Балашихинское шоссе

– Откуда он тебя знает?

– Обижаешь, Рева, я всех знаю, и меня все знают.

Это незамысловатое объяснение выглядело весьма убедительным.

– Ну, вот, – продолжал Фома, – Я спрашиваю: «Как?» А он даёт мне штук десять таких монет и говорит, мол, это старинные монеты, их какая-то бабка в деревне у себя на огороде откопала. Сдать побоялась, а сама живёт бедно. Отдала задёшево. «Хочешь, – говорит Мазурик, – заработать – езжай в Москву, я тебе адресок один дам. К тебе подойдёт фраерок[10 - «Фраерок», фраер (жарг.) – человек, не имеющий никакого отношения к блатному миру, чужой в уголовной среде. Часто фраерами называли людей, выдающих себя за блатных, но таковыми не являющихся.], он – коллекционер, за монетки тебе такие бабки отвалит, что и не снились!» Я у него спрашиваю, что он за это хочет. Он сказал, чтоб я привёз ему сто червонцев из той суммы, что мужик заплатит. Если продам дороже, то остальное мне.

– Ну, и что? – спросил Володя, едва тот замолчал.

– Ну, я ему говорю: «Давай». Он при мне из автомата у клуба позвонил и сказал, что сам приехать не сможет, а вместо себя паренька пришлёт, меня, то есть. Потом адресок мне дал и предупредил, чтобы я был там к шести и не опаздывал. Я поехал, вначале на метро, потом на трамвае в Сокольники. Нашёл дом, высокий такой, недавно построенный. Там возле подъездов машины стоят. Я сразу смекнул, что там не бедные люди живут. Стою себе рядом в скверике, монетки потихоньку разглядываю. Тут смотрю: одна у меня из кармана выпала. Хватился, а карман-то рваный. Пересчитал – девять штук! Одной не хватает! Ну, вашу мать! Что делать? Начал в траве искать. И тут вижу: неподалёку пацан какой-то что-то с земли поднял и разглядывает. «Не иначе, – думаю, – мою монету нашёл!» Подхожу ближе, так и есть! Хотя он её сразу спрятал, как только меня заметил. Я ему: «Монетку-то отдай. Я её здесь обронил». А он – нет, мол, ищи дураков. Я говорю: «Отдай по-хорошему, не нарывайся!» Он ни в какую. Я к нему – он от меня. Побежал за ним, а он, знаешь, может, лет шестнадцать-семнадцать, шустрый такой. Я его догоняю, а поймать не могу. Он увернётся и назад, да ещё и ржёт, козёл! Смешно ему, что я за ним бегаю, как пацан, между деревьев! Ух, и зло меня взяло! Ну, думаю, попадись ты мне только, мелкий бздюк, башку оторву! А сам уже выдыхаюсь. И тут заметил я мужичка, который из подъезда дома вышел с собакой на поводке, зашёл с ней в скверик и по сторонам озирается. Я уж догадался, что он меня ищет. Ладно, думаю, подойду, а то он уйдёт, и останусь я в накладе. А он, знаешь, такой тощенький ботаник в очках. Ему бы ещё голос писклявый…

– Рева! – раздался голос Лёньки.

Володя обернулся:

– Лёнька, езжайте без меня!

– Мы пока не едем, я просто узнать, здесь ты или нет?

– Тогда подождите.

– Ты что там делаешь? Я уже девушек нашёл и вино!

Раздался смех.

– Ну и что? – спросил Володя, снова обратившись к Фоме.

– Что-что! Я ботанику говорю: «Полтора куска за всё». А он такой: «Нет, это очень дорого, у меня такой суммы нет, мы так не договаривались». Я ему: «Мы с тобой вообще никак не договаривались. Сам сколько дашь?» Он помялся и начал ныть, что с Мазуриком условился по сто «рябчиков»[11 - «Рябчиков» (жарг.) – рублей.] за монету. А я про себя думаю, что одной у меня нет, и Мазурику надо отдать тысячу, эдак я ему ещё и должен останусь! «Нет, – говорю, – Это ваши дела и мне про них ничего не известно. Давай по сто пятьдесят и баста!» А он шавку свою за поводок дёргает: «Пойдём домой!» Я сбрасываю до ста сорока. Он не оборачивается. «Ну, и чёрт с тобой!» Я опять разозлился и уже хотел плюнуть на всё. А он мне вдруг: «Сто тридцать!» Прикидываю: я не в накладе, да ещё на кармане кое-что осядет. По рукам. В-общем, осело у меня сто семьдесят рубчиков, да если б ещё ту монету продал, так все триста бы были!

