Балашихинское шоссе

– Да ты одурел?! Вы что там грохнули кого-то?!

– Да не кипишуй[39 - «Кипиш» (жарг.) – паника, шум, скандал для привлечения внимания. Изначально «кипеш» – одесский мошеннический промысел.] ты! – махнул рукой Рева. – Никакого криминала. Просто колеса нужны.

– Ты серьёзно? Трупы возить? И ты за этим сюда припёрся?!

– Ладно, извини.

– Да пошёл ты! – воскликнул раздосадованный Игорь. – Сам за рулём ездишь! Нет, в такие дела меня не впутывай! Нам вот-вот квартиру дадут. А мне ещё и неприятностей не хватало с тобой! Нет уж, иди-ка ты, поищи в другом месте!

Он потопал ногами на пороге КПП, отряхивая песок с сапог, и отворив дверь, ушёл.

Рева стоял на улице и курил. Он знал, что Игорь и другие офицеры во время дежурств, если нужно, пользовались машинами для своих нужд. Даже солдаты, бывало, гоняли ночью на «рассыльном» УАЗике за девками и водкой. А теперь, вон, как у них всё сразу строго стало!

Смеркалось. Зажглись редкие фонари. В воздухе опять запахло дождём. Смешанное чувство овладело Володей. С одной стороны его одолевали вопросы: что он должен сделать? И надо ли ему это? Люди эти ему совершенно незнакомы. Ради чего и кого тратить ему своё время? К тому же, эта трата может оказаться напрасной! Да и к чему они затеяли отпевание это? «Не мое дело, конечно. А с другой стороны…» – думал он, – «после отказа водителя, с которым женщины договорились вначале, они всё ещё надеялись найти машину и в бесполезных поисках потеряли время». Это можно понять. Да и как поступил бы он сам на их месте? Сейчас, глядя на всё со стороны, он рассуждает вроде бы здраво. Но будь он в таком состоянии, как они? Вряд ли верная мысль сразу бы пришла ему в голову. А они – женщины, убитые горем. Ничего удивительного, что в такой ситуации растерялись, не зная, что делать.

«Ну, даже если так, – подумал Володя. – Каким боком всё это относится ко мне? Я им чем-то обязан? Многие на моём месте отказали бы, как и тот водила и вполне оправданно». Но он не отказал. Володя пытался понять, почему? Может, потому, что они пришли к нему и попросили его о помощи. Конечно, никто его не принуждает, и он был волен не соглашаться. Но, как обычно, согласился именно поэтому. Неужели в этом всё дело? А, может, его просто разжалобили слёзы Вари и речи тётки – учительницы?

Володя вспомнил, как близнецы вместе пели в тот вечер. От них исходило какое-то обаяние и умиротворённость. Они были, как два цветка с одного стебля, и вот теперь остался только один. Другой исчез, оставшийся осиротел и поник. Целая жизнь оборвалась в один миг с прогремевшим выстрелом. А за мгновение до этого раздался крик: «Стреляют!» Почему? Зачем он оказался там в этот момент? Но если бы не он? Тотчас в памяти возникло дуло ружья.

«Этот парень спас мне жизнь! – подумал Володя. – А я, неблагодарная свинья, ещё размышляю, помогать мне его сестре или нет? Так, что ли! Будь я такой эгоист, зачем же меня понесло в тот злосчастный дом выручать из беды незнакомых девок? Развернулся бы и пошёл своей дорогой. А что же я сам Фоме втирал[40 - «Втирал» (разг.) – доказывал, долго и настойчиво объяснял.] недавно про то, как нельзя бояться сволочей и отсиживаться в сторонке? Получается, что другим говорю, а сам – то так, то эдак?»

Недовольный собой он достал сигарету. Но курить раздумал. Сигарет осталось мало. Придётся растянуть. Он убрал пачку в карман куртки и пожалел, что по близости нет магазина или хотя бы табачного киоска.

