розовая полоска трусиков. И вот теперь к розовым трусикам и розовым чулочкам добавилось не менее розовое небо. Это что, я на небесах? А эти ножки, чулки, сапожки, галифе, коленки, трусики? Это такие ангелы? Так-то не плохо, если на небеса забирают столь соблазнительные и наверняка очаровательные ангелы. И хотя их ангельских личиков разглядеть не удалось, судя по ножкам, они просто сказочные феи. Очаровательные ангелы, сказочные феи! Потрясающе!»

Со стороны донеслись журчаще-поющие звуки, словно кто-то напевал на журчащем языке.

– САВ-рва-рва-ВА-ра-ра, ОН-нон-нон ШЕ-ре-ре-ВЕЛ-ел-ел-НУЛ-лю-лю-СЯ-ля-ля.

– СЕЙ-ей-ей-ЧАС-яс-яс ПОС-ос-ос-МОТ-лот-лот-РЮ-лю-лю.

Перед глазами проплыла изящная женская ручка с тонкой ниточкой-браслетиком на запястье и опустилась на пылающий жаром лоб. Прохлада от ладони растеклась от лба к клокочущим вискам и в розовом небе проявились два действительно ангельских личика. Один ангел явилась голубоглазой платиновой с розовыми всполохами в волосах блондинкой с прямым римским носом и с короткой мальчишеской стрижкой. Другая – черноглазой брюнеткой с чувственным ртом, со стрижкой в стиле «a la carrе*», с окрашенными секторами чёрного и синего цвета волосами.

(* – Каре? (от фр. carrе – квадрат, квадратный) – средней длины причёска с прямой или удлинённой на лицо чёлкой. Волосы подстрижены по одной линии ниже уха и выше плеч)

– НЕСИ-си-си ГРАДУС-ус-ус-НИК-ник-ник, – уже более разборчиво произнесла ангел-брюнетка, – МОКРОЕ-е-е ПОЛО-ло-ло-ТЕНЦЕ-це-це И-и-и ВОДЫ-ды-ды.

К губам поднесли стакан и иссохший зноем рот наполнился прохладной и божественной на вкус живительной влагой. Конечно же, это была простая вода, но здесь в розовом раю из рук сказочных очаровательных фей обыкновенная водопроводная вода становилась воистину божественной. Теперь сознание вернулось окончательно и тело наполнилось невыносимой болью.

– Ааааа! – застонал Илья.

– Спокойно-но больной-ой, сейчас мы тебя перевяжем и тогда сможешь присесть-сесть-есть, – промолвила ангел-брюнетка.

– Я что-что ли не в-в раю? – заикаясь выговорил он, даже слегка огорчившись, что его назвали больным.

– В рай-ай-ай тебе ещё рановато-то, больной. Лучше живи-ви-ви!

– Так вы не ангелы?

– Не ангелы-лы, не ангелы-лы.

– Как сказать, мужчина-на, – вступила в разговор ангел-блондинка, – может и ангелы-лы, если с нами по божески-ски.

– Вот теперь приподнимайся-ся и садись. Мо-ло-дец!

Теперь перед глазами Ильи предстали в полный рост воистину два небесных ангела в женском обличии. Ангел блондинка одета в розовый махровый халат, из-за полы которого соблазнительно выглядывала красивая коленка в розовом чулке. По-видимому, она и была там на дороге в этих розовых чулках.

«Ангел Розовые Чулки» – окрестил он её про себя.

В яловых сапогах с заправленными в них галифе там на дороге вероятно была брюнетка, которая теперь надела синие чулки и короткие шортики с соблазнительно выпирающими из-под них ягодичками. На теле брюнетки короткая футболка, с трудом прикрывающая пышный бюст, и бесстыже открывающая украшенный сверкающим камешком пупок.

«А брюнетка, значит – ангел Синие Чулки»

Мочки ушей обеих ангелов сверкали яркими стразами. Страза так же были вдета в бровь блондинки, а у брюнетки страза красовалась между бровей.

«А во лбу звезда горит!» – всплыла в памяти цитата из сказки о царе Салтане Пушкина.

От столь яркого и необычного зрелища вновь закружилась голова. Ангелочки обрели крылья и упорхнули на розовое небо.

* * *

– Эй парень, ты живой? – трясла Илью за плечо грудастая продавщица с химкой на голове. – На вот попей водички.

* * *

Живительный напиток вновь вернул Илье сознание.

– Мужчина, хватит уже нас пугать! – это с неба спустились ангелы.

Вновь придя в себя, он наконец осмотрелся. Огромная светлая комната с плавно переходящим в стену ярусным потолком розового цвета, с панорамным на всю стену окном. На всю ширину окна простирался с плавными изгибами невероятной формы диван. За окном над стройными рядами застеклённых многоэтажек источали лёгкий белый дым салатного цвета трубы городской ТЭЦ. Другие стены завешаны полотнами с абстрактными изображениями, огромными фотографиями музыкантов, актёров в сценических образах и просто людей в странных одеждах, и даже без одежд. Посреди комнаты установлен накрытый простынёй мольберт, на забрызганном красками полу валялась истёртая от работы кисть – видимо это была мастерская художника. Вдобавок ко всему этому творческому разнообразию над Ильёй стояли две яркой внешности девушки, которых он и принял за ангелов. Сам же он сидит, вернее восседает, даже возлежит на этом фантастическом диване, с голым торсом и в одних трусах. При этом, трусы на нём надеты женские, да ещё розовые, да ещё с рюшечками.

«Опять розовый цвет. Видимо таков этот рай, розовый»