Индульгенции

Он заказывает напитки – легкие коктейли, причем алкогольные, несмотря на то, что он за рулем, – и мы продолжаем. А что, собственно, мы продолжаем?

– Почему ты сегодня пригласил меня сюда? – не могу удержать в себе самый глупый и очевидный вопрос. – Далековато от офиса, и я точно опоздаю с обеда.

– У меня есть вертолет в аренде, – улыбается начальник всех моих начальников. – Так что можешь не переживать. «Ронд» не рухнет, несмотря на то, что он явно держится на тебе.

– Даже не знаю, как это понимать, – делаю губы трубочкой, изображаю обиду.

– Ну, а что? – откидывается в кресле, заставляя его нервно скрипнуть, Игорь. – «Ронд» уже второй год живет госзаказом. Ты – проводник госзаказа. Ваш отдел продаж мертв, как Моби Дик в мечтах Ахава. И это для тебя не новость.

Я молча пожимаю плечами и предпочитаю это никак не комментировать. Будет неэтично с моей стороны что-либо говорить о компании, где мне пока еще работать и работать и откуда меня не выпроводили даже после столь нелюбимого моей директрисой-феминисткой, хотя и укороченного декрета.

– Все, больше никакой работы, – Игорь поднимает стакан с лонг-дринком. – За тебя, Ирочка. За твои таланты и твою красоту.

Мы чокаемся, и я отпиваю самую малость, а Игорь оглушает весь стакан залпом, даже не поморщившись. Все-таки, любит он иной раз показать, какой он крупный самец. Возможно, это единственное, что меня в нем и напрягает, и этим он словно бы держит меня на той дистанции, которую так давно хочет сократить, хотя не сказать, что это так уж и пугает. Но он хороший человек. Будь иначе, он давно вышвырнул бы меня к чертовой матери, как его сын – своих бывших девушек, устроенных в паре других фирм отца. Тем не менее, он приглашает меня на ланчи, подвозит до дома, когда у меня очередные проблемы с машиной или она нужна кому-то еще. Но главное – он делает все это столь деликатно, осторожно, что образ того сурового руководителя, одним словом убивающего и затыкающего все и вся в своих владениях, рушится на маленькие кусочки мозаики, из которой я сама собираю другого человека. Может, именно этого он и хочет? Этого он и хотел все эти годы, что знает меня? Это странно, даже безумно – ведь за это время у него наверняка были другие женщины, и с некоторыми его замечали, но ко мне его отношение не менялось. Что со мной или с ним не так?

– Ты прекрасно выглядишь. Очень ярко… – Игорь практически обезоруживает себя этим неловко произнесенным комплиментом – трудно быть сверхсерьезным мужчиной и проявлять чувства одновременно. – Просто сияешь.

– Спасибо, – конечно, краснею и опускаю взгляд. – Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– По крайней мере, я пытался тебя отвлечь, – усмехается Игорь.

Я глупо хихикаю, но не потому, что хочу ему подыграть, а потому что знаю, что это дозволительно, и мне хотелось бы делать так чаще, но жизнь сформировала у меня другие привычки.

– Ну, что ж, – пожимает плечами и дает официантке замысловатый знак, который, видимо, означает, что аперитив надо повторить. – Раз мы оказались здесь и сейчас, нужно о чем-то поговорить.

– И о чем же ты хотел бы поговорить?

– А ты?

– Не знаю. Так ведь всегда – стоит спросить, о чем поболтаем – и в голове пустота.

– Наверное. Ты думала в последнее время о том разговоре – ну, на Крестовском, в мае?

– Возможно. Странный был день, – я улыбаюсь, но по какому-то наитию одергиваю себя.

– Да, я был немного забегавшимся, опоздал. Было неприятно, – он вздыхает и отпивает немного из нового стакана с коктейлем, с составом которого я до сих пор не разобралась.

– Нет, что ты. Все было хорошо, – я стараюсь смотреть ему в глаза, но он сам их отводит.

Он что-то скажет – что-то, что я хотела бы услышать, но при звучании чего должна закрыть уши и делать вид, что все отлично и без того.

– Я бы хотел повторить свой вопрос. Я бы хотел попытаться. Ты – сильная женщина, и просто сказать тебе, что делать, я не могу.

– Именно поэтому ты возишься со мной, да?

– Я бы это так не назвал.

Я молча вздыхаю и делаю большой глоток и зажмуриваюсь от мимолетного жжения в горле. За соседним столиком парень целует девушку и уходит, с резким щелчком кинув на стол свою кредитку. Он быстро садится в припаркованный рядом «порше» и так же стремительно уезжает.

