Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга вторая

– Ну как же, братцы! У царя Ивана двери заложили дровами и поленьями, как когда-то у Феодора, венец царский изломали. А кому ломать, как ни с той стороны? Что ж, так и будем терпеть издевательство над старшим царем?

Колеблющийся свет маленьких свечек прятал лица приглашенных стрельцов, потому им проще было отговариваться и отмалчиваться. Напрасно Федор Леонтьевич сотворил ту загадочную полутьму, надеясь, что это придаст смелости стрельцам. Ошибся тут умный Шакловитый.

Каждый из стрельцов, зная настроения в полках, думал про себя: эка удивил – царский венец изломали. Ранее говорили, что вообще, царевича задушили, а что наяву вышло? Пошумели, погуляли, помогли царевне на трон взойти, а что взамен? Ну, выплатили жалованье, так то и положено по закону. Словно читая мысли стрельцов, Софья сказала:

– Соколы мои! Семь лет назад я по крохам собирала по всей России деньгу, чтобы выплатить вам жалованье по вашему же расчету, который был неизвестно кем произведен, наверно, пьяным дьяком. То было неимоверно тяжко, но мы выплатили все до последней копейки и теперь заплатим – дайте время. Я дала вам торговые льготы, ослабила подати, – голос правительницы наливался гневом,– так вы думаете, что таково будет вечно? Вас едва подняли на Крым – вы, наверно, забыли, чем должны заниматься и каково ваше основное назначение?

Так я напомню. Оно состоит в том, чтобы защищать отечество, трон и порядок в державе. Так надобно то и делать – защищать, а вы более защищаете свои торговые места на базаре, а не отечество и трон. Подождите, уйду я – уйдут и ваши льготы. Али вы не видите, какое войско хочет создать Наталья Кирилловна и ее советчики? Никакой семьи, никаких огородов, никаких ремесел – токмо война. Вы того хотите? Вы то и получите.

– Государыня,– послышался чей-то слезный голос,– мы завсегда стояли на защите царей, мы служилые люди, а теперича мы не знаем, кому служить…

– Ступайте, стрельцы,– перебила говорящего Софья,– и думайте, за кого вы: за меня и царя Ивана, за старину, за наши обычаи, за ваши льготы, али за царицу Наталью и Петра, которые ведут на Русь иноземщину,– вот мой сказ.– Царевна поднялась и степенно вышла, низко, по-монашески, наклонив голову. Уходя за ней, на отлете Шакловитый бросил стрельцам:

– Уходить по-одному, молчаливо. И хорошо думайте. Государыня за вас.

Глава сорок шестая. Период разброда и шатаний.

Уже в переходе Софья говорила Фодору Леонтьевичу:

– Зажирели стрельцы. Откормила я их, что каплунов, себе на беду.

– Ничего, матушка,– подбодрил ее Шакловитый.– Сгоним жирок, сами поймут, где их выгода.

– Поймут, да чтоб не было поздно, – с горечью сказала Софья.

– М-да,– пожевал губами начальник стрельцов.– На том берегу думают шибче стрельцов. Ну ничего, правда на нашей стороне.

Проводив государыню в опочивальню, Федор Леонтьевич направился к Голицыну.

– Ну как там стрельцы?– встретил его вопросом Василий Васильевич, недавно поужинавший и севший почитать Сенеку по латыни.

– Ничего хорошего, князь,– ответил Шакловитый, соображая сесть ли ему или стоять. Князь не приглашал садиться.– Жилье пошло вольное, доходное. Кабы ни ваш поход на Крым, то и бердыши заржавели бы.

– Да–а…Крым…– воспоминание о походах не добавило настроения князю,– стрельцы…то по вашей части, Федор Леонтьевич. Вы должны были их более гонять, учить. Стыдно говорить, но строй держать не умеют, с мушкетами обращаться не способны, в руках одни бердыши, с которыми еще на Угре стояли, оружия нового нет. Кого с таким войском можно воевать?

– Уж какое есть, Василий Васильевич,– с плохо скрываемым раздражением ответил Шакловитый, злясь, что хозяин не приглашает даже присесть.

– Мы пеняем Петру, мол, тешится, резвится, а у него два полка уже сейчас стоят десятка стрелецких. Я говорил с Гордоном, тот не нарадуется. Дисциплина железная, все строевые приемы знают, в атаку идут шеренга за шеренгою; одна шеренга стреляет, другая в то время заряжает. Сноровка изрядная. Сам Гордон говорит, что даже у наемных иностранных полков такой выучки нет, а у Гордона трудно заработать похвалу. Что нам мешает хотя бы по одному такому полку в год иметь, а?

– Денег нет, Василий Васильевич,– резко ответил стрелецкий начальник, продолжая стоять.

– Хе-е,– ухмыльнулся князь,– да уберите пять стрелецких полков, и будут у вас деньги. Отправьте назад два полка наемников и будут у вас опять деньги.

– Нельзя отправлять, князь, – стрельцам настрашки не будет.

– А Головкин не боится без настрашки, – гнул свое Василий, – понеже у него нет в полках жен, детей, огородов, торговых рядов.– Князь все более распалялся.– Послали меня… стадом воеводить… и хотели, чтоб я кого-то одолел. Обозы растянулись на десятки верст, харчей, кормов нужна прорва, а их нет. Дворянское ополчение – с мечами! В кольчугах Александра Невского!– В голосе князя звучала невысказанная обида.– Дали бы мне десяток полков, как в Преображенском – мы бы тех татар в бараний рог скрутили. А теперь умники все – «побед не добыли». Добыли, что смогли. Не скоро татарва на наших украйнах появится. А нам потребно создавать новое войско.

– Нам бы сперва с царями разобраться, – коротко бросил Шакловитый.