– А эта у тебя откуда?

– Хе, – усмехнулся Фома, – Так ведь пацана-то я того поймал! Придурок всё время прятался в кустах вместо того, чтоб убежать. Я его вычислил, правда, случайно. Он, наверное, следил за нами, сыщик хренов. Но менты, блин, откуда они взялись? Не дали мне зло на нём сорвать. Я его на землю завалил и пару раз успел съездить по роже. Тут они подъехали. Я – в кусты, а этот дал дёру. А монетка у него выпала. Если б не они, я ботанику и её бы загнал, пока он в подъезд не зашёл. Но вылезать из кустов побоялся. Один мент вроде за пацаном побежал. Я долго сидел, ждал, пока они не уедут, но монетку потом подобрал! Жаль, что не знал номер квартиры ботаника. Ему ведь тоже лишнее внимание ни к чему. Поэтому он Мазурику только номер своего телефона дал.

– Выходит, ты теперь при деньгах, – ухмыльнулся Рева.

Фома заёрзал на месте:

– Мне отлить надо, – сказал он, озираясь.

– Мне тоже.

Они спустились с дороги на тропинку и встали прямо у забора, скрывшись от остальных в такой непроглядной тьме, что и друг друга в двух шагах не смогли бы различить. За частоколом, сквозь листву деревьев во дворе пробивался слабый свет из окошка дома. Неожиданно до их ушей донёсся какой-то шум. Он исходил как будто из дома и напоминал торопливые шаги и всхлипывание. Вдруг дверь избы резко распахнулась и на пороге показалась женщина. Её было плохо видно на фоне тускло освещённой прихожей. В то же мгновение чья-то сильная рука схватила её сзади, очевидно, за волосы, так как голова её резко запрокинулась, и ноги подкосились.

– Нет! Не надо! Ну, пожал… – рыдающим голосом взмолилась она.

Но её прервал резкий звук пощёчины. Послышался негромкий крик, за которым тотчас раздался отчаянный возглас: «Помоги!»… Дверь захлопнулась, и всё снова стало тихо. Всё произошло за несколько секунд, и Володя успел заметить, что женщина, судя по голосу, молодая, была одета не по-домашнему. На ней не было ни халата, ни сарафана, что могло бы указывать на хозяйку дома или его жительницу. На ней была юбка до колен и что-то вроде блузки. Её одежда скорее выдавала в ней горожанку.

– Фома, ты слышал? – спросил Ревень.

– Да, видать, мужик жену воспитывает.

Володя несколько секунд стоял в нерешительности, о чём-то думая и прислушиваясь. Затем Фома увидел его влезающего на забор.

– Ты куда, Рева?

– Тише, пойду – посмотрю.

– Да брось ты! Там, наверное, собаки! – недовольно воскликнул Сёма.

Но Володя уже спрыгнул с другой стороны.

– Оставайся, если боишься.

После такого высказывания Фома, естественно, не мог остаться безучастным. Он решил, что Реву потянуло на приключения. А что, если и вправду там что-нибудь интересное? Хмельное состояние прибавило задора, и он полез через забор.

– Эй, Фома, ты куда? – сзади подошли ребята из его кампании, вероятно, чтобы тоже опорожниться.

– Тихо вы! Посмотреть надо!

Он прошёл по двору мимо низких садовых деревьев, приблизился к дому, и двигаясь вдоль стены, едва не натолкнулся на Володю, пригнувшегося у окна. Тот обернулся и приставил палец к губам. Снова всё погрузилось в безмолвие, и даже отдалённые весёлые разговоры ребят на дороге, казалось, стихли.

