Технология любви

– Ты же называешь меня – товарищ?

– Это от тоски по добрым старым временам.

– А мне-то как догадаться от этого или от чего другого.

Мы с ней угомонились только под утро, и проспали до двенадцати, и сели пить кофе, и сидели на кухне, я в брюках и майке, она в свитере на голое тело, когда позвонил Папуля. Голос его был обеспокоенный:

– Уехал куда-то с Женей, – сообщил он мне, – я слышал, как они говорили про деньги. Какой-то счётчик обещали на них включить. Ты не знаешь что это такое? – Я, естественно, не знаю. – Просил тебя приехать к двум. Так спешили, что позвонить тебе времени не было.

Время то было, да брат, видимо, и при папуле не хотел говорить, что у них приключилось.

– Наверняка что-то связанное с электроэнергией, – успокаиваю я Папулю.

– Да что-то они слишком спешно свалили эту самую электроэнергию оплачивать?

До двух часов ещё есть время.

– У тебя неприятности? – она уловила нерв в моём голосе.

– Не у меня – у брата.

– Это, который больной. Смотри, я оденусь быстро, если тебе надо ехать.

– Не спеши, он ещё перезвонит.

– Тогда поздно будет. – Она скрывается в ванной, пускает в полную силу душ. Вскоре, обернувшись полотенцем, она мелькает в комнату. Мы успеваем выпить ещё по чашке кофе.

Я подвожу «товарища» к ближайшему метро и мы нежно прощаемся. Она не говорит мне, когда позвонит. Я не спрашиваю об этом.

У ангара стоит блестящий джип, видимо, Беспалого. Брат у дверей. Рядом с ним человек в кожане и кепке. Он поворачивается в мою сторону. Глаза жёсткие – не смотрят, а цепляются, и цветом они похожи на долларовые купюры. Такой бесплатно, ради того чтобы «только крутилось» и пальцем не пошевелит – отмечаю я про себя.

*****

Моё беспокойство о брате росло. За три месяца у меня составилось нечто вроде досье на него. Выглядело оно неутешительно. На первый взгляд, не считая, разумеется, болезни, всё вполне прилично. Но он висел в воздухе.

Я, скрупулёзно, разобрал финансовую сторону, как основу всякого дела и благосостояния.

Начинал брат вместе с другом детства – Стасом. Достижения их соответствовали вложенным усилиям. На Бугре – в посёлке, где оба купили участки под строительство домов – всё было, как на диаграмме: высился дом Стаса и рядом зарастал лопухами фундамент, который «ляпнул» брат. В денежном выражении разрыв был ещё больше. Но брат тоже предприниматель и деловой человек, как и Стас. Потому оба они, по мнению брата, были в одном ранге. Как деловому человеку брату не страшны передряги и временные сложности: каких-то десять – пятнадцать тысяч долларов не имеют для него решающего значения. Он перекрутится. Надо будет – достанет.

Вторым пунктом – актёрка. Или, наоборот, она первым. При значительном положении брата ему нужна видная жена. Такому человеку как он, не солидно жить со скромной работницей банка. Но актерке больше подошёл крепкий парень на «Мерседесе», а не сердечник с долгами.

Живопись брата тоже пришлась неудачно. Он понимает себя художником – ну, немного непризнанным. Так бывает. Его замыслы – их немного, больше было желания их замыслить – когда-нибудь осуществятся. Лет двадцать он готовил их реализацию – всё появлялись поводы для отсрочки. Теперь вот болезнь, которую надо переждать. Всё это было пустое. Никаким художником он никогда не был. Мог нарисовать что-нибудь похожее на куб с тенями – не более.

Сколько он протянет ещё? Тоня не делала никаких предсказаний. Но, как она и предупреждала, ни брат, ни Папуля, ни я – никто из нас об этом уже не думает. С лица брата исчезла отёчная одутловатость и неприятная синева, он часто улыбается и более подвижен. Говорит уже без запинки. Мы все надеялись на лучшее. Он буквально грезил строительством домика на том самом ляпнутом фундаменте. Дни напролёт рисовал его на компьютере и был очень доволен собой и своим занятием. Картинка получалась симпатичная.

Тоню он видеть не хотел. По его мнению, врачи поверхностно смотрят на вещи. Он поймал её на рассуждении о крепости сигарет. Как-то она сказала, что две три сигареты в день – не вредно и крепкий табак действует на организм так же, как слабый. Ничего подобного. Крепкие сигареты он курить не может: от одной двух затяжек чувствует боль в левом подреберье, тогда как пару слабеньких выкуривает с удовольствием. Мне тоже это показалось сомнительным.