– Я хотел бы, чтоб ты просто представила себе это возможным. Это не сложно.

– Но я просто не могу, понимаешь? – я стараюсь сдерживать тон, не повышать голос, чтобы не показаться безнадежной хамкой, хотя обычно и с обычными я именно такая. – Конечно, я думала об этом. Конечно, я даже хотела бы этого когда-то, и были моменты, когда я готова была набрать тебя и сказать вещи, которые имели бы огромное значение и для меня, и для тебя. Но каждый раз я понимала, что мне придется отвечать за свои слова, а я не смогу, и это даже хуже, чем просто сказать «нет». Я не могу тебя предать, понимаешь?

– Конечно. Я ценю это.

Сухо и бесцветно. Конечно же, он обиделся. Наверняка, ждал, что я хотя бы начну рассуждать в его ключе. Ведь он привык, что у него получается склонять людей к этому. Но во мне есть нечто, что просто не дает сказать «да». Нечто огромное – возможно, раздутое, но мое, построенное и убереженное мной в моменты, когда все могло рухнуть.

– Когда-то я хотела бы быть с тобой. И любая женщина в здравом уме не смогла бы отказаться от твоего предложения. Но сейчас мне кажется, что у меня впервые в жизни все в порядке. Мне кажется, что ничего хуже, чем пережитое, не может быть, и я хочу просто жить той жизнью, за которую тащила лямку все это время.

– А оно того точно стоило?

– Игорь, не надо.

– Прости.

Солнце отражается от стекол и слепит глаза, и я медленно, лениво моргаю и закрываю глаза, подставляя лицо под теплые лучи и ожидая чего-то еще, но ничего не происходит.

– Просто помни, что я всегда тебе помогу. В случае чего, ты всегда можешь ко мне обратиться.

– Иногда мне кажется, что ты желаешь мне оказаться нуждающейся в твоей помощи, – резко открыв глаза и немного ослепнув от излишней яркости, бормочу я.

– Это не так. Нет.

– А почему ты говоришь об этом сейчас?

– Просто так. Чтобы ты не решила, что что-то меняется. Поверь, мое слово чего-то стоит.

Игорь стал рассеянным, и он допивает очередной стакан, и стакан почти мгновенно уносит официантка, и она хочет что-то спросить, но понимает все довольно быстро и исчезает.

– Я верю, – немного выждав, отвечаю я. – Я очень уважаю тебя, – делаю паузу в несколько секунд, чтобы понять, следует ли говорить дальше. – Как никого другого.

Он тактично смотрит в сторону – на залитую солнцем улицу.

– Ты хочешь меня о чем-то предупредить? – вырывается из моих уст.

– Не думаю.

Он смотрит на меня, и по странному стечению обстоятельств именно в этот момент небольшое облако накрывает солнце, и оттенки окружающего мира бледнеют, и мне становится немного страшно, и я машинально дергаю ладонь в сторону Игоря. Он осторожно кладет свою массивную пятерню сверху – так нежно, что просто не верится, что это может быть его суровая мужская ладонь, – и мы просто молчим какое-то время, пытаясь прочувствовать момент.

– Я могу ненавидеть себя за это, – тихо, хрипло говорит Игорь, – но на самом деле, я желаю, чтобы у тебя все сложилось, и я никогда тебе не понадобился.

– Тебе больно от этого? Я делаю тебе больно, да? – я нервно облизываю губы, чувствуя, как сердце едва не выпрыгивает из груди.

– Ты делаешь всегда только лучше. Как никто другой. Я просто рад, что ты сейчас рядом. Я просто… знаешь… так устал о многих вещей.

Он отворачивается и убирает свою руку, и мне становится стыдно за то, что я вынудила его впервые за годы знакомства проявить его настоящую чувственную сторону, его возможную слабость. Почему именно сейчас? Ведь я понимаю, чего стоит то, как он ко мне относится. Понимаю, что не хочу играть с его чувствами, как делают многие глупые курицы с мужчинами разных уровней, чтобы приколоть потом их булавкой к своей коллекции, но и ответить соразмерно его запросам не могу.

Я что-то бормочу, стараясь убедить его, что все в порядке, но он только улыбается в ответ, и на тактичное предложение вернувшейся официантки сделать заказ перечисляет какие-то блюда. Я не слушаю его и чувствую, что потерялась в ситуации, в этом дне, в этом разговоре, но скоро закончится этот предпраздничный день, и я вернусь домой, чтобы продолжить…