Письма из Лондона

– Был. На конце улицы стоял. Мало что от него осталось.

– Но собаку вашу вы спасли.

Он опустил глаза, удивленный ее словами, но понял, что она имеет в виду – фигурку собаки в его руке.

– Ах да. Только половинка из пары. Это моей матери. Она бы взбесилась, если бы узнала, что я позволил им разбить одну.

– Если не возражаете, расскажите мне, что случилось.

– Я был в пабе, когда зазвучали сирены. И почти сразу после сирен одна за другой стали падать бомбы. И мы спрятались в их подвале, набились туда, как сардины в банку, и сидели, пока не дали отбой. Тут столько дыма было с утра. Рук перед собой не видать. Мой дом… я когда вернулся, его не было, а вместе с ним и улицы.

– Я вам так сочувствую.

– Тут рядом были соседи, милая пара такая. Не так чтобы разговорчивые, но все же дружелюбные. Она с тростью ходила, а он всегда говорил, что никогда ее не бросит. Парень из воздушной обороны сказал… он сказал, они пытались укрыться под лестницей, но дом обвалился на них, а потом пожар…

Он отвернулся, вытер глаза рукавом, и Руби поймала себя на том, что глотает слезы.

– Я себя ругал, – продолжил он, – когда так рано отправился в паб в субботу. Моя хозяйка устроила бы мне за это головомойку. А если бы я был дома, я бы укрылся в убежище на Ориентал-роуд, оно самое ближайшее. А бомба в него прямо и угодила. Всех поубивало.

– Ваша жена?.. – мягко спросила она, страшась худшего.

– Она умерла несколько лет назад. А увидела бы наш дом, так все едино тут же умерла бы на месте.

Руби встала на колени на землю, ничуть не заботясь о своих чулках.

– А вам есть куда пойти?

Он не ответил, его взгляд был устремлен в точку над ее плечами, и ей на мгновение показалось, что она зашла слишком далеко. Потом он выпрямился, расправил плечи и посмотрел ей в глаза.

– Со мной ничего не случится, можете не волноваться. Моя дочка живет за Луишамом. Она сейчас едет сюда, чтобы забрать меня. А я пришел посмотреть, не найду ли чего своего среди этих обломков.

– Мне очень жаль, что это случилось с вами, мистер…

– Джемметт. Но вы можете называть меня Билл.

– А вы меня – Руби. Я могу что-нибудь для вас сделать? Тут есть столовая на колесах неподалеку. Принести вам чая?

– Не, со мной все будет в порядке. Но все равно спасибо.

Пока Руби и Билл разговаривали, Мэри фотографировала. Все время и чуть ли не украдкой, и если бы не щелчки затвора камеры, то ее присутствие было бы вообще незаметно. Теперь она подошла и похлопала Руби по плечу.

– Нам пора.

– Мэри права, к сожалению. Вы не возражаете, если мы используем ваше имя и фотографии в журнале? Статья, вероятно, появится в выпуске, который выйдет на следующей неделе.

– Буду ли я возражать? Да обо мне вся улица станет говорить. Я, в общем…

Только улицы, конечно, больше не было.

– Вы очень смелый человек, – воскликнула Руби. – Ваша жена наверняка гордилась бы вами.

– Спасибо, что так говорите. Я вот только не могу понять – что вас привело сюда из Америки? Если вы не возражаете против моего вопроса. В такие времена я бы посоветовал вам сидеть дома. Там у вас безопаснее.

– Но и вполовину не так интересно. Если бы я осталась дома, то не познакомилась бы с вами. Удачи вам, Билл.

– И вам удачи, Руби.

В конце сентября после третьего вечернего цикла – вой сирен, убежище, отбой – она, будучи не в состоянии спать, час за часом описывала жизнь в Лондоне во время ночных налетов: сирены, укрытие в убежище, часы ожидания. Ужасные мучения в предчувствии того, что ты увидишь утром.

Она переписывала эти заметки раз десять, не меньше, прежде чем набралась смелости показать свой труд Качу, но при этом уверенности все равно не чувствовала. Кач читал быстрее, чем кто-либо из ее знакомых, но оторвался от печатных страничек не скоро.

– Мне нравится. Правда, но…

– Но что-то в тексте не так, да? Я знала. Чего-то в нем не хватает, но я не могу…

– В нем не хватает вас, – сказал он. – В нем не хватает вашего видения. Перепишите это от первого лица. Расскажите читателям, кто вы и как вы сюда попали.

– Но не мое дело читать проповеди, – возразила она, – я должна стоять в стороне, чтобы читатель…

– Вы этому научились у Майка Митчелла? Насколько мне известно, Майку никогда не приходилось сидеть под бомбежками… какой сегодня день?

– Понедельник, тридцатое.

– Двадцать три ночи подряд, и не знать, сколько их еще впереди. В ваш первый день здесь вы сказали мне, что вы – человек со стороны. Сказали, что хотите стоять в сторонке и наблюдать.

– Да, но…

– И что? Теперь вы в гуще событий. Блиц в самом разгаре как для вас, так и для нас. И вы вполне можете честно писать о происходящем.

Письма из Лондона

от мисс Руби Саттон

30 сентября 1940 года

…Не думаю, что смогла бы описать это, не испытав происходящего на собственной шкуре. Просто как дважды два. Страх перед бомбами – вещь вполне реальная, и если в Лондоне есть мужчина или женщина, которые не боятся налетов, то я хотела бы позаимствовать немного их мужества. Меня удивляет их добрый юмор. Удивляет, как жители этого города могут улыбаться и продолжать более или менее вовремя приходить на работу, делать то, что требуется делать, и, хотя время от времени с ними и случаются минуты слабости, находить поводы для шуток, петь и смеяться – этого я пока не смогла понять…

– 7 –

Октябрь 1940

Они уже сворачивали свою летучку, завершающую неделю, когда Кач, не обращаясь ни к кому конкретно, сообщил, что сегодня идет на концерт в Национальную галерею.

– Кто-нибудь хочет со мной? Мэри?

– Иду.

– Найджел? Нелл? Питер? Руби? Ну же. Немного культуры вас не убьет.