Мы общались с ней в эти дни по телефону, и разговор наш начинался с брата. Я рассказывал про наше хождение по огороду, но тем и ограничивался. Что ей до наших проблем? Она была согласна: такие променады полезны.

Она спрашивала меня, как дела у брата с его актёркой. Мне нечего было ей сказать. Равнозначны ли их чувства? Не редко любовный угар испытывает кто-то один, а другой только делает вид – из жалости или элементарного расчёта. Стоило ли рассказывать, что брат на счастливого влюблённого похож как кот, перед носом которого захлопнулась дверца холодильника с колбасой.

Мы говорили об общих знакомых – их немного. Вспоминали Обезьяна. Когда поедем к нему в гости? Я готов хоть завтра, но она может поехать только на следующей неделе. Там у неё появится окошечко.

Приближались новогодние праздники, и мне жаль было терять деньги, которые я мог заработать с гораздо меньшими усилиями, чем в другое время. Я уверяю её, что мы прекрасно съездим к нему и позже, и потому, с какой готовностью я согласился на отсрочку, она понимает, что моё желание ехать зимой за город по скользкой дороге – невелико.

Беспокойство о незавидном положении брата усилила одна моя пассажирка. Её светло-серый плащ я заметил издали. Рядом с ней, прямо на тротуаре – поместительная сумка. Было около восьми вечера. Я сразу подумал: не агитатор ли? Куда может спешить в такое время симпатичная девушка с большой сумкой? Может быть, сбежала от мужа или любовника? Деньги за поездку предлагает небольшие, но ей надо в больницу. Я поднимаю цену на пятьдесят рублей – она соглашается.

Я не пожалел, что не зарядил, как следует. За то я услышал разговор не со стороны брата, а с другого конца провода. Приведу его с возможной точностью.

Она больна – температура высокая.

По виду не скажешь. Лицо свежее и никаких признаков жара. Выговор у неё странный: тянет гласные, и ударения делает не всегда там, где нужно. Так говорят на юге, в Крыму.

В сумочке звонит мобильник. Она быстро находит нужную кнопку и отключает его.

– Друг звонит, – поясняет она. – Я ему сказала, что уеду на недельку. Волнуется. Где, что, с кем? Много задаёт вопросов.

– Так в больницу же?

– Ну и что? Ему, зачем знать, что у меня болит что-то? Он должен думать, что я здоровая. Пусть поволнуется, подёргается, как следует.

– Не обидится?

Следует лукавая улыбка:

– Пусть обижается. Это способствует… – Её перебивает ещё одна телефонная трель. Она опять уверенным движением находит аппарат. – Это же игра всё, а то он со своей жёнушкой слишком хорошо себя чувствует. Надо его подразмять немного.

– Тебе виднее, – говорю я согласительно. В ней есть какая-то простоватость, позволяющая обращаться к ней на «ты».

– Полежу в больнице, отдохну немного, а то на работе замучили. С таким трудом удалось устроиться. Сначала я вызвала неотложку. Те говорят: иди к участковому. А к нему очередь на два квартала. Сделай, говорит все анализы. Это же надо в поликлинику неделю целую неделю ходить. Хорошо есть знакомые – уговорили взять без анализов.

Голосок у неё довольно звонкий. Ей опять звонят.

– Вот, пожалуй, отвечу.

Но она ничего не говорит, а молчит напряжённо, слушая трубку, лицо подёргивается в нервном движении.

– Нет, – вдруг резко выкрикивает она, – тебе то что? Я? Да. А вот тебе это должно быть совершенно безразлично. Твои чувства? А в чем они выразились за последнее время?

Уверенным жестом она кладёт телефон в сумочку. Трель мгновенно раздаётся снова. Она опять отключает сигнал.

– Надо выдержать – перебить темп, – поясняет она, – а то пошёл нахрапом. Должен меня слушать, а не говорить. Хороший парень, много работает, но попивает. Его можно понять: крупная фирма, оптовая торговля, постоянный стресс. Не досмотрел – потерял. Такими деньгами крутит, что жуть берёт.

– А сама чем занимаешься?

– Секретарь – референт. С двумя языками – французским и итальянским. Много приходится работать в Швейцарии. – Быстрый взгляд – понять какое это произвело впечатление. Посредственное. Некоторая резкость движений и произношение вызывают сомнения. Она и на родном языке говорит с акцентом – а, на языке, выученном на курсах?

– Так много всяких встреч, приёмов, фуршетов. Кручусь как белка в колесе.