Вдруг слабый, но отчётливый звук, похожий на стон или вопль женщины, раздался из окна. Оно было заперто и занавешено изнутри, поэтому увидеть, что происходит там, не представлялось возможным. Неожиданно послышался удар, затем слабый крик и звук рвущейся материи.

Володя приподнялся у окошка и встал вплотную к стене, знаком показал Фоме сделать то же самое по другую сторону. Затем тихо постучал по стеклу.

Глава 4

Прошло несколько напряжённых секунд. В доме, казалось, всё смолкло. Но вот спустя минуту снова раздался шорох и всхлипывания. На этот раз Володя совершенно ясно услышал матерную брань мужика. Он опять постучал по стеклу. За последовавшим за этим коротким молчанием возник шум, словно, по полу что-то передвинули. Рева уже подумал, что и сейчас не последует никакой реакции. Может, его стук был слишком тихим? Но вдруг свет в комнате погас, неожиданно резко занавески отдёрнулись, так, что Володя едва успел убрать голову от окна.

– Чё надо? – тихо просипел низкий голос.

Рама скрипнула и открылась.

– Кто тут? – в проёме появилась чья-то голова, но в темноте нельзя было разглядеть лица хозяина. В этот момент из комнаты отчётливо послышался чей-то жалобный стон и рыдания. Он резко обернулся назад, затем сплюнул и, выругавшись, затворил окно. Снова зажёгся в комнате свет. Послышался хлёсткий звук пощёчины и тихий женский вопль. Володя заметил, что створки остались незапертыми, а лишь едва прикрытыми. Он попытался их вновь открыть, но старые рамы предательски заскрипели, выдав попытку Володи. Он прижался спиной к стене рядом с окном.

Наступившая напряжённая тишина нарушалась лишь какими-то отдаленными звуками где-то в доме и еще доносившимся с дороги гомоном от загулявшейся молодёжи.

– Ща выйду, кого найду – зарублю нахер! – раздался грозный голос изнутри.

Вдруг окно распахнулось, и мужик майке высунулся по плечи наружу, напряжённо всматриваясь в темноту. Володя успел заглянуть сверху через створку внутрь комнаты. Возле железной кровати, расположенной у стены, он заметил девушку, присевшую рядом на полу, поджав под себя ноги. Вытянутыми руками, связанными ремнём у кистей, она держалась за спинку кровати.

В этот момент мужик поднял голову вверх и заметил Володю. Его рябое и какое-то грубое морщинистое лицо вытянулось. На короткое мгновение они встретились глазами. Никто не знал, что последует за этим. Непрошеных гостей заметили, теперь им, наверное, следует уносить ноги. Вначале так подумал Фома, ведь игра закончилась с момента их обнаружения. Само время будто остановилось в эту секунду, но затем всё произошло с молниеносной быстротой.

Рева резко ударил ногой по створке окна и ею по лицу рябого. Володя не помнил, как оказался внутри комнаты. Не дав противнику опомниться, он заехал кулаком в челюсть мужику и тем самым отбросил его назад. Тот отступил и покачнулся, но не упал.

– Ты что тут делаешь?! – гневно спросил Рева, наступая на него.

Однако рябой не испугался. Он был под хмелем и лишь это, возможно, помешало ему среагировать быстро. Но теперь он взял себя в руки и озверел. Неожиданно в его руке возник нож. Девушка закричала. Это отвлекло Володю и неизвестно, избежал бы он удара, если бы не подоспевший вовремя Фома не перехватил его руку за запястье своими обеими. Ошарашенный Рева не сразу сообразил, в чём дело, и лишь когда свободной левой рукой мужик стал бить Фому по затылку, прикрывавшего за плечом лицо, он опомнился. Тотчас Володя схватил со столика за горлышко недопитую бутылку водки и разбил её об голову рябого. Мужик опять устоял на ногах, затем вытаращил глаза и, оскалив зубы, взревел от злобы и напряжения. Фома, улучив момент, пытался ударить его коленом в живот, всё ещё не решаясь отпустить руку с ножом. Володя сзади обхватил рябого рукой за шею и повалил на пол.