«Отпевать?! – подумал он, усмехнувшись про себя. – Зачем?» Володе это казалось бессмысленной попыткой успокоить самих себя церковным ритуалом. Разве его воскресишь? Эх, если бы он только мог ему помочь! Как?! Это не в его силах. С досады он покачал головой. «Конечно, если это хоть как-то утешит сестру, – подумал он. – У неё ведь больше никого нет. Неужели даже в этом я ей откажу? Вот если бы мне сказали: „Извини, но уже ничего не поделаешь. Все это бесполезно и нет никакой надежды. Ты и сам всё знаешь. Надо смириться и жить дальше“. Да, я всё понимаю. Но неужели мне было бы легче от этого?»

Володя решил для себя, что должен помочь Варе. Надо было даже раньше самому предложить помощь! Да хоть бы этот Саша и не спасал его, так что ж теперь? Оставаться равнодушным к беде человека? Он задумался: «А, может, я просто хочу выглядеть правильным в собственных глазах? Нужно ли это? Нет, погоди. Если так рассуждать, то все благие дела надо делать напоказ, чтоб все видели. А потом говорили, какой ты хороший. Только на кой такое надо? Буду, как Тимур и его команда[41 - «Тимур и его команда» – повесть А. Гайдара о пионерах, тайно делавших добрые дела.]? Это смешно и глупо. Так ведь даже они и то прятались, всё делали тайком». Володя усмехнулся своим забавным мыслям. А ведь ответ прост. Конечно, ему не плевать, что скажут потом люди, но рано или поздно они забудут. Хуже всего остаться не в ладах со своей совестью, сожалеть, что поступил не так, как подсказывало сердце, жить с камнем в душе.

Тёмное ночное небо кропило землю мелким дождём. С крыши остановки стекала вода и капала в лужицы. А на сердце было горько, и слезы текли где-то внутри подобно каплям дождя.

Володя вздохнул и окинул взглядом давно знакомый вид на улицу, протянувшуюся вдоль леса от войсковой части. На безлюдную дорожку, едва освещаемую фонарем. Пасмурно и тоскливо. Тишина, лишь шум листвы от слабого дуновения ветра. Старая дорога, уходящая вдаль и где-то там скрывающаяся за поворотом. Этот поворот. Он всегда манил его. Непостижимой тайной, дальней дорогой и чем-то ещё, что и объяснить нельзя. Володя проезжал его не раз. За поворотом был еще поворот, а там, по прямой, через километр или чуть больше – Щелковское шоссе. Но проезжая дальше он понимал, что манящая тайна осталась где-то там, на Балашихинской дороге, у того поворота, или у этой самой улицы, на этом самом перекрёстке. Что это? Как будто здесь кто-то есть. Кто-то незримо присутствует тут и наблюдает за ним сейчас. Кто же это? И где? В покачивающихся ветвях сосны, нависших над проезжей частью? В уходящем вдаль запоздалом автобусе, которого и след простыл? Он не знал. Но он чувствовал это.

Глава 8

Вернулся Лёнька Мезенцев. Стали думать. Оказалось, что и обратиться-то не к кому. Бортовой ЗиЛ-130, отвозивший кирпичи на стройку, так и остался там. В короткий день рабочие ждать его не стали, а прораба уже и след простыл. Один вахтёр только руками разводит. Был бы самосвал – высыпал бы им кирпичи и всё. Наверное, строители подумали, что так и будет. А им прислали бортовую машину. Водитель, конечно, не стал выгружать в одиночку. Закрыл кабину и ушёл.

– Поехали к нам, – сказал Володя. – Со сторожами как-нибудь сладим. Я возьму свой самосвал, скину лом и вперёд! Мужики, конечно, обидятся: я ведь не один эти железки в кузов закидывал. Зря, получается, задержались на два часа. А всё наш Каблучок – он велел, перед начальством стелется. Да, ладно, придумаю, что сбрехать.

– Погоди, а ведь у нас там старенький автобус ГАЗон[42 - Старенький автобус ГАЗон – имеется в виду автобус КАвЗ – 685 на базе ГАЗ-53.] стоит? – оживился Лёнька. – Я знаю, он не на ходу. Васька Смирнов как поставил его на ремонт, так, похоже, после этого и не подходил к нему больше. То говорил, что запчастей нет, то будто ему новый дают, то он увольняется. Трепаться и права качать он мастер. Сейчас отпуск взял, пьянствует. Давай, к нему сгоняем? Может, ещё трезвый? Бутылку пообещаем – поедет куда угодно! Лишь бы автобус завести!