Василий Васильевич будто в первый раз внимательно посмотрел на стрелецкого воеводу.

– Сядьте, что вы переминаетесь с ноги на ногу, как конь в стойле.

– Жду, когда вы заметите.

– Что со стрельцами?

– Отнекиваются, князь, – ответил Шакловитый, с удовольствием присаживаясь на красивый, мягкий стул, – Им что, им не печет пока.

– Вот–вот.– подхватил Голицын,– вы, как я видел по вашему лицу, небось, думали, что я несу вздор. Была бы у нас регулярная армия, то не потребно было бы уговаривать сей скот.– Шакловитый невольно оглянулся на дверь. Голицын заметил.– Не беспокойтесь, чужих у меня нет.– Так вот я говорю, что не надобно было бы уговаривать. Шагом марш – и вперед. А теперь заглядывай им в глазки, уговаривай. Говорил еще семь лет назад, что надобно уходить волчицу с волчонком – не послушали. А нынче расхлебывай ту кашу. Так что они говорят?

– Говорят, что надобно все по закону делать, чтобы их не считали бунтовщиками. Розыск учинить тем, кто государыне противодействует. Пусть, мол, государыня поступает, как считает нужным, а мы поддержим, а бунтовать не будем.

– Розыск…хе–е,– князь криво усмехнулся.– Кому розыск? Законному царю? Как же ты их наставлял, Федор Леонтьевич?

– Вот так и наставлял, – хмуро ответил Шакловитый.– По-моему, так взять пятьсот стрельцов, выбрать удобное время, когда потешные спят да и прикрыть всю лавочку.

– А найдешь ты пятьсот стрельцов надежных? Ты же сам говорил, что стрельцы хотят по закону, а идти ночью на дворец – то уже не по закону.

– В том вся и загвоздка, – вздохнул Шакловитый. – Есть у меня два десятка отчаянных, на любое дело пойдут, а больше нет.

– А я бы, Федор Леонтьевич, сделал по-другому.– с хитрым видом предложил Голицын. – Собрать со всей Москвы голытьбу, сброд всякий, что халяву любит да и двинуть ее к царице Наталье просить хлеба и зрелищ, а среди той толпы твоих двадцать ребятушек. Как нападут на дворец, так твои опричники и сделают свое дело. Испытано не раз.

– Царевна не хочет их смерти.

– А кто будет спрашивать царевну? Она женщина, ей больно и страшно, а мы должны сделать свое мужское дело и доложить итог. Молодец был Милославский – не то до сих пор боролись бы с Хованскими. И мы помолимся за упокой душ убиенных, накажем виновных – вот и все.

– Князь, а куда девать три тысячи потешных? Уйдут с царицей в крепость – кто будет крепость воевать, голытьба?

– Да-а, – после некоторого молчания разочарованно протянул Голицын.–Упустили время. Пять лет назад надо было то делать. Вот тебе и потешные, вот тебе и крепость шуточная…Обвели нас вокруг пальца, как детей несмышленных.–Князь с досады стукнул по быльцу кресла.– Как же ты работаешь, Федор Леонтьевич, что у тебя нет надежных полков? – спросил он желчно.– Должны быть у тебя надежные полковники, а у полковников сотники, а у сотников десятники.

– Известное дело, должны, – устало ответил Шакловитый, – да назначишь своего, а он загордится, или заворуется – стрельцы требуют заменить. Другого назначишь – то самое. Потом назначаешь, кого стрельцы укажут. Такое дело.

– То, что я говорил неоднократно, – заключил Голицын.– Нужна регулярная армия, нужна дисциплина. Даст бог укрепится государыне – сам возьмусь за то. Ну а что насчет венчания царевны?

– Тож самое, – сокрушенно сказал Шакловитый.– не верят, что царя Ивана обижают. Что за царь, говорят, которого обижают. Не верят больше ни в какие другие сказки.

– Вот народ, а! – возмущенно стукнул пальцами по столу князь. – Когда не надобно, вопит, бунтует. Когда же кровь из носу потребно поддержать правительницу, молчит, как рыба. Вот оно – Аристотелево противоречие. Семь лет народ живет без войн, без восстаний, житье налаживается, порядок установился, меньше разбойников на дорогах– тут бы и поддержать такое положение – ан нет, народ молчит, ему хорошо, он считает, что так и надобно, что так будет и далее. Выходит, государыня против себя копала яму. Надобно, чтоб народ жил хуже, тогда бы он поднялся.

– Цари сами ввели народ в заблуждение, – впервые не согласился Шакловитый.–Сначала Алексей Михайлович не распорядился, как следует, не оставил прочного завещания. Тогда уже Наталья Кирилловна, даром, что в лаптях приехала к Матвееву, так обернулась, что едва ни стала опекуншей царя малолетнего; хорошо, что ее окоротили вовремя. Затем Феодор. Тому простительно – умер совсем молодым. Теперь маемся, кому поклоняться. Все было понятно, пока Петр был малолетка, а теперь он сам хочет править.

– Не он. А царица больше хочет,– поправил князь.

– Пусть царица,– продолжал собеседник.– Ну, тогда нам всем потребно сушить сухари, кто ныне при правительнице.

Князь невольно дернул плечами, как от ознобу.

– Ты погоди запрягать лошадей,– сказал он резко.– Надобно еще потягаться. Возьми своих ребят, пошуми по Москве, а сам скажи, что то дело, например, Льва Нарышкина. Потребно разозлить стрельцов, раззадорить. Побейтесь с потешными, когда они пойдут по кабакам. Ежели убьют стрельца – организуем похороны на всю Москву. Я свои деньги положу на сие святое дело. Ступай, уже поздно.