– А, погнали! – в Володе проснулся прежний задор. – Будь, что будет!

Чем безнадёжней становилась ситуация, тем с большим оптимизмом он на неё смотрел. Мотор мотоцикла снова затарахтел. Рева уселся позади Лёньки, и они поехали к Смирнову.

Васька Смирнов, молодой мужик, женатый, жил в одной из старых пятиэтажек, расположенных цепочкой вдоль дороги, отделявшей их от парка, и окружённых уютными, поросшими растительностью и деревьями, двориками.

Попросив Володю подождать его на улице и постеречь мотоцикл, Лёнька вбежал в подъезд с исписанными плохими словами стенами и поднялся на третий этаж. Дверь ему открыла жена Смирнова.

– Васька дома? – поинтересовался Мезенцев.

– Кто там? – раздался из квартиры голос хозяина, который, к счастью, оказался здесь.

– Тебя спрашивают, – небрежно-равнодушным тоном ответила жена и, окинув оценивающим взглядом гостя, ушла.

Появился Васька. Судя по виду, он ещё не был пьян, но запах спиртного чувствовался. Вероятно, его прервали во время трапезы.

– Лёнька! – воскликнул он. – Заходи!

– Вась, я к тебе на пять минут!

– Заходи-заходи! Успеешь со мной пропустить по сто грамм! – сказал Смирнов, закрывая за гостем дверь, – Пошли на кухню! Я только что открыл бутылку!

– Мне нельзя – я за рулём! У меня к тебе дело на пол-литра!

– Хорошее дело! Выкладывай. – Смирнов стал серьёзным.

– Порулишь завтра утром своим автобусом? – спросил Мезенцев. – Надо кое-кого отвезти кое-куда.

– Да ты что, Лёня! – засмеялся повеселевший Василий. – Нет, я, конечно, понимаю, что очень нужно. Только автобус этот сдох! Он не поедет никуда.

– Мы его сделаем, – сказал Лёнька и хитро улыбнулся.

Смирнов удивлённо уставился на него, соображая, шутит он или нет.

– Во даёт! – воскликнул Васька и тоже заулыбался. – Нет, я всё понимаю – дело срочное. Но не врублюсь: ты что, собрался чинить его? Ночью? Ты, случайно головой не ударился? Дай, посмотрю.

Он в шутку потянул было руки к голове Мезенцева, но тот отмахнулся от них:

– Да перестань ты! Я серьёзно. Меня Рева у мотоцикла ждёт.

– Рева? – переспросил Васька с таким видом, словно никогда не слышал такого прозвища.

Он замотал головой и поморщился, соображая, в чём дело. До него не сразу дошло, что от него хотят.

– Он же сломан! Ну, ладно, если хотите, пойдём. Только я с собой «пузырь»[43 - «Пузырь» – бутылка спиртного.] захвачу! – Смирнов схватил со стола бутылку водки за горлышко. – Такие дела без бухла не решаются!

– Оставь! Как же ты потом поедешь?

Тот озадаченно встал с бутылкой в руке.

– Нет, ребята, как хотите, а я так не согласен! Порулить – порулю, а ремонтировать без водки не пойду! У меня отпуск, в конце концов! Имею право?

Взяв у Васьки ключи от автобуса и обещание больше не пить до утра, а проспаться, Лёнька предупредил, что заедет за ним, как только они заведут ГАЗон. Потом он вышел на улицу и вкратце передал Володе свой разговор со Смирновым.

– Ну, что попробуем? – спросил он Ревеня, и в ответ на кивок головы, дал по газам.

Когда они остановились напротив закрытых ворот, Володя слез с мотоцикла и направился на проходную. Он постучал кулаком в запертую дверь, затем подошёл к маленькому окошку, в котором приподнялась занавеска. Сухое маленькое лицо показалось из темноты. Сторож, прищурив глаза, посмотрел на незваного гостя.

Спустя минуту дверь отворилась, и низенький старичок появился на пороге.